– Ты что, решил меня бросить?
– Пока нет. Но если ты будешь мешать мне работать,
брошу обязательно. Оля, я смертельно устал и хочу спать, давай закончим, ладно?
Девушка в гневе бросила трубку. Миша улыбнулся и вернулся к
прерванному ужину. Его заботливая мама, ложась в больницу, попросила своих
многочисленных приятельниц, живших по соседству, не бросать сына без присмотра
и даже оставила им ключ от квартиры, поэтому Мишу каждый вечер ждал обильный
ужин – плод коллективных усилий милых пенсионерок. В тот день, когда здесь была
Анна, в холодильнике тоже стояли принесенные еще днем кастрюльки, баночки и
пакетики с жареными отбивными, салатами и пирожками, и Доценко надеялся только
на то, что гостья туда заглядывать не станет и «купится» на его легенду о
холостяцком ужине.
Во время ежедневных свиданий с Лазаревой Михаил вел беседы,
из которых узнавал характер и образ мыслей бывшей спортсменки. Заодно и старался
прощупать ее алиби на время совершения семи убийств. Получалась у него полная
чересполосица. С одной стороны, Аня была физически очень сильной и вполне могла
быстро и практически без шума задушить и женщину, и не особенно крупного
мужчину. С другой стороны, у нее длинные ногти, что противоречит заключениям
экспертов. Правда, Каменская обещала связаться с косметическим салоном и
узнать, не прибегала ли Лазарева к искусственному наращиванию ногтей. С одной
стороны, Анна мало походила на сумасшедшую, в ее высказываниях не было ничего
такого, что могло бы свидетельствовать о больной психике, о навязчивых идеях
или раздвоении личности. Но, с другой стороны, она была чрезмерно нервной
особой, легко выходила из себя, у нее часто случались перепады настроения, причем
перепады эти не были связаны ни с какими внешними событиями. Вроде никто ее не
обидел, не оскорбил, не расстроил, ничего плохого не случилось, а она вялая,
грустная, в себе замкнется и разговаривать не хочет. Или наоборот, на ровном
месте вдруг становится радостно-возбужденной, без конца болтает, шутит,
хохочет, слова вставить не дает. Михаила это утомляло, ему было трудно общаться
с Анной, тем более что она настойчиво форсировала события, вынуждая его перед
расставанием подолгу стоять в подъезде и целоваться. Целовалась она хорошо, но
поскольку девушка Мише не нравилась, это затяжное прощание превращалось для
него в пытку. Она явно недоумевала, почему он больше не приглашает ее к себе
домой, и постоянно намекала на свою готовность провести еще один кулинарный
эксперимент, поскольку, согласно теории самого же Доценко, результат должен
быть совершенно ошеломляющим.
Никакого «ошеломления» Мише не хотелось. Ему хотелось, чтобы
все побыстрее прояснилось и он мог больше не встречаться с навязчивой особой,
мечтающей о страстной любви и замужестве. Одной из задач, поставленных
Каменской, было выяснение, не подвергалась ли Анна Лазарева в детстве насилию,
а конкретнее – нападению вечером в пустом подъезде. Опыт показывает, что
серийные убийцы выбирают свои жертвы не абы как. Жертва должна отвечать
определенным «требованиям», например, быть похожей на кого-то, или быть одетой
соответствующим образом, или иметь определенный род занятий и так далее.
Первое, что делают при появлении серийного убийцы, – тщательно анализируют
все сведения, касающиеся потерпевших, в попытках смоделировать «образ жертвы»,
чтобы понять, почему этот образ именно такой, и уже от этого двигаться к
моделированию личности преступника. По делу о семи задушенных «образ жертвы»
никак не вырисовывался. Три женщины и четверо мужчин такого разного возраста и
совсем разной внешности. Но всех их объединяли время, место и способ убийства.
Поэтому была выдвинута версия о том, что именно эти признаки являются ведущими,
главными для убийцы. Ему все равно, кого убить, но важно, чтобы это случилось
непременно вечером в подъезде жилого дома. И убивать не ножом, не пулей, а
именно душить. Такая мания могла бы появиться у человека, в детстве
подвергшегося нападению в аналогичных обстоятельствах. Сначала у ребенка возникает
непреодолимый (и вполне, надо сказать, естественный) страх перед пустым
подъездом, особенно вечером. А потом, с годами и под влиянием различных
процессов, происходящих в психике, может сформироваться столь же непреодолимое
стремление самому сделать то, чего столько лет боялся. И этим убить свой страх.
Потому-то Каменская и велела Мише постараться узнать, не
случалось ли чего-то подобного с Лазаревой в детстве. Настя, со своей стороны,
собиралась поднять все многолетней давности материалы о нападениях на детей и
подростков и посмотреть, не мелькнет ли в списке потерпевших фамилия Анны.
Доценко крутился, как уж на сковородке, подбираясь к
интересующему его вопросу с разных сторон, но пока ничего интересного у своей
новой знакомой узнать не сумел. Ни разговоры о тягостных воспоминаниях детства,
ни попытки порассуждать о Фрейде и психоанализе ни к чему не привели.
Михаил чувствовал себя неловко, он видел, что Анна всерьез
рассматривает его, красивого рослого неженатого «журналиста», знающего толк в
любовных романах, как кандидата в мужья, хотя, видит бог, никаких надежд он ей
не подавал, о любви не говорил, в постель не тащил и вообще вел себя до
неприличия целомудренно. Но такой уж была Аня Лазарева, не зря его
предупреждала осведомленная дама из Федерации баскетбола. Девушка горячо верила
во все, во что сама хотела верить, раздувая огонь из мельчайшего повода, даже
мнимого. И Доценко с нетерпением ждал той благословенной минуты, когда сможет
больше не приезжать к семи часам на «Профсоюзную».
* * *
Парыгин тревожился все больше и больше. Уже несколько дней
он наблюдает за этим сыщиком с Петровки, Доценко, и ничего не проясняется.
Парень мотается по всему городу, по вечерам встречается с продавщицей газет,
уродливой дылдой с длинным красным от мороза носом (и чего он в ней нашел,
интересно?), и ни разу за все время рядом с ним не появился никто из тех, кто
приходил к Парыгину домой. На всякий случай Евгений оставил Доценко на полдня в
покое и проследил за другим сыскарем, вместе с которым Михаил как-то выходил с
работы. Может быть, Доценко работает с кем-то вместе, и с той троицей
встречается не он сам, а его напарник. Но и это мероприятие результата не дало.
Никто из троих в обозримом пространстве не мелькал.
Его грызла не только тревога за самого себя, но и проблема
денег для Лолиты. Деньги надо достать во что бы то ни стало, потому что
ситуация не может до бесконечности существовать в том виде, как она есть
сегодня. Лолита и племянник не живут дома, парень в школу не ходит, хорошо хоть
Лола на работе отпуск за свой счет оформила. Не дело это. Не зря же говорится,
что нет ничего более постоянного, чем временное. Из-за того, что на нем повисли
родственники, Евгений, во-первых, потерял жилье, которое мог бы использовать
как место встречи или даже место выполнения заказа (и такое бывало), а
во-вторых, потерял свободу передвижения. Случись нужда, он не сможет теперь
надолго уехать из Москвы, потому что должен заботиться о Лолите и маленьком
Сереже. Им нельзя выходить из дому, и даже по телефону разговаривать он им
запретил, поэтому сам остался для них единственной связью с внешним миром, не
говоря уж о покупке продуктов. Нет, ситуацию надо каким-то образом брать в свои
руки и приводить к логическому завершению.
