— Валяй. Так что же тебе не понравилось?
— Гхм!.. — Марис с трудом оторвала взгляд от его подмышек. — Во-первых, мне не понравилось, как все это написано. На мой взгляд, можно было обойтись и без некоторых…
— Деталей?
— Да.
— Почему это плохо? Разве не призвание каждого писателя отражать жизнь подобно правдивому зеркалу?
— Я не сказала, что это плохо. Просто приведенные в этом отрывке подробности иногда оборачиваются против тебя.
Паркер фыркнул, но сразу же стал серьезным. Задумчиво погладив подбородок, он проговорил:
— Кажется, я понимаю… Но, может быть, ты приведешь конкретный пример?
— Пожалуйста! — Марис открыла книгу на заложенной странице. — Вот, например… Хотелось бы убедиться, что мужчина и женщина, принявшие такую… гм-м… замысловатую позу, способны испытывать что-то еще, кроме ломоты в пояснице.
— Ты хотела бы убедиться в этом на собственном опыте? — вкрадчиво уточнил Паркер.
— Именно так, — напрямик ответила Марис. Несколько секунд Паркер лежал совершенно неподвижно и задумчиво ее разглядывал.
— Как мне помнится, «пронырливый красавчик» Дик Кейтон начинает с того, что кладет руку на бедро Френчи. Этот жест должен успокоить ее и ничего больше! Дик хочет только убедить девушку, что с его стороны ей ничто не угрожает. — С этими словами Паркер положил руку на ногу Марис чуть выше колена и несильно сжал. Сквозь тонкий халатик она отчетливо ощущала силу и жар его руки.
— Не угрожает? Что-то я в этом сомневаюсь, — промурлыкала она. — Ладно, оставим это. В конце концов, по закону любое сомнение трактуется в пользу обвиняемого.
— Сейчас я докажу, что в этом жесте нет никакого сексуального подтекста, — заявил Паркер. — Хотя Дик и вытащил карту меньшего достоинства, в качестве благодарности за это чисто дружеское прикосновение, Френчи рассказывает ему, что примерно в то время, когда произошло убийство, она услышала доносящийся из переулка шум борьбы.
— ..Который и заставил ее выглянуть из окна, — подхватила Марис и, зачем-то заглянув в книгу, добавила:
— Именно тогда она и увидела мужчину в красной бейсболке, который бежал вдоль переулка в направлении ее Дома.
— Это довольно ценные сведения, так как Френчи в состоянии подробно описать бейсболку вплоть до вышитой на ней эмблемы. За это Дик вознаграждает ее поцелуем. Вот таким… — Паркер осторожно снял с Марис очки и сжал ее лицо в ладонях. Он гладил ее скулы большими пальцами, в то время как взгляд его скользил по ее лицу. Губы следовали за взглядом, прикасаясь к коже Марис легкими, но бесконечно чувственными поцелуями.
Марис стоило огромного труда, чтобы не застонать от наслаждения.
Наконец Паркер выпустил ее и прошептал:
— Ее кожа показалась ему восхитительной на вкус.
— В книге этого нет! — возразила Марис.
— Нет? Должно быть! Я отчетливо помню, что Дику захотелось повторить поцелуй.
— Френчи не возражает.
Паркер продолжил осыпать ее поцелуями. Быстрые, дразнящие, они все сильнее возбуждали обоих, и прошло несколько минут, прежде чем они решились на еще одну передышку. К этому моменту Марис уже ни о чем не могла думать. Блаженная истома разливалась по ее телу, и она жаждала продолжения игры. Потянувшись за очками, Марис попыталась их надеть, но потом отложила в сторону.
— Не важно… — пробормотала она, роняя очки и книгу на одеяло. — Кажется, Френчи повезло — она снова вытянула старшую карту…
— Дику Кейтону тоже везет. Теперь он должен исполнить ее желание.
— Но это не очень удобно, поэтому он сажает ее к себе на колени.
Паркер обнял ее за талию, Марис приподнялась на кровати и села на него верхом.
— Потом он целует мочки ее ушей, шею, ее…
Но Паркер ее опередил — ведь он сам написал эту книгу и знал, что за чем последует. Он уже расстегнул пуговицы халатика и спустил с плеч бретельки короткой ночной рубашки. Его руки легли на груди Марис. Некоторое время Паркер осторожно гладил большими пальцами соски, потом взял один из них в рот и с жадностью втянул в себя.
Марис не испытывала ни смущения, ни стыда. Прижимая к груди его голову и негромко постанывая от наслаждения, она целовала его макушку, виски, темя, затылок. Ей не хотелось, чтобы он останавливался. Ее лоно наполнилось горячей влагой и раскрылось, подобно перезревшему персику.
Вот Паркер, протянув руку, коснулся ее, и Марис непроизвольно вздрогнула, почувствовав, как в ее влажную плоть погружаются его пальцы.
— Не бойся, — прошептал он. — Ведь ты знаешь — ты сама этого хочешь. Что мы оба хотим…
— О, Паркер! — простонала Марис, чувствуя, как его пальцы проникают все глубже в ее горячее лоно. Сначала неосознанно, потом со все большим пылом, она начала подниматься и опускаться, словно насаживая себя на его руку. Паркер слегка поглаживал ее изнутри и снаружи, и вскоре Марис ощутила приближение разрядки.
Во всяком случае, ей казалось, что разрядка близка, но Паркер не желал торопиться. Он почти поднял ее своими сильными руками атлета и… просунул голову между ног Марис. От неожиданности она вскрикнула, но тут же застонала от удовольствия и, навалившись грудью на высокое изголовье кровати, позволила его упругому, горячему языку хозяйничать в своей пещере.
Ее пальцы впивались в его плечи. Влажные от пота волосы Паркера щекотали ей живот, а щетина приятно царапала чувствительную кожу на внутренней поверхности бедер.
Ощущения, владевшие ею в эти минуты, были столь сильны и так быстро сменяли друг друга, что Марис потеряла всякое представление о времени и о том, где находится. Ее тело и разум подчинялись сейчас одним лишь инстинктам и чувственным импульсам, которые вызывало в ней каждое его прикосновение. Уже несколько раз она чувствовала подступающую разрядку, но каждый раз Паркер останавливал ее нежнейшими, легчайшими поцелуями и словами, чтобы уже через несколько секунд снова довести ее до исступления.
Когда он наконец позволил ей кончить, Марис показалось, будто под ее опущенными веками вспыхнуло ярчайшее из солнц, жар которого испаряет плоть и грозит погасить сознание. Последняя ниточка, связывающая ее с реальностью, натянулась и разорвалась, и душа Марис, легкая, как воздушный шар, устремилась в голубое солнечное небо.
Сознание возвращалось медленно и неохотно, как, должно быть, опускается на землю пушинка чертополоха, занесенная ураганом на головокружительную высоту.
Тело Марис было мокрым от пота; грудь порозовела, напряженные соски приятно покалывало. Когда же Марис открыла глаза, в них стояли слезы.
Она лежала, распластавшись, на груди Паркера, словно жертва кораблекрушения, которую волны вынесли наконец на берег. Ночная рубашка куда-то исчезла, влажные волосы прилипли к его щеке.
