– Ни одного, – засмеялась Настя. – Даже
психически нормального миллионера и то не усматривается.
– Ну что ж, будем считать, что мы договорились. Сегодня
же чрезвычайная комиссия по налогам узнает из доверенного источника, что
огромные деньги, отпускаемые государством на программу борьбы с неуплатой
налогов, транжирятся черт знает как, особенно много злоупотреблений по учебному
центру.
– Какие, например?
– Анастасия, не стройте из себя наивную, –
поморщился генерал. – Любые. Например, наряду с подготовкой специалистов
для работы в крупных коммерческих структурах в этом центре на коммерческой
основе готовят бухгалтеров. Организовали платные курсы и обучают кого ни попадя
за бешеные деньги. Насколько я понимаю, официальная подготовка специалистов там
должна вестись по двум направлениям: бухгалтерский учет и экономический анализ,
с одной стороны, и основы оперативной работы – с другой. Стало быть, люди,
преподающие экономические дисциплины, там есть. Так что версия о платных курсах
более чем правдоподобна. Этого будет вполне достаточно, чтобы накрыть учебный
центр внезапной проверкой.
Он кинул быстрый взгляд на часы и повернул в сторону выхода.
– Наше время истекло, пора на службу двигаться. Вы куда
сейчас? На Петровку?
– Куда ж еще, – вздохнула Настя.
– Не слышу энтузиазма в голосе, – насмешливо
поддел ее Иван Алексеевич. – В былые времена вы рвались на работу и не
хотели оттуда уходить.
– Я ведь объясняла вам…
– Конечно, я помню. Помню, как вы лили слезы на моей
кухне и умоляли спасти вас от злого начальника. Но я полагал, что это была лишь
минутная слабость. Неужели я ошибся в вас?
– Вероятно, ошиблись. Я до сих пор не передумала.
Закончу с этим делом и напишу рапорт.
– Не торопитесь, Анастасия.
– Не удерживайте меня, Иван Алексеевич. Я готова к
тому, что вы будете плохо думать обо мне, но работать с Мельником я все равно не
буду. Я не могу. Скажу вам больше: я не могу больше работать в уголовном
розыске.
Заточный остановился, повернулся к ней лицом и посмотрел в
упор.
– Это нечто новенькое. Не хотите обсудить это со мной?
– Не хочу. Раньше хотела. Но вы мой порыв как-то не
поддержали. У меня сложилось впечатление, что мой визит к вам вас раздражал и
тяготил. Не беспокойтесь, Иван Алексеевич, я больше не буду приставать к вам с
глупостями. Это действительно была минутная слабость. Мне казалось, что мы
друзья и я могу прибежать к вам со своими бедами. Я признаю, что неправильно
оценила ситуацию, генерал не может быть жилеткой для рядового опера. Простите.
Она говорила, глядя прямо в желтые глаза Заточного, и глаза
эти больше не согревали ее теплым светом, как раньше. Они были холодными и
серьезными.
– Не прощаю. Вы обиделись на меня? Наверное, это
правильно. Любая женщина на вашем месте обиделась бы. Но я не стану приносить
вам извинения. Я повел себя так, как счел в тот момент нужным и правильным. И
если вас это обидело – что ж, значит, так тому и быть. Пойдемте, время
поджимает.
Они миновали выход из парка и быстро шли к метро, где
генерал оставил машину.
– Вас подвезти? – спросил он, доставая из кармана
пальто ключи.
– Нет, спасибо, я на метро доеду.
– Вы что, до сих пор на меня дуетесь?
– Что вы, нет, конечно. Иначе разве стала бы вам
звонить с просьбой о встрече.
– Не кривите душой, Анастасия.
Он подошел к ней совсем близко. Теперь его глаза снова были
теплыми, как две лужицы расплавленного золота, белоснежные зубы сверкали в
улыбке.
– Если вы сердитесь и обижаетесь на меня, но все-таки
пришли ко мне с разговором о преступлениях, которыми вы занимаетесь, это
означает, что вы по-прежнему любите свою работу, она для вас выше всего, в том
числе и выше ваших дурацких амбиций и обид. Так что не смейте мне рассказывать
о том, что не хотите больше работать в розыске.
Настя с трудом оторвала взгляд от его желтых сияющих глаз.
Она никогда не могла понять, чем он так привораживает ее. Они знакомы без
малого два года, и все это время она чувствовала, что не может сопротивляться
этому человеку. Она не может на него сердиться, что бы ни случилось.
– Разве нет другого объяснения? – спросила она,
стараясь не поддаваться теплу, льющемуся из его глаз.
– Есть. Но вас оно тоже вряд ли устроит. Вы хорошо ко
мне относитесь и просто не можете на меня сердиться. Все, Анастасия, время
вышло. Еще раз спрашиваю: поедете со мной до центра?
– На метро быстрее получится. Спасибо.
Настя постояла некоторое время на тротуаре, глядя вслед
удаляющейся машине Заточного. Ей спешить некуда, генералу на работу к девяти, а
ей – к десяти.
* * *
Звонок в дверь застал ее врасплох. Настя недавно пришла с
работы, в очередной раз выдержала борьбу с собственным отвращением к еде и
заставила себя что-то сгрызть и теперь готовилась залезть под горячий душ. Она
никого не ждала.
«Не открывать? – мелькнула мысль. – Ничего
хорошего внезапные вечерние визиты обычно не приносят. Впрочем, это может быть
просто соседка».
Настя посмотрела в глазок и тут же открыла дверь. На пороге
стоял отчим с большой сумкой в руках.
– Папа?
Она отступила на шаг, пропуская его в квартиру и стараясь
скрыть охвативший ее ужас. Как вести себя с ним? После того вечера, когда она
все поняла про него, Настя разговаривала по телефону только с матерью, которая
исправно звонила каждый вечер. Вряд ли ей удастся справиться с нервами и не
выдать себя, Леонид Петрович знает ее как облупленную, и что тогда? Выяснять
отношения? Задавать вопросы, которые нормальная дочь никогда не позволит себе задавать
любимому отцу? Как быть? И вообще, зачем он явился?
– Извини, я без звонка, – добродушно произнес
Леонид Петрович. – Ты одна?
– Конечно. Лешки же нет, а гостей я так поздно не
приглашаю. Что случилось, папа?
– Ничего. Привез тебе продукты. Мама уверена, что ты
опять голодаешь, но понимает, что заставить тебя приехать к нам вряд ли
удастся.
– Раздевайся.
Отчим снял куртку и ботинки, вытащил Лешкины домашние
тапочки.
– Угости отца чаем, ребенок, – сказал он, проходя
на кухню.
Настя включила чайник и принялась выгружать из сумки
продукты. Руки у нее дрожали, и она боялась, что Леонид Петрович это заметит.
Выяснять отношения с ним она не собиралась и с горечью думала о том, что
впервые за всю свою жизнь не чувствует себя рядом с ним легко и спокойно. Неужели
ей теперь всегда придется жить с этим грузом на сердце?
– Что происходит, ребенок? – спросил он, пытливо
глядя на нее.
