— Тебе совсем не следовало ездить во Вьетнам. Если ты не хотел учиться в колледже, ты мог бы вернуться и работать здесь.
Он стал качать головой до того, как она закончила фразу.
— Я поссорился с Коттоном.
— Так, значит, Коттон был причиной того, что ты пошел воевать? Как же это произошло? Почему? Взгляд его стал тверже. Затем он сказал:
— Смерть твоей матери.
— Смерть моей матери? Какое это имело отношение к тебе?
Он перевернулся на спину и уставился в потолок. Опершись на локоть, Шейла требовательно взглянула в его лицо. Он отвел глаза.
— После того как Мэйси умерла, я думал, что Кот-тон женится на моей матери. Он этого не сделал. Не захотел.
Она положила ладонь ему на грудь, раздвигая и сдвигая пальцы, словно веер, каждый раз захватывая курчавые завитки волос.
— Не знаю, что и сказать тебе, Кэш. Я об этом никогда ничего не знала.
— А я знал, черт побери! И все это высказал ему. И мы подрались, как скоты. И, наверное, прибили бы друг друга, если бы моя мать не вмешалась.
Шейла вообразила, как должна была чувствовать себя Моника, глядя, как двое мужчин, которых она любила, готовы перегрызть друг другу глотку.
— Что же она сделала?
— Что?! Защищала Коттона, естественно. Она всегда брала его сторону. У нее всегда находились оправдания для любого его поступка. Она в упор не видела, что это за сукин сын.
Он назвал ее отца сукиным сыном. А она даже не попыталась защитить Коттона! Но, в конце концов, нет ничего удивительного, что Кэш возмутился. Коттон отказался жениться на его матери. Она бы в подобных обстоятельствах чувствовала то же самое.
— Помнишь, в тот вечер, когда мы привезли Гейлу в Бель-Тэр, ты упоминал, что у твоей матери тоже был выкидыш.
— Qui.
— Это был ребенок моего отца? В его глазах появилась ненависть.
— Qui. Моя мать была незамужняя. Но проституткой она не была. Он был ее единственным мужчиной.
— Я и не думала об этом.
— Я хочу есть. А ты?
Он спустил ноги на пол и натянул джинсы. Шейла смущенно взяла его рубашку, которую он бросил ей, и сунула руки в рукава.
— Да, я тоже хочу. А что у тебя есть?
— Красные бобы с рисом.
— Звучит аппетитно.
— Остались с обеда, но я подогрею.
Они направились через весь дом, зажигая свет на своем пути. Шейла устроилась в кресле возле стола, наблюдая, как Кэш ловко передвигается по маленькой кухне, подогревая в сковородке душистое экзотическое блюдо. Он поставил перед ней полную тарелку бобов с рисом, прибавив толстый ломоть пряной колбасы.
— Как раз то, что я люблю, — сказала она, подцепляя полную ложку. — Хм-м! Чудесно. Это кто готовил?
— Я.
Она перестала жевать. Он засмеялся, глядя на ее недоверчивое лицо.
— А ты думала, что моя мать оставила мне только рецепты против бородавок и поноса?
Шейла ела с неподобающим леди аппетитом. И съела все до последнего кусочка. Кэш понес ее тарелку в раковину, а она неотрывно смотрела на строгую линию его спины, легкую развалочку походки, на длинные стройные ноги.
Обернувшись, он поймал ее мечтательный, туманный взгляд и усмехнулся:
— Что, нравится?
— Ты страшно самоуверен! Но глупо скрывать — ты мне очень нравишься.
— Ты говоришь так, словно не рада. Почему?
— А что будет завтра?
— Завтра? — недоуменно повторил он. Внезапно залившись краской, Шейла взглянула на свои нервно сжимающиеся и разжимающиеся пальцы. Рубашка едва прикрывала ей бедра. Она подавила порыв одернуть ее пониже.
— Я спрашиваю, что теперь будет с нами? Папа возвращается домой.
— Я знаю.
Она удивленно взглянула на него.
— Я звонил в больницу, — объяснил он. — Когда ты в такой спешке умчалась из конторы, я решил, что произошло несчастье.
— Наоборот, ему гораздо лучше. Но он еще очень слаб. Ему нельзя волноваться. — Она облизнула губы. — Не представляю, как он воспримет то, что произошло между нами.
— Он сразу начнет вонять.
Такой ответ, конечно, не обнадеживал. Но она все же продолжила:
— Ты ведь знаешь, сколько работы нас ждет в ближайшие несколько недель. Заказ Эндикота огромный, а срок для выполнения отведен очень маленький. Я не хочу, чтобы хоть что-нибудь мешало этому делу и особенно моя личная жизнь. У нас не будет времени для… для…
Привалившись головой к старинному чугунному водостоку, скрестив голые лодыжки и сложив руки на волосатой груди. Кэш молча глядел на нее. Это вынудило ее продолжать.
— Боюсь, что мне будет не до эмоций. Мои отношения с Марком были особенные, хотя бы потому, что в них отсутствовал секс. Я буду скучать без него. А у тебя, я знаю, есть другие женщины.
Последнюю фразу она произнесла в надежде, что он скажет ей, сколько и кто именно. А главное, уверит ее, что теперь порвал с ними. Но он продолжал молчать, словно деревянный индейский идол. Было ясно, что ничего объяснять он не собирается.
— Да скажи же что-нибудь, черт бы тебя побрал!
— Хорошо.
Он подался вперед, протянув руку, собрал в кулак полы рубашки, вынуждая ее встать.
— Пойдем в постель.
Несколькими минутами позже они лежали под простыней, крепко отдающей запахом мужского пота, и ее запахом, и запахом секса. Она лежала, повернувшись на бок, лицом к нему. Он уткнулся между ее грудями, ласково проводя языком по ее соску.
— Я так давно мечтал об этом, — пробормотал он. Шейла тоже решила оставить на время свои опасения. Кэш прав. Какое ей дело до завтра? Пусть все катится к черту! Живем один раз. Возможно, завтра ей придется заплатить за это втридорога, но теперь, когда его губы так нежно касаются ее груди, теперь ей все равно.
— Может быть, ты еще скажешь — с тех пор как встретил меня?
— Нет, я мечтал об этом еще до того, как мы встретились.
— До того, как мы встретились? — озадаченно повторила она.
Он перевернул ее на спину и, опершись на локоть, положил вторую руку ей на живот.
— Я впервые заметил, что ты больше не маленькая девочка, когда случайно увидел тебя в «Магнолия-драг». Мне было лет восемнадцать-девятнадцать. Ты вошла со своими подружками. Вы все вели себя ужасно глупо, хихикали. Кажется, ты была еще в начальной школе. Ты заказала шоколадный напиток.
— Не помню.
— С чего бы тебе это помнить? Для тебя это был самый обычный день.
