Это было тем более важно, что Ной прекрасно понимал: он интересует Блюма лишь постольку, поскольку является членом семейства Мадерли. И если Марис — а вслед за ней и Дэниэл — решат от него отделаться, сделка с «Уорлд Вью» будет сорвана. Вот почему перед встречей с магнатом ему необходимо было примириться — или создать видимость примирения — с Марис.
Ной даже готов был сам попросить у нее прощения, если по какой-либо причине Марис не сделает этого первой. Пусть ему придется унижаться и поползать перед ней на коленях — все это было сущим пустяком по сравнению с наградой, которая ожидала его в ближайшем будущем.
Пока же Ной снял номер в «Плазе» и перевез туда свои вещи. Пусть Марис пока поживет одна, рассуждал он. Пусть перебесится. И пусть как следует подумает о том, что будет с ней и с Дэниэлом, если она все же решит с ним развестись.
«Ничего у тебя не выйдет, моя дорогая!» — думал Ной. Он был уверен, что высказался достаточно ясно, чтобы мысль о разводе могла прийти Марис в голову.
Но на следующее утро после ссоры у дома Нади Ною пришлось снова встретиться с Марис на похоронах Говарда Бэнкрофта. Это было очень некстати, но не пойти на похороны Ной не мог, чтобы не вызвать ненужных разговоров.
Когда Ной подъехал к синагоге, первым, кого он увидел, был Дэниэл. Он стоял у входа один, и по его виду Ной сразу догадался, что его тесть ничего не знает. Это был хороший знак.
Ной напустил на себя подобающий случаю печальный вид и, подойдя к тестю, обменялся с ним крепким рукопожатием.
Дэниэл спросил, где Марис.
— Я думал, она уже здесь, — ответил Ной. — Мне пришлось выехать раньше ее, чтобы заскочить в офис.
Похоже, Дэниэл ему поверил. Во всяком случае, он ничего не сказал и даже позволил Ною взять себя под руку и увести с улицы под крышу, когда пошел теплый летний дождичек.
Марис приехала несколько минут спустя. В черном траурном платье она казалась бледной и болезненно худой. Черное ей не шло — Ной, во всяком случае, терпеть не мог, когда Марис облачалась в черное.
Заметив Ноя и Дэниэла, которые стояли у стены, ожидая ее, Марис на мгновение замедлила шаг потом высоко подняла подбородок и стала пробираться к ним сквозь толпу. Глядя на нее, Ной едва сдержал улыбку. Он твердо знал, что Марис не станет устраивать сцен ни здесь, ни на кладбище, как был уверен, что она ни слова не скажет отцу о том, как застала его у Нади. Для этого Марис была слишком горда, однако именно это делало ее такой предсказуемой.
И управляемой.
Нежно обняв отца, Марис спросила:
— Как ты, па?
— Хорошо, насколько это возможно в подобных обстоятельствах, — отозвался Дэниэл. — Мне жаль Говарда и жаль его семью… Может, пройдем вперед?
Марис кивнула и первой двинулась по проходу, постаравшись сделать так, чтобы Дэниэл оказался между ней и Ноем. Держалась она спокойно и с достоинством, как того и требовала обстановка, но Ной был уверен — Марис дорого бы дала, чтобы избавить себя от его присутствия. При одной мысли о том, каким испытанием для нее будут эти похороны, он снова чуть не улыбнулся во весь рот.
На протяжении всей службы Марис всячески опекала Дэниэла и под конец даже выдумала какой-то предлог, чтобы не ехать с мужем в одной машине, избавив Ноя от необходимости изображать заботливого супруга. В тот день он ее больше не видел.
В последующие дни Ной тоже не стремился остаться с Марис наедине. Во время совещаний и деловых встреч Марис делала вид, будто все в порядке. Это было тем более легко, что на работе они всегда старались не выставлять напоказ свои отношения, придерживаясь ровного делового стиля. Только изредка, на минуту уединившись, они позволяли себе объятия и поцелуи. Поэтому никому из сотрудников издательства и в голову не могло прийти, что между ними пробежала кошка.
В один из дней, точно зная, что Марис не будет дома, Ной зашел на старую квартиру, чтобы забрать кое-какие свои вещи. Принадлежащие ему книги и белье лежали на своих местах, что нисколько не удивило Ноя. Марис так и не послала за Максиной, чтобы она упаковала его вещи, не желая доверять их секрет преданной отцу экономке. Сообщить ей, что они расстались, было равнозначно тому, чтобы известить об этом самого Дэниэла, а Марис, видимо, решила не расстраивать отца. Это тоже было обнадеживающим признаком. Похоже, Марис обдумала ситуацию и готова была согласиться на его условия.
Дэниэл по-прежнему пребывал в полном неведении. Он отвечал на звонки Ноя и разговаривал с ним по-дружески, как, собственно, и всегда. Ной продолжал, как было заведено, навещать старика после работы, чтобы обсудить итоги дня. Их отношения оставались такими же, как были прежде, а это означало, что Марис страдает в одиночестве. Что ж — она сама виновата! Незачем было корчить из себя оскорбленную добродетель и предъявлять ему ультиматумы. Сама выставила себя на посмешище, так пусть теперь помучается!
Однако прошло несколько дней, но никаких попыток к примирению Марис не делала. Ной почувствовал, что начинает нервничать из-за затянувшейся неопределенности. Ему хотелось немедленно поговорить с Марис и положить конец этой глупости, однако он упрямо держался назначенного им самим недельного срока.
Впрочем, он заранее знал, как все будет происходить. Марис станет плакать, обзывать его, бросать ему в лицо оскорбительные слова, истерически вопрошать, как он мог так с ней поступить?! Он даст ей возможность выговориться, после чего она простит его, и они займутся сексом.
В своем сценарии Ной ни на секунду не усомнился. Он знал, что у Марис попросту не было другого выхода. Она должна была простить его хотя бы ради отца. Марис готова была идти на любые жертвы, лишь бы избавить Дэниэла от огорчений. Кроме того, она простит его просто потому, что женщины любят прощать мужчин — чтобы потом превратить их жизнь в ад. Ной был уверен, что Марис готовит ему нечто в этом роде, и хотя он, разумеется, не собирался позволять ей третировать себя, однако, имея в виду предстоящую сделку с «Уорлд Вью», он решил не спешить и не разочаровывать ее раньше срока. Всему свое время.
Пока же он наслаждался своим положением оставленного мужа. Марис не разговаривала с ним без крайней необходимости, и он был избавлен как от ее слюнявых нежностей, так и от мелочных придирок.
Правда, Ной пока не решил, как быть дальше с Надей. Теперь она требовала, чтобы он развелся с Марис, настойчивее, чем когда-либо, и Ною это стало надоедать. Сначала он старался сдерживаться, но напряжение между ними нарастало и, по иронии судьбы, достигло наивысшей точки в последний день назначенного им Марис недельного срока.
В тот день они встретились в одном из самых дорогих и модных ресторанов в деловом центре города. Позже к ним должен был присоединиться один из самых знаменитых авторов, работавших с «Мадерли-пресс», которого Надя давно хотела проинтервьюировать для своей колонки «Поговорим о книгах». Но писатель запаздывал, и, ожидая его, Нон и Надя заказали по коктейлю.
