Посыльные радостно гикнули, пришпорили коней, едва не врезались в людской поток у поднимающегося к воротам раскатанного телегами тракта.
– Вот ведь как. Даже в отдых прибыль не упустит, – сквозь сладкую дрему услышал Йошт.
– А на то он и купец, чтоб о прибытке заботиться.
Кнут всадника рассек воздух, плеть звонко щелкнула возле широкой спины рослого детины, тот отскочил в сторону, копыта звонко выбивают дорожную пыль. За всадником неспешно едет воевода, глядит поверх голов. За ним раскачиваясь ползет купеческий фургон, слышны щелчки погонщиков. Крестьяне и ремесленный люд уступает дорогу к воротам, с почтением клонят головы, глаза скользят по материи заморского фургона. На алом полотне застыли птицы без перьев с большими головами, свирепые драконы с длиннющими усами. За купчиной тяжело ползет груженная доверху повозка, поскрипывает, считает ухабы.
В град Треполь велено никого не пускать. Назначенный вместо воеводы старшина словно огрел огромной грязной палкой меж ушей – из лагеря ни ногой! – завтра на рассвете в путь, воевода обещал всех пересчитать по головам. Кого не досчитается, высечет прилюдно. Воеводу знали как облупленного – слово сдержит.
Наемники разбрелись кто куда, лица злые, недовольные. Один за одним в долине зажигаются костры, в нос бьет вкусный запах жареного мяса.
Йошт оторвался от палочки, внимательно рассматривает – свистулька не выходит, – недовольно цокнул, костер с жадностью поглотил деревяшку.
Венед окинул взором утонувшую в темноте поляну: яркими точками горят костры, волы заботливо накрыты рогожей, громко посапывают, слышится тихое ржание пасущихся у реки коней. Но взгляд как заговоренный косится на стены Треполья, на высокие поверхи боярских теремов. От городских улочек вкусно несет хлебным духом, острый запах дубилен вперемешку с кисловатой гарью кузниц приятно щекочет ноздри.
Седобородый ветеран долго перемешивает обереги в кожаном мешочке, достает по одному, бросает на землю. Третий раз кряду выпадает одно и то же: сокол, меч, огонь. Ждет впереди сеча страшная…
– Смык, да брось ты эти деревяшки! Давай лучше кости перекинем, – предложил долговязый. На него зашикали.
– Я вот и бросаю… Недобрые знаки, недобрые… – задумчиво произнес ветеран, бросил еще раз. Вместо сокола выпала змея. Рядом в ухо цыкнул парень со шрамом во всю щеку. – А что до костей – как бы свои не сложить.
– Типун тебе, Смык!
– Чего под руку говоришь? – буркнул недовольно ветеран. – Надо еще разок бросить…
Все замерли, не дыша следят за рукой ветерана, смотрят вслед брошенным на траву дощечкам, те крутятся, вертятся. Воины шлепают губами, заговаривают на удачу. Но вновь «птица», «меч» и «пламя». Все разочарованно выдохнули, кто-то сплюнул, ругнулся.
– Ты давеча хотел удаль показать? – обратился парень со шрамом на лице к долговязому, кивнул на обереги. – Как видим, случай представится…
– Да уж, заговорил на путь-дорогу… Плесни-ка лучше кваску.
Йошт и сам хмурится, смотрит на палочки. В гадания хоть и не особо верует, но холодок при каждом броске гадальных палочек покусывает низ живота. А может, и вправду впереди сеча? Да ну его, в сердцах махнул рукой Йошт, тоже мне, ведун-кудесник!
Из-за трепольских ворот послышался протяжный звук дудочки, ей вторят нестройные голоса, хлопки в ладоши, смех.
Наемники умолкли. По лицам пробежала тень.
– Веселятся! – буркнул парень с рубцом на щеке. – А мы тут землю задницами полируем!
– Это купец виноват! – раздраженно гаркнул долговязый. – И воины его – все как один морды степняцкие. А все одно – им дорога открыта в град любой. Потому как гости, мать их, заморские.
– Да враки это, – сморщил гримасу седобородый. – Дело в другом. Вот, други, только представьте – с полсотни таких, как мы, пустить в город, ясное дело, с дороги кто брагой, кто молодым вином, пивом пенным жажду станут утолят. Э-э-эх! – бросил ветеран в сердцах, махнул рукой. – Такое, браты, начнется…
– Это ты верно заметил, Смык, – довольно лыбится парень со шрамом. – Весь город с ума сойдет – так гулеванить начнем!
– Ага, а там и кулак почесать захочется о чью-нибудь хмельную голову. И поводы найдутся враз…
– И не говори!
– Никак боятся нас?
– А чего нас бояться – мы ж не враги какие, свои…
– Свои… Свои разные бывают! – замечает седобородый ветеран. – У нас в деревне как-то почти все куры пропали, так тоже говорили – свои…
– Да зачем нам их куры-то, щас бы пива пенного, холодненького глотнуть… – мечтательно, аж зажмурившись, говорит долговязый. – А там и потешиться можно, девиц в граде видимо-невидимо.
– Ох, раздразнил! Мне уже не терпится шмыгнуть за изгородь, напиться и дивчину какую на сеновал, – захохотал парень со шрамом. – И чтоб обязательно с косами, их хорошо на кулак наматывать…
Опять воздух содрогается смехом.
– Я недавно одну приметил: коса до пояса, глаза большие, как золотые монеты ромеев, щеки румяные, как спелые яблоки, и вообще девка самый цвет – кровь с молоком.
– Эй, хватит дразнить!
Долговязый заговорщицки подмигнул.
– А ежели рискнуть? Ночью через стену перемахнуть – плевое дело! – предложил долговязый, а сам косится на ветерана. – Помню, как в прошлый раз стояли мы возле…
– Это кто там под покровом ночи куда собрался? – обрубил седобородый. – Кто осмелел?!
Все хихикают. Долговязый и парень со шрамом картинно смотрят в небо, посвистывают, мол, я не я и корова моя с краю.
– Нишкни! Наказ старшины не слышали? Я вам щас каждому огрею по уху, прочищу – чтоб слышали в следующий раз!
Все недовольно сморщились, они, конечно, помнят про воеводин наказ.
– Так что советую заняться чем-нибудь полезным, а в сторону града даже косо не смотреть! Ослушников воеводе самолично на аркане притащу.
– Ну что ты, Смык, даже в мыслях не было.
– Ни к чему нам туда.
– Разве что девок молодых пощупать маненько.
Наемники развеселились, глаза в отблесках пламени смеются, кто-то бросает колкие шуточки. Слышится хохоток. Седобородый ветеран мотнул головой, рявкнул, но сталь в голосе куда-то улетучилась:
– Ладно-ладно! Разгалделись! Вы мое слово знаете.
4
Тени заметно удлинились. Солнце уже царапает краешком горные пики вдали, разноцветьем переливается снег на вершинах. Вокруг застрекотали сверчки, им вторят жабы из окрестных болот.
Массивные, оббитые стальными полосами, трепольские ворота с грохотом захлопнулись за рыжеволосым венедом.
Йошт вжал голову в плечи, нервно сглотнул – впереди истуканами стоят суровые воины. И без доспехов видно – богатыри могучие, мышцы бугрятся, кольчужные кольца едва не лопаются, руки словно мощные дубовые ветви, двумя ладонями не обхватишь.
