— Если вы решили влезть в эту историю, — графиня уселась в кресло, аккуратно придерживая кружку чая, — то считаю просто первейшей необходимостью привлечение к этому вопросу схожего по аналогии специалиста.
— Да. — Дако опустил голову. — Я поговорю с небезызвестной знакомой и попрошу у нее помощи.
— Ну а нам как быть? — Гарич любил четкость во всем.
— Как уже говорил, основную массу предлагаю разместить на работах в корпусе легионеров. — Я потер усталые глаза. — Самого Фаву с сыном предлагаю все же разместить здесь в Лисьем. Парень, на мой взгляд, едва-едва небо коптит, и зимой в телеге или палатке он не протянет долго. Еще раз потерять то, чего, по моему мнению, он и не находил, для отца будет во сто крат тяжелее.
— Это опасно, Ульрих, поверь моему опыту. — Сэр Дако поджал губы. — Я считаю, что призрак привязан все же не к артели в общем, а именно к роду Рах. Мы такой добротой ставим под удар себя и всех жителей замка.
— Понимаю. — Я согласно кивнул. — Но парню нужен постоянный уход, иначе до весны, по моему мнению, он не доживет.
— Ульрих, эта доброта к тому, кто уже не с нами, пустая трата сил. — Взгляд бывшей королевы пригвоздил меня к месту, сканируя с головы до ног не хуже рентгена. — Возможно, исход юноши будет лишь избавлением, как для него, так и для окружающих. Все твои старания будут впустую.
— Впустую? — Я невольно улыбнулся. — В одном колесе тридцать спиц, но пользуются колесницей не из-за них, а из-за пустоты между ними. Кувшины делают из глины, но пользуются не глиной, а пустотой между ней. Так и дом строят, возводя стены, ставя двери и окна, используя в пользу лишь пустоту меж них. Это польза пустоты. Мы не видим ее, мы не можем ее познать, но без этой пустоты нет жизни.
Все недоуменно и обескураженно уставились на меня. Ну да, до Лао-Цзы еще дорасти надо, да и вообще, заладили одно и то же. Бросить на улице помирать того, кто даже моргать самостоятельно не может, это, ребята, выше моих сил.
— Вы мне тут про принципы меньшего зла не рассказывайте. — Я ответил графине вскинутой бровью на ее взгляд. — Знаю, проходили уже ваши международные принципы, где из двух зол выбирать нужно меньшее. Я другой человек, если есть два зла, считаю своим долгом надавать по мусалам обоим, а не сидеть и моргать по сторонам, решая, куда пойти, куда податься.
— Это, конечно, делает тебе честь. — Взгляд у Дако был неласковый. — Но как же риск, как же быть людям в замке? Они-то за какие принципы пострадать должны?
— За принципы всеобщей любви и братства. — Фыркнул я. — И вообще, мелочь и женщин вполне можно перевезти в здание администрации Касприва. Кто боится, милости прошу с вещами на выход.
— Я думаю, тебе все же не стоит проявлять мягкость, — вновь подала голос графиня.
— Человек входит в жизнь мягким и слабым, а умирает жестким и крепким. Жесткость и сила — спутники смерти! — тут же выпалил я.
— Сынок, послушай мудрых людей, что старше тебя. — Дако попытался воздеть многозначительно палец.
— Мудрый человек не выставляет себя на свет, поэтому блестит; он не говорит о себе, поэтому он славен; он не прославляет себя, поэтому он заслужен; он не возвышает себя, поэтому он является старшим среди других. — Он что, думает, что мой колодец уже пуст? Да у меня в свое время на кухне три года подряд висели отрывные календари с высказываниями мудрецов!
— Молодой человек, это в конце концов неприлично. — Нахмурила брови графиня.
— Когда потеряна истинная добродетель, является добродушие; когда потеряно добродушие, является справедливость; когда же потеряна справедливость, является приличие. Правила приличия — это только подобие правды и начало всякого беспорядка. — Да я их одним Лао-Цзы размажу по стенкам!
— Он что, так и будет всю эту хренотень сидеть и нести нам до утра? — Графиня осуждающе уставилась на красного как вареный рак сэра Дако, являющегося фактически моим наставником. М-да, а бабуля-то какова?
— Боюсь, что так. — Старый маг устало подпер рукой голову. — Похоже, слову разума он следовать отказывается, целиком и полностью беря все на сердце.
Тот, кто следует разуму, доит быка.
Умник будет в убытке наверняка!
В наше время доходней валять дурака,
ибо Разум весь ваш, по цене чеснока.
А вот вам на, Омарушку нашего Хаямушку, чтоб жизнь медом не казалась.
— Пороть не пробовали? — Вновь обернулась ко мне добродушная бабушка.
— Пробовали, — хором ответили мужчины. — Не помогает.
* * *
Не знаю, кто именно, но кто-то подходил к Фаве, пытаясь давить на него, чтобы он отказался от моего гостеприимства. Мне без разницы кто, все равно вышло по-моему. Он только открыл рот, краснея и смущаясь, да отводя взгляд, чтобы отказаться, как я прямо в лоб ему дал: «Не доживет до весны, если будешь слушать чужие слова».
Он знал, я знал и все в округе знали, каждый, оставаясь при своем мнении. Вышло так, как решил я, парня расположили в соседних апартаментах вместе с отцом и престарелым Армусом в услужении, а также приставленной для массовки стражей из моих гвардейцев.
Тогда старики-разбойники решили давить на жалость, не отправив ни одного ребенка прочь из замка, ну да даже этот их финт ушами не возымел на меня действия. Называйте меня как хотите, слабаком, нюней, размазней, но этот парень не издохнет, как собака, выброшенный на улицу под моими окнами, в то время как я, кутаясь в плед и попивая чай с ватрушками, буду прикрываться мыслями о неоправданном риске, глобальном потеплении и ценах на нефть. Вот такое вот я говно выросло, видимо, плохо меня в детстве воспитали родители, да мало жизнь потерла в жерновах. Пороху сопляк не нюхал, да не знаю, как оно что по жизни.
Ребятню загнал в свои комнаты, всех и скопом, потихоньку обалдевая от шума, девчата не замолкали ни на секундочку! Некоторые умудрялись во сне вполне четко произносить некоторые предложения из недосказанных за день слов! А те, что помладше, ногами перебирали в постели, даже во сне оставаясь юла юлой. Дети есть дети, они всю эту историю восприняли как одно сплошное загадочное приключение, чуть ли не каждый раз заставляя меня рассказывать всю эту трагедию театральным шепотом, с добавлением душещипательных отступлений и прочей брехни. Хорошо хоть перед рассказом на стульчик не просили забраться.
Весь Лисий превратился в одно большое дружное общежитие. Вы не поверите, но умирать не хотел никто! Народ сбивался в комнаты, на зубок усвоив правило: призрак нападает только на одиночек.
Вообще не завидую призраку, вот уже была на исходе вторая неделя, что путем простой математики примерно трижды или даже четырежды он должен был собрать свою жатву, но, увы, народ вел себя осмотрительно. Правда чуть бабушку на днях не пришлось отпевать, так уж получилось, что девчонкам полюбилась забава напяливать на себя простыни по вечерам и блукать, хихикая и зловеще подвывая по коридорам замка. Этакие Касперы-хохотушки, да уж детям все нипочем. Вот в один из таких вечеров они и набрели на графиню в сопровождении баронессы и неизменной спутницы Шель де Красс, выводя из большой игры бабулю, добавляя и в без того ее седую голову белых прядей. Ничего страшного с ней не случилось, старушка была словно из кремня, уже следующим утром вставляя всем пистон направо и налево, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Вследствие чего я чуть не ринулся расцеловывать ее увядшие уста, когда она волевым решением приставила к моей гоп-компании надзор в лице баронессы фон Каус и пышечки графини де Красс, не говоря уже о том, что рядом были всегда дети леса, красавицы Пенка и Молочко, близняшки, с довольно еще хорошо сохранившейся маман фон Пиксквар. Да уж, лесная волчица преображалась на глазах, превращаясь из измученной жизнью и бытом бедной женщины в довольно привлекательную и пышногрудую красотку. Да у меня в этой компании по вечерам глаза на лоб лезли и начинался нервный тик от всех тех прелестей и форм, которые открывались моему юношескому неокрепшему разуму.
