Внезапно советник вскрикнул – горящая стрела попала ему в грудь, следом вонзилась вторая, надвое рассекла древко первой, пламя мгновенно перекинулось на бороду. Емшан истошно завопил, выронил меч, бьет руками по лицу и груди, пытается сбить огонь. В то же мгновенье сильный удар пришелся ему в голову. Емшан слетел с коня как подкошенный. Шелом смялся, будто бумажный, врезался острыми краями в череп советника, кровь брызнула мощными струями.
Крик и стоны сдавливают голову гуннского вождя точно тиски. Еще чуть-чуть – и она лопнет, словно скорлупа, сжатая в кулаке. Вогула сотрясает мелкая дрожь, лицо из бледного превратилось в зеленое. Глаза потускнели, в глубине зрачков – безумный страх. Дыхание сперло, стало неровным. Он сильнее сжал рукоять клинка, косточки на руках побелели. Впереди и сзади почти никого не осталось из живых гуннских воинов. Вокруг лежат конские туши, изрубленная на куски человеческая плоть, до дурноты пахло кровью. А факелов впереди становилось все больше. Теперь Вогул с ужасом разглядывает в отблесках пламени свирепые лица русов, они уже не таясь идут на жалкую кучку степняков. Круг сомкнулся.
Последнее, что смог узреть Вогул, – сын и наследник гуннского хана – огромное тело Гонориха. Мощные руки герула стащили с седла вождя и с силой перебросил через седло. Дальше сознание Вогула помутилось, он отрывками видел, как горстка ближников молодого вождя отчаянно рубится с преследовавшими русами, утопающий во мраке лес, грозное лицо герула, слышал его тяжелое дыхание и этот леденящий душу свист славянского железа.
20
Славяне углубляются все дальше в лес. Наткнулись на озеро с черной водой. Берег зарос осокой, на воде – ряска. Йошт хотел было умыться, но Борята его остановил – это озерцо, как рассказывал ему волхв Веслав, питается от самой Смородины – реки в загробном мире.
– Перестань сказки рассказывать! – Йошт опять махнул рукой и едва не дотронулся до воды. – Это же просто вода, и никакая она не мертвая, и вообще, разве вода может умереть?
– Не веришь – смотри, – Борята бросил листочек, он закружился и медленно опустился на водную гладь, тут же сморщился и распался в пыль. Венед, открыв рот, резко отполз от озера.
– Теперь-то веришь? – улыбнулся Бор. В это мгновение застонала Горяна. Борята спохватился и бросился со всех ног к раненой девушке.
– Йошт, нам торопиться надо! Веслав тебе не говорил, куда именно идти?
– Не знаю, Бор, он сказал, что лес меня спасет.
– Лес спасет, – недовольно буркнул белоголовый сын кузнеца. – Заблудимся мы и вся недолга, а у нас каждая минутка на счету.
Бор осторожно поднял девушку, та застонала сильнее, он приговаривает ей ласковые слова, старается успокоить, просит, чтоб не волновалась, что обязательно спасет ее.
Йошт озабоченно окинул взором округу, жухлая трава, скорченные деревца, даже птиц не слышно – место и впрямь гиблое. Вдруг взгляд его наткнулся на еле заметные следы какого-то животного, они уводят отсюда. Он пошел по следу и вскоре наткнулся на тропку. На ней отчетливо можно разглядеть оттиски босых ног!
– Бор! Сюда! – радостно закричал Йошт, замахал руками. – Я нашел дорогу! Здесь человеческие следы!
Бор обрадованно кинулся за рыжеволосым другом через кусты, стараясь изо всех сил не тревожить Горяну, но та часто стонала.
Тропа, на удивление Йошта, никуда не скачет, не исчезает, а ровной лентой ползет вперед. Такое впечатление, будто деревья и кусты уступают ей дорогую.
– Слушай, Бор, я тут подумал… а что, если это следы древлян?
– Ну и что? Ты ж видел их у нас. Люди как люди…
– Но это совсем не те древляне. Не изгои, а самые настоящие.
– И что с того?
– А ты забыл, что про них дядя Веслав рассказывал? У них там нравы ой-ой! Раз живых людей на погибель изгоняют или специально на съедение диким зверям в чаще оставляют.
– И что ты предлагаешь? Нам сейчас позарез к людям нужно. Горяне знахарь нужен! А обратно идти нельзя, наверняка там нас ищут…
– Я предлагаю смотреть в оба и постараться не наткнуться на лесных дикарей.
– Ну за это ты не беспокойся. Ты ж знаешь – глаз у меня как у…
Он не договорил, как у кого. Встал как вкопанный, смотрит вперед. Со всех сторон кусты ощетинились копьями, еле проступают темные фигуры. Йошт тоже замер, в грудь что-то кольнуло. Он резко повернулся и остолбенел: медный наконечник копья упирается ему в грудь. Взгляд медленно пополз по наконечнику, деревянному древку, быстро пробежал по мускулистой руке вверх и замер. Перед ним стоит широкоплечий человек, за спиной болтается медвежья шкура, на грудь от воротника свешиваются когтистые лапы бера.
– Мы не лесные дикари, – прогремел воин в медвежьей шкуре. – Мы – древляне.
Он повернулся к своим соплеменникам:
– Эй, отвести в град и бросить в яму!
Древляне с пленниками продираются через густой лес. Йошт с удивлением замечает, как тихо перемещаются древляне. Не хуже самого осторожного лесного зверя. Не то что он – ноги постоянно цепляются за торчащие корневища, по щекам больно хлещут ветки, ноги обжигает крапива. Однажды чуть не упал, но сзади «любезно» придержали за шиворот.
Огонь Табити – подарок Кияк-сара – теперь добыча одного из древлянских громил. Венед вспомнил, как перед самой встречей с лесными людьми огонь вдруг потух, уже после, когда искали оружие, хотели швырнуть бесполезную палку с обугленным концом в кусты, но в последний момент древлянин с медвежьей шкурой за спиной передумал, теперь волшебный артефакт бесполезно заткнут за его поясной ремень.
Борята весь взмок, Горяна постоянно стонет, сын кузнеца ее утешает, но это помогает мало. В бока и в спины постоянно упираются копья.
Виляющая между стволами тропинка стала расширяться, кочки уступили место неглубоким рытвинам. Затем тропа и вовсе превратилась в широкую дорогу, все отчетливей проступают следы от колес.
Внезапно лес перед ними расступился. Йошт ахнул: впереди раскинулась огромная долина, ровная и совершенно голая. Удивительно, как такое возможно, ведь за спиной непролазная чаща. Но вскоре взор карпенца встретился с группкой людей, они старательно окашивают, нещадно выдирают с корнем каждый куст. За ними несколько широченных в плечах полуголых детин тянут связанных вместе несколько огромных стволов – ровняют землю. Пот струится по обнаженным телам, мышцы жутко раздуваются, тугие жилы синими жгутами проступают сквозь загорелую кожу.
– Чтобы и мышь не проскользнула… – будто прочитав мысли рыжеволосого славянина, произнес идущий впереди воин в медвежьей шкуре.
В самом центре долины возвышается холм. Сразу же бросается в глаза, что холм… живой! Широкая дорога, опоясывая холм, ползет вверх, по ней снуют люди, повозки, запряженные низкорослыми лошадьми. Одни торопятся, в спешке едва не сталкиваясь, другие, напротив, неспешно ползут вперед, покачиваются из стороны в сторону. Дорога часто разбивается на мелкие тропки, что ведут к невысоким изгородям, издали казавшимся живыми: на жердях по-хозяйски устроились вьющаяся омела и дикий виноград.
