Прежде чем ответить, Бэнкрофт немного подумал, словно взвешивая все «за» и «против», однако убеждения все же одержали верх над осторожностью.
— У меня сложилось впечатление, мистер Рид, что все это делается за спиной Дэниэла.
— Но ведь десять секунд назад вы сами сказали, что таково было его желание!
Бэнкрофт в замешательстве почесал шишку на макушке.
— Мне бы не хотелось выпускать из рук столь важный документ, пока он не подписан в моем присутствии и не заверен нотариусом.
— Я сказал Марис, что не стану его подписывать, пока она не поставит свою подпись, — быстро сказал Ной. — И не просто сказал, а настоял. Именно поэтому я хочу отправить документы ей в Джорджию. Я думаю, вы не станете возражать, если ее подпись заверит тамошний нотариус? Когда документы вернутся, я тоже их подпишу. Ну а когда командировка Марис закончится, мы вместе пойдем к Дэниэлу. Мне кажется, он будет только рад, что все уже готово, — ведь мало кому хочется думать о собственной смерти.
— Насколько я знаю Дэниэла, — сухо возразил Бэнкрофт, — он никогда не боялся даже самых мрачных сторон действительности. Впрочем, дело даже не в этом. Мне непонятно другое — почему не подождать, пока вернется Марис? Объясните мне, к чему такая спешка?
Ной вздохнул, словно стараясь справиться с нетерпением.
— Отсутствие Марис и есть та причина, по которой она просила меня заняться этим делом. В настоящее время она работает с одним очень талантливым автором, который, мягко говоря, не отличается покладистым характером. Издательство весьма в нем заинтересовано, поэтому пока его книга не будет закончена — а когда это будет, сказать не может никто, — Марис придется его опекать. Я вовсе не имею в виду, что все это время она будет торчать у него в Джорджии, но… Скорее всего, ей все же придется ездить туда довольно часто. Черт побери, Бэнкрофт, давайте смотреть на вещи реально! Никто из нас не застрахован от несчастья. Самолеты разбиваются, корабли тонут, а вашему покорному слуге уже завтра может упасть на голову кирпич. А сколько происходит автомобильных аварий с человеческими жертвами! Вот почему Марис хочет, чтобы издательство не пострадало, что бы ни случилось с ней, с Дэниэлом или со мной.
— И именно поэтому в одном из пунктов говорится, что при определенных обстоятельствах заключенные от имени издательского дома договора могут иметь законную силу даже с одной вашей подписью?
— Я же уже говорил, — сказал Ной напряженным голосом, — что не буду ничего подписывать, пока на доверенности не будет подписи Марис!
Бэнкрофт смерил его долгим, внимательным взглядом, потом отрицательно покачал головой:
— Извините, мистер Рид, но я хочу, чтобы Марис лично подтвердила: я составил документ именно так, как ей хотелось. И даже если она скажет «да», я буду настоятельно советовать ей изменить несколько пунктов, которые… гм-м… выглядят несколько необычно и противоречат здравому смыслу. Я работаю у Мадерли уже много лет, и они всегда могли на меня положиться. Надеюсь, вы меня понимаете…
— Я все отлично понимаю, мистер Бэнкрофт. Ваша верность Дэниэлу и Марис достойна всяческих похвал, но вы забыли об одном — теперь я тоже принадлежу к семье Мадерли, и ваша осторожность, вполне понятная и оправданная в любой другой ситуации, меня оскорбляет.
— И тем не менее, мистер Рид…
— Очень хорошо. В таком случае позвоните Марис. — Ной театральным жестом указал на телефон. С его стороны это был чистый воды блеф, но он был уверен — Бэнкрофт не станет никуда звонить. — Или еще лучше — позвоните Дэниэлу, — добавил Ной, — Он сегодня отдыхает дома. Попросите его приехать и взглянуть на эти документы.
— Прежде чем разговаривать с Дэниэлом или с Марис, я должен освежить в памяти то, первое завещание. Пока я этого не сделаю, я не считаю себя вправе занимать их время, — возразил Бэнкрофт, накрывая лежащие на столе документы обеими ладонями. Это был достаточно красноречивый жест, и Ной едва не выругался вслух. Мерзкий старикашка, да как он смеет!
— И я не отдам вам эти бумаги без личного распоряжения Дэниэла или Марис, — твердо добавил юрист.
Ной с ненавистью взглянул на него. Потом неожиданно ухмыльнулся. Он почти надеялся, что сегодняшняя встреча закончится таким образом и что этот мерзкий клоп немного потрепыхается, прежде чем он размажет его по стенам этого уютного кабинетика с живописным видом из окна. Получив отказ. Ной уже не сомневался в своем праве применить радикальные средства, о которых он заблаговременно позаботился.
— Так-так, мистер Бэнкрофт, — проговорил он, — мне кажется, вы подозреваете меня в мошенничестве и предательстве интересов корпорации.
— Ни в чем подобном я вас не подозреваю, — возразил юрист.
— Я рад это слышать. Что может быть отвратительнее человека, предавшего своих родных? Или свою расу, свой народ?..
Пристально глядя на старого юриста, Ной взял в руки папку, которую принес с собой, и, положив на край стола, слегка подтолкнул в сторону Бэнкрофта. Тот посмотрел на нее, как на готовую разорваться гранату, потом поднял голову.
— Что это?
— Взгляните сами, мистер Бэнкрофт. Вы ведь еврей, верно?..
Юрист вздрогнул, как от удара. Втянув голову в плечи, он трясущимися руками открыл папку и стал просматривать документы.
Ной с притворным сожалением вздохнул.
— Кто бы мог подумать!.. — сказал он. — Такой уважаемый человек, и вдруг… Готов спорить на что угодно — вы никому не сказали, что ваша мать трахалась с нацистами!
Бэнкрофт ничего не ответил, только еще больше ссутулился, и Ной продолжил:
— Видите ли, Бэнкрофт, в наше время власть — это чаще всего не деньги, а информация, хотя одно связано с другим довольно тесно. Я понял это довольно давно и взял за правило знать об окружающих людях как можно больше. В особенности о тех, кто может мне помешать… Расследование вашего прошлого обошлось мне в кругленькую сумму и заняло порядочно времени, но сейчас я могу сказать — за свои деньги я получил гораздо больше, чем рассчитывал.
Вам, вероятно, будет интересно узнать, что я лично посетил вашу матушку в доме для престарелых, в который вы ее поместили. Не скрою, мне пришлось слегка на нее нажать, но в конце концов она призналась мне во всем, а санитарка за чисто символическое вознаграждение записала ее исповедь слово в слово. Потом ваша мать собственноручно подписала свои откровения… Вы, несомненно, узнаете ее подпись, хотя к концу нашей беседы мисс Сарра настолько ослабела, что едва могла удержать в руке ручку. Я вовсе не удивлен, что через несколько дней она скончалась. Но большой беды в этом нет, поскольку санитарка готова подтвердить каждое сказанное ею слово…
Вам эта история, несомненно, хорошо известна, мистер Бэнкрофт, но я был просто потрясен! Вашей матери было всего двадцать три года, когда ее и всех ее родных арестовали. Ее родителей, братьев и сестру расстреляли на следующий день, но Сарре повезло — ее отправили в концентрационный лагерь.
