А ведь тогда о Психе в Отделе и вообще в Москве толком еще не знали. Может, и началась эпидемия, оттого что регулярную уборку игнорировали? Забился мозг аллергенной пылью, долго ли тут «крышей поехать»…
– …Вот не понимаю, как так можно, и всё тут, – продолжал Спирин. – Какое-то чувство самоуважения обязано присутствовать. Выдумать себе историю, знать, что лжешь, и убеждать себя? Плевать на могилы, разбивать памятники, ставить на старые постаменты новые бюсты…
– Кладбищам свойственно зарастать. Мы еще те символисты – однохордовые, – вздохнул Земляков. – Знаменитым маршалам и героям – кино многосерийное, многотомные поэмы и памятники титановые в сто саженей ростом. А стрелковому отделению, в блиндаже бомбой накрытому, – строка в ЖБД
[39]
. Но это вопрос опять же философский, труднорешаемый. Скажите лучше, товарищ лейтенант, что ваша интуиция подсказывает, на град суровых львов глядючи?
– Мы же на «ты» вроде?
– Не при коллегах, – Женька кивнул на украинцев, разговаривающих с Коваленко. – Уместнее дисциплину боеготовой и мобильной российской армии подчеркнуть. Так что интуиция шепчет? В Цитадели его возьмем или побегать придется? Город немаленький.
Спирин смотрел на панораму города – Львов загорался желтыми теплыми огнями. Красивый сказочный город. Город без сердца.
– Знаешь, Жека, не верю я в интуицию и прочую экстрасенсорику. Иное у меня воспитание и образование. Допускаю, что кому-то чудится, мнится и внутренний голос регулярно шпаргалки зачитывает. Но со мной такого не случалось. Ты уж извини мое ретроградство. Не колдун.
Спирин, со своей привычкой морщить высокий, с наметившимися залысинами лоб и с недописанной кандидатской, на колдуна действительно не походил. Проживал в крошечной двухкомнатной квартире с мамой, в былые спокойные времена посвящал все свое нерабочее время сочинению скрупулезных исследовательских работ по истории обороны Ленинграда, за свои средства заказывал за границей документы по интересующему периоду. Увлеченный человек. Еще он ежевечерне гулял с глуховатой мамой – на Беговой они жили, весьма скромно. Женьке как-то довелось в гостях побывать. До Отдела Спирин работал референтом в представительстве крупной стирально-машинной корпорации, регулярно ездил в Берлин и Мюнхен: переводы, договоры, переговоры… Немыслимо представить, что такой человек затянет командирский ремень, навесит на пузо кобуру и двинет во фронтовой город, ловить особо вредных эсэсовцев. С другой стороны, год назад и сам Земляков…
– Интуиция – чувство малопредсказуемое, – согласился Женька, разглядывая башню ратуши (венский классицизм, однако, весьма внушает). – Может, проявится, а может, нет. Но я сам видел, как товарищи командиры прямо-таки нюхом на цель группу выводили.
– Нет, в обостренное обоняние я вполне верю, – заверил Спирин. – У меня после полосы препятствий гимнастерка так интуичит, что…
Женька засмеялся:
– Себя некогда будет нюхать.
Пора было двигаться в военную «гостиницу». Но стоило выехать на Коперника, как уперлись в пробку. Несколько машин стояло, терпеливо пережидая, когда минует перекресток жиденькая цепь молодежи. Один из пареньков встал на проезде, взмахивая самодельным факелом, что-то прокричал. Юные львовяне с хохотом принялись подпрыгивать. Стайка светлорубашечной молоди доскакала до тротуара, повернула обратно…
– Кто не скаче, тот москаль! – с восторгом повторял факелоносец.
Одна из машин одобрительно просигналила, остальные покорно дожидались окончания патриотической акции. Марчук вздохнул и дал задний ход. Факелоносец что-то негодующе заорал вслед.
– Номера у нас киевские, – сумрачно пояснил Марчук. – Не любят их здесь.
– Галичина – дивізія героїв! – надрываясь, вопили вслед…
Кружила переулками машина, объезжая шествие. Опергруппу одолевали мысли об ужине и дурном туристическом обслуживании.
– Спросить бы нужно дорогу, – намекнул Коваленко.
– Да, вон остановка, сидит кто-то. Только вы по-русски не говорите, – уже напрямую предупредил украинский капитан.
На кривоватой лавочке сидел ссутулившийся мужчина.
Марчук, открыв дверь, спросил «як на Городецкую виїхати?» – сидящий лишь покосился на номер «Логана» и промолчал.
– М-да, традиция, – насмешливо шепнул Спирин.
Женька, несколько подуставший от туристической жизни, распахнул дверцу:
– Sind Sie ein Einheimiseher?
[40]
Мужчина в плаще вздрогнул и быстро встал. Ну, относительно быстро – Женька с некоторым смущением понял, что старикана на ноги поднял – отсвет фар лица коснулся – сплошь морщины. Черт, неудобно получилось, под плащом у деда форма какая-то, медалька и значки блеснули.
– Werden wir zu Gorodetsky Straβe gekommen?
[41]
Старик кивнул – судорожно, казалось, шея обломится.
Младший сержант Земляков хлопнул дверью:
– Правильно едем.
Марчук лишь покачал головой…
Старик, замерший в сутулой стойке «смирно» остался позади, оперативники ехали в молчании.
– Это что, заслуженный бандеровец был? Или вообще патриарх-петлюровец? – наконец поинтересовался Спирин.
– Не знаю. Я не разглядел, – буркнул Женька.
Вспоминать почтительно подскочившую старческую фигуру не хотелось. Ну его к черту, этот туризм – вечно не то, что хочется, увидишь.
* * *
Утро не совсем задалось: старт был назначен на 7:00, но напряжение в сети скакало, дизель не работал, и пришлось отложить до 8:45. Поправку ввели синхронную – встречающие будут нервничать, но тут уж ничего не поделаешь. Груз транспортировали хоть и увесистый, зато не хрупкий, и волноваться за его сохранность было бессмысленно.
Стартовать с полевой площадки непривычно: бетонные плиты за ангарами опустевшей военной части, брошенные как попало кабели. Где-то имелись часовые, но вообще-то ветхие навесы и забор, местами залатанный новеньким профнастилом, производили странноватое впечатление. Не военнослужащие, а сталкеры какие-то.
– Готовы? – Коваленко поправил полевую сумку.
Личный состав опергруппы уверенными взглядами и втянутыми животами выразил полную готовность и двинулся к стартовому периметру. От прощаний с расчетчиками и остающейся резервной группой воздержались: тут сглазить – раз плюнуть. Женька лишь вскинул ладонь к пилотке, заверяя командира резервной, что проблем не создадут, – старший лейтенант Нерода кивнул.
За ограждением Женька подумал, что надо было Иришке все-таки позвонить. В частном порядке, и наплевать, что народ подумает, да вздумает ли хохмить. Канал связи с Москвой держали постоянный, из динамиков компьютера доносились голоса координационного центра Отдела. Смена была не Иркина, но подруга наверняка сидела в «Ситуационной». Даже голос ее, кажется, слышался. Пусть работает. Нет, правильно, что не позвонил. Девчонки у нас стойкие, но не железные. А от прилюдного рева и хлюпанья боеспособность подразделения однозначно падает…
