Она махнула рукой, указывая Михаилу на дверь.
– Попробуйте поговорить с ним. Только смотрите, чтобы
он не шевелился. Если что – сразу зовите, я буду здесь стоять. Покурю пока.
Доценко согнулся и полез в салон. Вглядевшись в серое, с
запавшими щеками лицо человека, лежащего на каталке, он не поверил своим
глазам. Вчера весь день он то и дело разглядывал фотографию этого человека,
полученную из паспортного стола. «Не может быть», – подумал Михаил, и тут
же по едва заметному движению лицевых мышц раненого понял, что не ошибся. Тот
его тоже узнал.
– Евгений Ильич? – осторожно спросил Миша.
– Здравствуй, капитан. Имя мое помнишь… Уважаю. И я
тебя не забыл…
Говорил Парыгин с трудом, едва шевеля губами, очень тихо, но
внятно.
– Что произошло, Евгений Ильич? Как вы здесь оказались?
– Мимо шел. Не вру, капитан. На третьем этаже квартира
номер девятнадцать, там женщина с ребенком, родственница моя. К ней шел. А
козлы эти в «Форде» ее пасли, она им деньги должна. У меня в кармане документы
на квартиру, продавать собрался, чтобы она долг вернула. Не успел оформить…
Парыгин замолчал и закрыл глаза.
– Евгений Ильич! – встревоженно позвал Доценко.
Веки дрогнули, но глаза не открылись.
– Знаешь, капитан, за что я вас, ментов,
ненавижу? – прошелестел тихий голос.
– Догадываюсь. За что вам нас любить? Вы от нас
убегаете, а мы вас ловим, какая уж тут любовь.
– Нет, капитан, не про это речь. Вы нас ловите, потому
что у вас работа такая. Тут все понятно. У вас своя работа, у нас – своя,
каждый свой интерес блюдет и за свою делянку борется. Все справедливо.
– Тогда за что же?
– Для вас, ментов, люди – грязь. Вы по головам, по
трупам пойдете, только чтобы свою игру с нами сыграть и выиграть. Вы мимо
человека прошли, в дерьмо его втоптали, уничтожили и дальше побежали. За
светлыми идеалами. А человек остался в дерьме лежать. Вот за это я вас
ненавижу. Аня из-за тебя погибла. Никогда не прощу.
– Евгений Ильич, Аня погибла на ваших глазах, это вы
привели ее на стройку для встречи со Стояновым, а не я.
– Значит, его фамилия Стоянов? А звать как?
– Григорий Иванович. Разве вы не знали?
– Нет. Мне он другое имя называл. Все равно из-за тебя
все случилось. Ты Аню бросил. Использовал для своих дел и выбросил, как рваную
тряпку. А она тебя любила. Ты бы видел, как она убивалась по тебе, капитан.
Жить не хотела. А я ее подобрал, успокоил, в чувство привел, радость жизни ей вернул.
Ты во всем виноват. Если бы ты ее не бросил, она бы на этой стройке не
оказалась.
– Какая связь? Расскажите мне, Евгений Ильич. Кто такой
Стоянов? Зачем Анна пошла на стройку?
– Погоди, капитан, устал я.
Парыгин снова замолчал на некоторое время, Михаилу даже
показалось, что он перестал дышать. Но губы раненого опять шевельнулись.
– У Стоянова деньги при себе были? – спросил он.
– Были. И настоящие, и «куклы».
– Сволочь… Так я и знал. Запомни фамилию, капитан.
Нурбагандов. Запомнил?
– Да. Я знаю эту фамилию.
– Его Стоянов «заказал».
– Вам?
– Нет, другому кому-то. Но я узнал об этом. Хотел
деньги с него получить… для Лолиты. Не удалось. Потому и квартиру стал
продавать. Помочь хотел.
– Вы его шантажировали? – догадался Доценко.
– Нет, в куклы с ним играл, – что-то похожее на
злую усмешку искривило губы Парыгина. – Мы с тобой, капитан, в разных
командах играем, и я тебе рассказываю это только для того, чтобы ты Аню с
грязью не мешал. Я ваши приемчики знаю, на покойников все сваливаете, чтобы живым
легче жилось. Не трогай ее, не пачкай ее память, я тебя прошу. Она хорошая
девочка.
– Она убила Стоянова, – возразил Михаил. –
Работники милиции видели, как она сталкивала его с высоты.
– Вранье… Я на камеру снимал, все видел… Аня только
защищалась. Он первый начал. Платить не хотел…
Парыгину явно стало хуже, он дышал тяжело и прерывисто.
– Я позову врача, – решительно сказал Доценко.
– Не надо. Я уже не жилец… Дай слово, что поможешь
Лолите… Ей долг нужно вернуть, одних козлов постреляли – другие придут… А у нее
сын маленький…
– Что нужно сделать?
– У меня, кроме нее, родственников нет, квартира и так
ей по наследству отойдет, но это долгая песня, я знаю… Ты защити ее, пока она
не расплатится. Поговори с кредиторами, пусть подождут, она отдаст деньги,
квартира дорогая…
– Хорошо, Евгений Ильич, сделаю, что смогу.
– Спасибо, капитан… Чего взамен хочешь? Говори, я
добрый, все равно помирать.
Доценко хотел спросить его о том давнем убийстве, когда
Парыгина задержали с ушибами на лице и поврежденной ногой, но вместо этого
сказал совсем другое:
– Зачем Аня искала Баглюка?
– Прознал все-таки… Шустрый ты, капитан. Баглюк статью
написал… Слыхал, наверное?
– Слыхал, – подтвердил Доценко.
– Со мной точь-в-точь так же было. Ворвались в
квартиру, камеру достали, стали бить… Хотели, чтобы я в убийстве признался… Вот
я и решил журналиста найти, чтобы спросить, что это за деятели. Может, ты
знаешь?
– Не знаю. Сам хотел бы выяснить. А откуда вы узнали,
что с Мамонтовым было так же, как с вами?
– Вычислил… Не дурей тебя… Тоже читать умею. Все,
капитан, не могу больше, зови врача…
Доценко выпрыгнул из машины и чуть ли не силой стал
запихивать в салон грузную женщину-врача. Обстановка на улице тем временем
изменилась, обе «Скорые» уехали, и место происшествия осматривали криминалисты.
Михаил заметил невдалеке коренастую фигуру знакомого следователя, который ходил
за экспертами по пятам, держа в руке планшет и быстро записывая ход и
результаты осмотра. Михаил хотел было подойти к нему, когда дверь реанимобиля
открылась и выглянула врач.
– Он вас зовет, – быстро проговорила она, чуть
задыхаясь.
Доценко снова полез в салон.
– Я здесь, Евгений Ильич.
Парыгин не ответил, молча глядя на него.
– Вы хотели что-то мне сказать?
– Запомни, капитан… – едва слышно проговорил
Парыгин. – Мужские игры – дело серьезное. Они бывают крутыми… бывают
жестокими… но они должны быть честными. Если ты играешь против меня, то это
твое дело и мое. А третьих сюда не вмешивай.
– Я против вас не играл. Не довелось.
– Не обо мне речь… Это я так, для примера… Не знаю, против
кого ты играл, когда Аню… когда с Аней… Но ты не имел права. Так нельзя,
капитан. Она живой человек, а ты заставил ее страдать… Ненавижу тебя.
