Потом я увидела-таки искомое. В смысле – освещенное окно без ставни. Заодно отсутствовала – вернее, валялась снаружи, у стены – оконная рама. Поблескивали осколки стекла. Я взяла на прицел пустой проем, готовая к любым сюрпризам. Таковые не появились – лишь Кеннеди возник в освещенном прямоугольнике.
– Заходи, Элис, – позвал он. – Сторожить некого. Мы опоздали.
16
– Итак, господа, попробуем сформулировать, что же здесь произошло, – объявил Лесли тоном председателя жюри присяжных.
Пошарил взглядом по разгромленной комнате – куда бы присесть? – и уселся на стол, не найдя ничего более подходящего.
Кеннеди не ответил – продолжал ковыряться в стене лезвием швейцарского ножа, пытаясь извлечь глубоко ушедшую в трухлявое дерево пулю.
Формулировать пришлось мне:
– По-моему, все однозначно. Здесь, приведя одну комнату в относительно жилой вид, скрытно и недолго жил человек. Более чем вероятно – тот самый летчик, Джордж Брезман. Часа четыре назад к нему явился некто – с весьма недружелюбными целями. Противники обменялись выстрелами – как минимум тремя. Два из них сделаны из пистолета примерно тридцать восьмого калибра, третий – из гораздо менее мощного, двадцать второго калибра, скорее всего. После этого один из противников выскочил (был выброшен?) в окно. И, судя по всему, убежал – крови под окном совсем чуть-чуть. Или его лишь царапнула пуля, или порезался осколками стекла. Второй остался – и устроил тут настоящий погром, пытаясь что-то найти. Нашел или нет, неизвестно, но уехал на той машине, фары которой мы мельком увидели. «Икс» оказался хитрее и терпеливее нас – загнал машину в кусты, погасил все огни и дождался, пока мы проедем мимо. Надо понимать, убежавший был именно Брезманом, ему-то обыскивать свое логово ни к чему. Искали, скорее всего, колье Кэппулов. Вот, собственно, и все.
– Есть одно уточнение, – подал голос Кеннеди от стенки. – Гостей было двое. И стреляли они оба.
– Почему ты так решил?
– Посмотри, как летели пули. Если их выпустили схватившиеся между собой люди, то надо допустить, что они кружили вокруг друг друга и стреляли неторопливо, с большими паузами… Нереально.
Он наконец извлек пулю и с торжеством положил на стол. Вынул свой пистолет и пояснил:
– Смотри, как все происходило. Один стрелял отсюда, от стола – вот так. Другой, тот, что с большим калибром, – от раскладушки, вот так, – дважды. И тот, и другой – практически одновременно. Как я понимаю, оба – по выпрыгивающему в окно человеку.
– И оба промахнулись? – уточнила я.
– Такие, видно, уж стрелки были… Самое удивительное не это. Вы посмотрите на пулю.
Действительно, куда более удивительным оказался материал крохотной пульки. Она была серебряная! Или из сплава, очень напоминавшего серебро.
– Вот это да! – изумился Лесли. – Неужели действительно какая-то чертовщина? Интересная цепочка выстраивается: биплан-призрак – пилот-призрак – серебряная пуля…
У меня выстроилась более короткая цепочка: серебро – ювелир.
– Я думаю, повторять обыск смысла нет, – сказал Лесли. – Либо колье уже найдено гостями Брезмана, либо спрятано так надежно, что с лету не найти… Осмотрим коровник? Если ваши, Кеннеди, предположения верны, там должны остаться следы биплана-призрака.
Как выяснилось, в качестве ангара на ферме использовался не коровник, но огромный сарай для сена, ныне пустующий, что сути не меняло. Следы там нашлись. Заодно нашелся и сам биплан! Это оказался именно он, биплан-призрак, свалившийся нам на головы во время бракосочетания, испортивший весь праздник и исчезнувший вместе с фамильной драгоценностью…
Но, отец небесный, в каком же он был состоянии!
И при первой нашей встрече самолет производил впечатление чудом держащейся в воздухе развалины, а уж теперь… Казалось, над ним долго и основательно трудился маньяк-расчленитель, воспылавший вдруг ненавистью к старинным аэропланам – или желанием разыскать колье Кэппулов? Было вспорото и разрезано все, что можно: матерчатая обшивка самолета, пухлые колеса его шасси, обивка кресел пассажира и пилота… Двигатель оказался наполовину разобран – по всему судя, посредством кувалды. Содранные с крыльев пулеметы валялись на бетонном полу – и, похоже, поработал с ними тот же мастер, что и с мотором бедняги биплана.
При виде пулеметов, кстати, мгновенно выяснилась причина безвредной и беспульно-безгильзовой стрельбы.
– Бутафория, – сказал Кеннеди, легонько толкнув ботинком раскуроченный кожух «льюиса». – Голливудская бутафория. Патронов тут вообще нет, ни боевых, ни холостых. В форсунке, изображающей дульный срез, порциями взрывается смесь ацетилена и кислорода. А вот и постановщик дымовой завесы – тоже не боевой, киношный…
Чего-то подобного я, собственно, и ожидала – и на останки пулеметов не отвлекалась. Осматривала обшивку плоскостей. Она оказалась весьма любопытной – лишь подойдя практически вплотную, можно было разглядеть, что псевдодыры, оставшиеся на месте содранных и болтающихся кусков обшивки, на деле самым тщательнейшим образом заделаны плотной прозрачной пленкой. Подъемная сила крыльев не пострадала ни в малейшей степени. Приспособление, которым подхватили ларец с колье, на биплане отсутствовало. Виднелись лишь следы его крепления к фюзеляжу.
Лесли тем временем осматривал псевдо-Джудифь, небрежно выброшенную из кабины псевдо-«Мустанга» и лежавшую чуть в стороне.
– Обидно, – сказал он, – когда красивая легенда оказывается таким вот дешевым мошенничеством… А с другой стороны, я рад, что проклятие старого Кэппула оказалось лишь словами, глупыми и пустыми. Что Джудифь улетела со своим парнем и где-то жила с ним долго и счастливо, и рожала ему детей…
Я – совершенно не вовремя – подумала: пора Фрэнку жениться. Пошла взглянуть на останки псевдо-Джудифь. И остановилась, изумленная.
ЭТО БЫЛА НЕ ОНА!
Нет, пожалуй, я не совсем ясно выразилась. Скелет подлинной Джудифь Кэппул никто в этом сарае обнаружить и не рассчитывал. Но лежащий под ногами у Лесли муляж не имел ничего общего с тем, что я хорошо разглядела за спиной пилота биплана-призрака. Там был настоящий скелет или весьма точное его подобие. Здесь же – очень грубая подделка. Нечто, изображающее череп, небрежно вырезанное из чурбака – так дети вырезают пугалки из тыкв на Хэллоуин – и раскрашенное белой краской. Костяк под платьем состоял из связанных палок.
Когда я поделилась наблюдениями с коллегами, они усомнились.
– Ты ошиблась, Элис, – заявил Кеннеди. – В быстро пролетевшем биплане невозможно разглядеть детали скелета. Это уже поработало твое воображение, достраивая смутно мелькнувшую картинку.
– Никакое не воображение! – возмутилась я. – У той «Джудифь» платье разодралось на груди – виднелись ребра. А рука лежала на спинке переднего сиденья – костяк руки. У этого же муляжа попросту нет таких деталей.
Они не стали спорить (хотя, похоже, остались при своем мнении). Лесли примирительно сказал:
