— Ты дашь мне договорить или нет?
— Извини. Я вовсе не собирался прерывать твой трагический монолог. — Рурк кивнул на бутылку:
— Выпей!
— И выпью! — Тодд сделал глоток, рыгнул и вытер губы тыльной стороной ладони. — Я это к тому говорю, что после всех трудностей и лишений вся слава должна достаться мне, мне одному. Не обижайся, но… я не хочу ни с кем ею делиться.
— Я и не обижаюсь. Мне тоже неохота работать с кем бы то ни было. Ладно, проехали! Считай, что это была неудачная шутка. Тодд кивнул и растянулся на песке.
— Так что же сказал о твоей работе Хедли на самом деле?
— Я же тебе только что сказал…
— А это правда?
— Зачем бы я стал тебе врать?
— Не знаю. Может быть, чтобы я не расстраивался и не завидовал.
Рурк фыркнул:
— Разве я похож на человека, пекущегося о благе ближнего своего?
— Я знаю, что ты — порядочный сукин сын. Но ты мог солгать и по другой причине…
— Интересно, по какой? Что у тебя на уме, Тодд? Может, выскажешься яснее?
— Эти замечания, которые делает тебе Хедли… Ты как будто не обращаешь на них никакого внимания.
— Не то чтобы не обращаю… Просто в отличие от тебя я не намерен рвать на себе волосы каждый раз, когда Хедли скажет про мою работу что-нибудь нелестное. Для меня его замечания — всего лишь мнение постороннего человека, к которому я могу и не прислушиваться, если не сочту нужным. Твоя беда в том, что ты реагируешь на критику слишком остро и…
— Но есть и другой вариант, — перебил Тодд, не слушая его.
— Какой же?
— Может, и нет никаких замечаний, ты просто пытаешься сбить меня с толку.
— О чем ты говоришь?! — изумился Рурк.
— Так, ни о чем… Забудь…
— Черта с два! — Рурк потряс Тодда за плечи. — Сначала ты обвинил меня в том, что я тебя обманываю, а теперь говоришь, что я делаю это ради собственной выгоды. На кой мне это нужно, по-твоему?!
Тодд резким движением сбросил руки Рурка:
— Чтобы обставить меня! Ты боишься, что я начну печататься раньше тебя!
— Можно подумать, ты будешь в восторге, если я опубликую свою книгу первым!
— Конечно, нет! Скорее я дам отрезать себе руку.
На протяжении нескольких секунд Тодду казалось, что драки не миновать. Он уже сжал кулаки, приготовившись дать отпор, но, к его изумлению, Рурк неожиданно расхохотался.
— Говоришь, пусть лучше тебе руку отрежут?!
Тодд старался оставаться серьезным, но его боевой задор так же быстро остыл, как и разгорелся, и вскоре он уже смеялся вместе с Рурком.
— Представляю себе эту картину! А чем писать-то будешь?! — покатывался Рурк.
Отсмеявшись, оба некоторое время разглядывали темный океан, потом Рурк сказал:
— Что-то спать охота. Как ты думаешь, сумеем мы дойти до машины?
То, что Рурк сломался первым, немного утешило Тодда. Покачав головой, он проговорил задумчиво:
— Честное слово, не знаю. У меня перед глазами все плывет.
Держась друг за друга, они кое-как поднялись на ноги и побрели на стоянку, где оставили машину. На это им потребовалось не меньше получаса, так как они часто спотыкались и падали или останавливались, чтобы перевести дух. Ни один из них не был в состоянии вести машину, но в конце концов приятели сбросились на пальцах, и садиться за руль выпало Рурку.
Как ни странно, домой они добрались без приключений.
На следующий день, когда приятели безуспешно пытались жидким чаем и чипсами привести себя в нормальное состояние, Тодд вдруг сказал:
— А знаешь, соперничество нам может даже пойти на пользу.
— О господи!.. — простонал Рурк, страдальчески морщась и сжимая виски. — Только не начинай все сначала! И потом, если говорить начистоту, я вовсе не считаю тебя конкурентом.
— Врешь! Конечно, считаешь!..
— Но с чего ты решил, что соперничество может быть нам полезно?
— Соперничество мобилизует. Теперь каждый из нас будет работать больше. Согласись, ведь, когда ты видишь, что я пишу, ты сам садишься за работу. Точно так же и я: когда я вижу тебя за компьютером, я не могу спокойно смотреть футбол по телику. Если ты работаешь по семь часов в день, я не успокоюсь, пока не стану работать по восемь. Подумай сам — разве это плохо?
— Это не плохо, но… Я так много работаю вовсе не потому, что мне хочется тебя опередить. Я просто хочу писать хорошую прозу — и ничего больше!
Тодд замахал в воздухе руками:
— Святой Рурк и все ангелы его, аллилуйя!
— Прекрати паясничать!
— Ладно, не буду. — Тодд отправил в рот пригоршню чипсов. — Все равно я опубликую своего «Побежденного» и получу за него целую машину баксов задолго до того, как ты закончишь свою книгу. А ты локти будешь кусать от зависти!
— Никогда этого не будет! — отчеканил Рурк. Тодд рассмеялся.
— Видел бы ты свою рожу, приятель, — эка тебя перекосило!.. И после этого ты хочешь, чтобы я поверил — ты не хочешь опубликоваться раньше меня?!..
24
— Есть в этом доме еще кофе?!
— Разве его когда-нибудь не было?
Паркер бросил на Майкла угрожающий взгляд и, направив свое кресло в другой конец кухни, налил себе кофе из кофеварки.
— Обычно ты заходишь и спрашиваешь, не нужно ли мне что-нибудь… — добавил Паркер укоризненно.
— Мне просто не хотелось рисковать своей головой, — попытался объяснить Майкл. — За завтраком ты довольно недвусмысленно дал нам с Марис понять, что разорвешь на мелкие клочки каждого, кто будет иметь неосторожность попасться тебе на глаза. Вот почему мы решили… э-э-э… тебя не раздражать.
— Я работаю над очень трудным местом и не желаю, чтобы меня отвлекали.
Паркер уже был в коридоре, когда Майкл пробормотал вполголоса:
— Ты мог бы сказать об этом и по-человечески, а не рычать.
— Ты что-то сказал? — переспросил Паркер, останавливаясь и разворачивая кресло.
Майкл бросил на стол посудное полотенце и повернулся к нему лицом:
— Я сказал, что когда вчера вечером ты наконец сообразил — дождь не самое подходящее время для прогулок, и соизволил вернуться, чтобы я не сошел с ума от беспокойства, блузка Марис была застегнута криво.
— Ф-фу ты! Какое длинное предложение, и как много в нем всего намешано! Может быть, лучше разберем все мои проступки, один за другим, так сказать, поштучно? Или ты сказал все это только для того, чтобы я знал: ты опять на меня дуешься? В таком случае ты своей цели достиг. Я понял, что опять обидел старину Майкла, и теперь возвращаюсь к своей работе с тяжелым сердцем, полным раскаяния и осознания вины…
