– А что, я вам нравлюсь? – спросил он.
– Нравитесь. Иначе я не пошла бы к вам в гости.
– Тогда вперед, Анечка. Я самоустраняюсь от кулинарного
процесса, чтобы не нарушать чистоту эксперимента. Попробуем?
– Неужели рискнете? – лукаво улыбнулась
Аня. – А вдруг я вас обманула и вы мне совсем не нравитесь? Тогда ваши
продукты будут переведены напрасно, есть то, что я приготовлю, вы все равно не
сможете.
– Рискну, пожалуй. Поскольку я сам готовить тоже не
умею, то хуже не будет. А вдруг моя теория верна? Тогда у меня есть шанс
устроить пир посреди рабочей недели.
– Ну что ж… Люблю отчаянных мужчин.
Она снова занялась картошкой. Миша уселся за кухонный стол и
стал внимательно наблюдать за ней, попутно выдавая какой-то отработанный до
автоматизма треп про любовные романы. Мужчина, хорошо знающий и с удовольствием
читающий такого рода литературу, – огромная редкость, и Доценко после
длительных размышлений выбрал себе именно такое хобби, хотя от любовных романов
его тошнило. Но женщины ловились, что называется, влет. Причем ловились даже
те, которые сами этих романов не любили и не читали. Ловились просто в силу
необычности ситуации. Можно в принципе не любить собак, но не обратить внимания
на собаку с двумя головами невозможно. Вот уже два года Миша Доценко покупал и
тщательно, с карандашом в руках, изучал любовные истории, написанные
зарубежными писательницами, искал и отмечал сходства и различия, старался
запомнить названия и имена персонажей. «Хобби» оказалось очень полезным, и чем
больше становилось число женщин, которых ему удалось расположить к себе и
выяснить с их помощью ценную для раскрытия преступлений информацию, тем менее
острым делалось отвращение к этим книжкам. Это было почти так же, как когда-то
в детстве с творогом. Маленький Миша, занимаясь в спортивной секции, несколько
раз ломал то руку, то ногу, причем в ситуациях, в которых его друзья
отделывались обыкновенными ушибами. Врач тогда сказал Мишиной маме, что у мальчика
наблюдается недостаток кальция, и это ведет к повышенной хрупкости костей. Надо
пить специальные препараты и есть побольше продуктов, содержащих кальций,
главным образом – сыр и творог. Творог Миша терпеть не мог, давился, но мама
заставляла… Через год оказалось, что кости стали прочнее и уже не ломаются при
каждом падении. Через два года Миша смог возобновить занятия спортом, а
ненавистный творог продолжал есть и по сей день. В конце концов, не такой уж он
противный, если приносит очевидную и ощутимую пользу.
Забивая эфир рассуждениями о героях и героинях зарубежных
любовных романов, Миша Доценко отмечал про себя ловкость и точность движений
своей гостьи. Врет она все насчет того, что не умеет готовить, вдруг подумал
он. Все она прекрасно умеет. Это же ловушка, обыкновенная ловушка для мужиков.
Ай да Анечка! Да, ты действительно вешаешься на шею каждому, кто окажет тебе
внимание, и в твоем арсенале за много лет скопился богатый выбор приемов. Но ты
далеко не так проста, как показалось с первого взгляда.
– …кстати, этот роман был экранизирован, на мой взгляд,
очень неудачно. Вы видели фильм «Сияющая пропасть любви»? Его показывали где-то
в середине декабря.
– Нет, – ответила она, не оборачиваясь.
– Неужели не видели? Может, просто запамятовали? Там
Ричардсон играет роль Майкла.
– Нет, не видела. Хороший фильм?
– Не очень. Книга намного лучше…
Так, первую проверку ты, Анечка Лазарева, не прошла. Доценко
готовился к знакомству с девушкой очень серьезно, заранее продумывая, как и на
чем будет пытаться ее подловить. В частности, тщательно изучил телевизионные
программы тех вечеров, когда были совершены семь убийств, запомнил, какие
передачи и фильмы тогда шли. Американский фильм «Сияющая пропасть любви»
показывали как раз в тот вечер и в то время, когда было совершено четвертое
убийство. Если бы Анна видела его, это можно было бы рассматривать как алиби.
Конечно, предстояло бы еще проверить, действительно ли она видела фильм именно
в декабре и именно по телевизору, а не на видео, но это могло бы, по крайней
мере, стать отправной точкой.
– Миша, где у вас перец?
– В шкафчике, справа от вас. Все остальные специи тоже
там. Аня, вы спортом занимались?
– Баскетболом, – коротко ответила она.
– И успешно?
– Вполне.
– Давно бросили спорт?
– Два года. На какой сковородке вы мясо жарите?
Доценко понял, что от разговоров о спортивной карьере Анна
уклоняется. Что ж, вполне естественно, если ей это неприятно. Ну-ка проверим,
действительно ли так уж неприятно.
– А почему вы ушли из спорта?
– Старая стала. В какую миску салат резать?
Доценко поднялся и достал из кухонного шкафа красивую
пластиковую салатницу.
– Пожалуйста. Сколько же вам лет? Или об этом
неприлично спрашивать?
– Двадцать девять. Миша, давайте не будем об этом,
ладно? Вы остановились на экранизациях.
– Да, хорошо, что вы напомнили. Я как раз хотел
спросить вас кое о чем как эксперта, потому что мне все-таки трудно влезть в
женскую шкуру. Вы читали «Твой нежный образ»?
– Читала.
– Тогда скажите мне, может ли такое быть, чтобы женщина
из-за одной-единственной любовной неудачи начала ненавидеть весь мир. Когда я
читал роман, мне это показалось несколько… ну, натянутым, что ли. Я уверен, что
на свете нет ни одной женщины, которая хотя бы раз не потерпела неудачу в
любви. Все через это проходят, но если бы из-за этого начинались такие страшные
психологические ломки, в мире царила бы одна сплошная ненависть. А ведь это не
так. Большинство женщин совершенно нормальны и спокойны. Во всяком случае, нам,
мужчинам, так кажется. Но возможно, что мы и ошибаемся. Что вы скажете по этому
поводу, Анечка?
Возникла пауза. Анна перевернула на сковородке мясо,
тщательно вымыла под краном помидоры, огурцы и зелень петрушки и укропа,
приготовила разделочную доску, потом как-то преувеличенно долго выбирала подходящий
нож. Молчание затягивалось, и это Мише Доценко совсем не понравилось. Наконец
она заговорила:
– Я ничего по этому поводу не скажу. Некоторые и десять
любовных неудач переносят легко. А некоторые из-за одной-единственной голову
теряют. Это очень индивидуально. У кого какая психика.
Она вскрикнула, отбросила нож в раковину и поднесла палец ко
рту.
– Черт, порезалась!
Доценко вскочил и принялся искать бинт и йод. Анна стояла
белая как полотно, капля крови упала на светлый линолеум. Миша ловко забинтовал
порезанный палец и усадил ее за стол.
– Посидите спокойно, я сам салат сделаю. Очень больно?
– Нет, просто испугалась, – она попыталась
улыбнуться. – Не переношу вида крови.
Руки у нее тряслись, лицо по-прежнему было бледным,
бескровным. Михаил резал овощи и размышлял над ее странным поведением. Он
своими глазами видел, как ловко Аня управлялась с ножом. Даже на руки почти не
смотрела, движения были точными, словно механическими. Как же она ухитрилась
порезаться? Неужели затронутая им тема была для нее настолько болезненной, что
она потеряла самообладание? Или специально полоснула ножом по пальцу, чтобы
отвлечь его и уйти от обсуждения вопроса? Если так, то поступок явно не из
разряда нормальных. Когда-то Мишу учили: телесная целостность – одна из самых больших
ценностей, существующих на уровне подсознания. Любая хирургическая операция
наносит человеку психическую травму, которую он может не осознавать, не
чувствовать. Даже небольшой порез – это нарушение целостности. И одно дело,
если это происходит в результате несчастного случая или оплошности, и совсем
другое, когда человек намеренно режет себя ножом. Пожалуй, о некоторых
отклонениях в психике Анны Лазаревой говорить все-таки можно.
