Рурк и Тодд познакомились на семинаре по композиции, куда они записались сразу после поступления в университет. Вел семинар студент последнего курса, который, как вскоре решили приятели, был не способен отличить собственный член от обособленного деепричастного оборота. Всего через месяц занятий он велел всем участникам семинара подготовить пятистраничное эссе о «Посвящениях» Джона Донна*
[1]
. Разбирая работы, ведущий семинара внезапно заговорил с Рурком надменным «учительским» тоном, на который, строго говоря, не имел никакого права, так как официальным руководителем семинара числился профессор Хиггинс.
"Я вижу, вы не особенно хорошо знакомы с исследуемым текстом, иначе бы вы непременно обратили внимание на фразу: «По ком звонят колокола», — сказал студент.
"Простите, сэр, — с невинным видом вмешался Тодд, предварительно подняв руку, как на занятиях в школе. — Разве там не сказано: «По ком звонит колокол»?
С полувзгляда узнав родственную душу, Рурк первым подошел к Тодду после занятий. В тот день и родилась их дружба. Через неделю они решили поселиться вместе в одной комнате, для чего им пришлось провести переговоры со своими соседями, с которыми их поселили при поступлении.
Любовь к книгам и желание писать и были тем фундаментом, на который опирались их отношения. Оба мечтали написать Великий Американский Роман. Лишь год спустя в их дружбе появились первые трещины. Когда же приятели их обнаружили, поправить что-либо и предотвратить обвал всего здания было уже нельзя.
В годы учебы в университете Рурк и Тодд прилично успевали по всем предметам, однако наибольших успехов они достигли в дисциплинах, связанных с литературой. Оба любили спорт и показали себя неплохими спортсменами, играя в футбол и баскетбол, и хотя порой приятели принимались соперничать между собой прямо на площадке, команде это только шло на пользу.
Благодаря своей общественной активности оба пользовались в студенческом городке самой широкой известностью. Тодда даже выбрали в студенческий совет университета, а Рурк организовал бесплатную общественную столовую для малообеспеченных студентов. Время от времени оба писали информационные и критические статьи для студенческой газеты.
После одной из таких статей Рурка вызвал к себе декан колледжа журналистики. Работы Рурка ему очень понравились, и он предложил молодому человеку оставить литературу и подумать о карьере репортера. Но Рурк отказался. Литература с большой буквы была его первой и единственной любовью.
О своем разговоре с деканом Рурк рассказывать Тодду не стал. Он, однако, от души радовался, когда приятель занял первое место в общенациональном студенческом конкурсе художественной прозы. Сам Рурк, разумеется, тоже принял в нем участие, однако его работа не удостоилась даже упоминания в итоговом отчете. Он был уязвлен, зависть снедала его, но Рурк сумел скрыть свои чувства.
В свободное же время оба они, как и большинство студентов, веселились и пьянствовали с друзьями и соседями по общежитию. За годы учебы каждый из них выпил столько пива, что по нему можно было кататься на лодке. Время от времени они выкуривали по сигаретке с марихуаной, однако ни тот, ни другой так и не увлеклись «травкой» и никогда не пробовали «серьезных» наркотиков. Они вместе страдали похмельем, одалживали друг другу одежду и деньги в период временных финансовых трудностей, вместе готовились к занятиям, а когда Рурк подхватил грипп и лежал в жару, именно Тодд отвез заболевшего приятеля в университетскую клинику, где ему оказали первую помощь.
Потом у Тодда умер отец, и Рурк получил возможность отплатить приятелю добром за добро. Он сам повез Тодда домой через границы двух штатов и остался с ним на неделю, чтобы помочь организовать похороны и морально поддержать приятеля.
Не обходилось, правда, и без ссор. Однажды Рурк въехал на машине Тодда в пожарный гидрант и помял задний бампер. Несколько раз Тодд интересовался, когда его друг собирается возместить ущерб. Рурк реагировал на эти вопросы весьма болезненно — у него как раз были трудности с деньгами.
«Отстанешь ты наконец от меня со своим бампером?» — в сердцах бросил он однажды, когда Тодд снова спросил его о предполагаемых сроках ремонта.
«Почини бампер — тогда отстану!» — заявил Тодд, который в тот день тоже был не в лучшем настроении.
«Да засунь ты его себе в задницу!..»
Этот эмоциональный обмен репликами продолжался еще минут пятнадцать. Насколько приятели помнили, это была едва ли не самая серьезная ссора за все годы их дружбы. Как бы там ни было, на следующий день после нее Рурк занял в кассе взаимопомощи студенческой общины необходимую сумму и отогнал помятую машину в ремонт. Вопрос таким образом был закрыт, и Тодд больше никогда к нему не возвращался.
В следующий раз они поссорились из-за пропавшей книги Патрика Конроя.
Рурк специально ездил в Нэшвилл и отстоял два часа в очереди, чтобы своими глазами увидеть знаменитого романиста и получить от него подписанный экземпляр нашумевшей книги «Большой Сантини». Конрой очень нравился Рурку, он даже считал его лучшим из всех современных писателей. А Конрой, узнав, что Рурк сам пробует писать, пожелал ему всяческих успехов на избранном поприще, что и нашло отражение в дарственной надписи на книге. Неудивительно, что Рурк берег книгу пуще глаза и считал ее своим самым большим сокровищем.
Но Тодд все-таки выпросил роман почитать. Он клятвенно заверил друга, что будет предельно аккуратен и вернет книгу, как только прочтет. Тодд божился, что положил книгу на место. Но книга исчезла бесследно. Рурк перерыл всю комнату, но так ее и не нашел.
Что случилось с надписанным экземпляром романа, так и осталось тайной. В конце концов приятели даже перестали из-за него препираться, но с тех пор Рурк никогда не одалживал книг приятелю, а Тодд в свою очередь его об этом не просил.
Наделенные привлекательной внешностью, Рурк и Тодд пользовались вниманием противоположного пола и никогда не испытывали недостатка в подругах. В их жизни девушки занимали одно из самых важных мест. Когда они не говорили о книгах, то в девяноста случаях из ста речь шла именно о женщинах, и если одному из них везло и подруга соглашалась остаться на ночь, другой без возражений отправлялся просить временного пристанища к соседям.
Однажды утром, после того как очередная гостья прошла «тропой стыда» (сначала по коридору, потом через вестибюль и на выход) и исчезла за дверями общежития, Тодд странно посмотрел на Рурка и спросил:
— Она была не особенно хороша?
— Вчера ты рассматривал ее через донышко пивного стакана, — улыбнулся Рурк.
— Согласен. — Тодд криво улыбнулся, потом вздохнул и добавил:
— Но что нехорошо глазам может оказаться вполне приличным на ощупь.
О женщинах они говорили много и бесстыдно, нисколько не стесняясь друг друга. Серьезные отношения их не привлекали. Только Рурк — и только один раз — был близок к тому, чтобы завязать роман, но из этого так и не вышло ничего путного.
