О, Розмари!.. Розочка, как называл ее Дэниэл в минуты нежности. Она умерла уже больше двадцати лет назад, а он все еще скучал по ней. Особенно ему не хватало Розмари, когда он оказывался в этом доме, где они провели вместе столько счастливых часов.
Выключив свет, Дэниэл вышел из кухни и медленно двинулся по темному коридору к ведущей наверх лестнице. Поднимаясь по ступенькам, Дэниэл с силой налегал на перила, щадя пораженные артритом суставы. Как всегда в сырую погоду, они ныли сильнее обычного, и он уже предвкушал, как примет еще порцию бренди и заберется под теплое одеяло.
— Проклятая старость! — пробормотал Дэниэл, останавливаясь, чтобы перевести дух.
— Вы забыли свою трость, — раздался голос над самой его головой, и Дэниэл невольно вздрогнул и крепче вцепился в перила. На верхней площадке лестницы, до которой оставалось ступеней десять, он увидел Ноя. Вспышка голубого электрического света на мгновение выхватила его из царившего на лестнице полумрака, и Дэниэл разглядел застывшее лицо зятя.
— Ты меня испугал, Ной! — сказал Дэниэл, стараясь казаться спокойным, хотя от неожиданности сердце в груди его отчаянно заколотилось.
— Вам нельзя ходить без палочки. Это… очень неосторожно с вашей стороны, мистер Мадерли, — сказал Ной. Голос его звучал как-то неестественно.
— Ничего, как-нибудь… — Дэниэл снова двинулся вперед. Прежде чем взобраться на очередную ступеньку, ему приходилось задерживаться на предыдущей, чтобы перевести дыхание. — А ты почему не спишь? Тебя разбудила гроза?
— Я еще не ложился.
И снова странный тон зятя заставил Дэниэла на мгновение замереть, но он справился с собой и одарил Ноя улыбкой.
— Мне тоже не спалось, и я решил перекусить, пока нет Максины, — сказал он.
До верхней площадки оставалось всего две ступеньки, но Ной словно прирос к полу. Он не отступил в сторону и не сделал ни малейшей попытки помочь Дэниэлу преодолеть остаток пути. Напротив, он как будто намеренно загораживал ему дорогу. Ной как бы нависал над стариком, и Дэниэлу стало не по себе, однако он сделал вид, будто ничего не замечает.
— Что это у тебя? — спросил он небрежно, указывая на бумаги, которые Ной держал в руке. — Решил еще раз просмотреть документ, который я подписал?
«Пусть хоть выучит его на память, — зло подумал Дэниэл, — все равно это не принесет ему никакой пользы!» Он-то знал, что эти бумажки годились только на то, чтобы выстлать ими клетку для канарейки, хотя Ной, очевидно, считал иначе.
— Нет, — спокойно ответил Ной. — Это отчет о моей жизни, составленный частным детективом Уильямом Сазерлендом. Сами понимаете, мне было не до сна.
Дэниэл был не столько встревожен этими словами, сколько возмущен тем, что Ной рылся в его столе. Крепко сжав губы, что у него всегда служило признаком сильного гнева, Дэниэл поднялся еще на ступеньку.
— Но он же лежал дома, в моем столе, и ящик был заперт!
— Пришлось немного повозиться, но в конце концов я его нашел, — спокойно ответил Ной. — Весьма любопытное чтение, весьма…
— Мне тоже так показалось, — сухо заметил Дэниэл.
— Неужели вы думали, я не замечу слежки? — Ной негромко рассмеялся. — Вы наняли лучших ищеек, которых только можно нанять за деньги, но ваш мистер Сазерленд слишком настойчиво расспрашивал обо мне моих знакомых. Одного моего друга это насторожило, и он счел нужным предупредить меня.
— Согласно этому отчету у тебя нет друзей.
— Что ж, можете называть моих партнеров по теннису просто знакомыми, приятелями или как вам будет угодно… — Ной издевательски поклонился. — Как бы там ни было, этот парень оказался достаточно умен, чтобы раскусить Сазерленда. И теперь меня интересует только одно: когда началось это скрытое наблюдение за мной? Может быть, вы просветите меня, мистер Мадерли?
Играть в кошки-мышки не было смысла, и Дэниэл ответил:
— Я начал собирать информацию месяца два назад. А слежка началась вскоре после вечеринки по случаю вашей с Марис второй годовщины.
Улыбка сползла с лица Ноя.
— Хотелось бы знать, почему вы решили собирать сведения, которые вас не касались?!
— Потому что я уже давно подозревал, что ты отпетый мошенник и лжец.
Ной прекрасно владел собой, но сейчас одна его бровь нервно дернулась и взлетела вверх.
— Вот как? — спросил он.
— Именно так, — подтвердил Дэниэл. — Я, правда, еще не знаю, обманывал ли ты нас с самого начала, или ты пошел по этому пути лишь несколько месяцев назад, когда Моррис Блюм обратился к тебе с предложением продать мое издательство без моего ведома. Лично я предпочел бы, чтобы верно было последнее, так как в этом случае я выгляжу куда меньшим дураком, однако мне это представляется маловероятным. Научиться так хорошо лгать в такой короткий срок невозможно, Ной! Подобные способности необходимо развивать, оттачивать, совершенствовать годами…
— Вы повторяетесь, мистер Мадерли. Ведь вы уже назвали меня отпетым мошенником…
— Совершенно верно. Ты, как видно, тертый калач, но все же, несмотря на весь твой опыт и изворотливость, ты совершил несколько ошибок, на которых я поймал тебя в тот день, когда ты устроил вечеринку на квартире в Челси. Кое-какие обстоятельства показались мне странными, Ной. Правда, часть из них, пусть и с некоторой натяжкой, можно было объяснить твоим желанием устроить Марис сюрприз, но остальные всерьез меня обеспокоили.
— Какие же ошибки я совершил? — с кривой ухмылкой осведомился Ной.
— Самая первая и главная твоя ошибка, которая заставила меня насторожиться, заключалась в том, что ты начал загодя готовиться к этой вечеринке, тогда как обычно ты поручаешь покупать подарки для Марис своей секретарше. Это было так не похоже на тебя, что я волей-неволей начал к тебе приглядываться и довольно скоро обнаружил, что ты не совсем таков, каким хочешь казаться. Я увидел тебя настоящего, Ной, и…
— Просто потрясающая проницательность, мистер Мадерли!
Дэниэл покачал головой:
— К сожалению, на этот раз моя проницательность меня подвела, в противном случае тебе вообще бы не удалось меня обмануть. Но ты слишком ловко притворялся, и я не сумел распознать, что ты носишь маску. Отличную маску, Ной! Ты успел зарекомендовать себя хорошим бизнесменом и издателем задолго до того, как пришел в «Мадерли-пресс». Кроме того, я, как и Марис, был очарован твоей книгой и ошибочно полагал, что такую честную книгу может написать только человек порядочный и прямой.
Ной сложил руки на груди и самодовольно улыбнулся.
— Кому, как не вам, знать, мистер Мадерли, что все написанное в книгах — ложь, выдумка. И мой «Побежденный» вовсе не случайно написан в эдакой придурковато-честной манере… Я наделил своих героев прямодушием, благородством, честностью вовсе не потому, что придерживаюсь тех же взглядов. Я не знаю, существуют ли честность и бескорыстие на самом деле — я лично в это не верю, но зато мне прекрасно известно, что помогает продавать книги. Выдуманная честность и выдуманное благородство выдуманных героев — вот на чем стоит книгоиздание со времен самой первой книги. Обычный человек хочет верить в то, что благородство существует, что зло можно победить добром и что добродетель — награда сама по себе. Читатели просто тащатся от этой ерунды, и каждый издатель, если только он хочет процветать, просто обязан совать им эту жвачку.
