Парыгину, опытному профессиональному убийце, даже в голову
не приходило использовать свое мастерство для того, чтобы отвязаться от
кредиторов покойного брата. Долги надо отдавать, это было непреложно. И
кредиторы не виноваты в том, что кто-то оказался им должен. Они одолжили
человеку денег, поверили честному слову, даже в залог ничего не взяли. За что
же их убивать? Лучше дождаться, когда кому-то понадобится кого-нибудь убить,
получить заказ, выполнить его, взять причитающийся «гонорар» и отдать долг
брата. Вот так будет честно. А убивать тех, кто требует возврата денег с
процентами, и требует вполне справедливо, непорядочно. Это была странная, на
посторонний взгляд, логика, но самому Парыгину она казалась нормальной.
Убийство убийству рознь, считал он. Убить человека, выполняя оплачиваемую
работу, это совсем не то же самое, что лишить жизни человека, с которым не
можешь договориться полюбовно и снять конфликт. Второе – стыдно и недостойно
настоящего мужчины. Первое – вполне допустимо.
Газеты Евгений читал редко, новости предпочитал узнавать из
телевизионных информационных выпусков. Он любил смотреть телевизор,
автоматически включал его, как только переступал порог дома, любовно изучал
журнал «ТВ Парк», заранее присматривая передачи и фильмы, которые надо не
пропустить, даже отмечал их в программе синим маркером. Газеты же покупал
только для чтения в дороге или на случай длительного ожидания. Сегодня утром,
бреясь перед зеркалом, Парыгин подумал, что, пожалуй, пора уже постричься.
«Проводив» Доценко в семь вечера до «Профсоюзной» и убедившись, что тот снова
уходит вместе со своей красноносой дылдой, он решил, что вечер ничего
интересного уже не сулит, и со спокойной душой направился в парикмахерскую. И
вот там-то, сидя в очереди к мастеру, он и взял со столика в холле газеты,
вероятно, оставленные несколько дней назад забывчивыми посетителями…
– Мужик, ты уснул, что ли? – раздался прямо над
ухом веселый голос. – Твоя очередь. Или пропускаешь?
– Нет-нет, я иду, – встрепенулся Парыгин, сунул
газету в карман куртки и направился в зал.
Надо же, он так погрузился в свои мысли, что и не заметил,
как очередь подошла. Толстая тетка-парикмахер щелкала ножницами где-то в районе
его затылка, а Евгений сидел, прикрыв глаза и стараясь привести мысли в
порядок. Какая странная статья! Некий парень, которого потом находят убитым,
признается в совершении убийства полтора года назад. Все бы ничего, но эта
пугающая фраза про магнитофонную запись… А спустя несколько дней к нему,
Парыгину, приходят какие-то бугаи и тоже пытаются сделать запись его признания в
убийстве. Как все похоже! Что же это значит? Если верить статье, паренек этот
был стукачом, работал на ментов, они же его и спалили, допустили утечку
информации, а криминальная структура, с которой был связан мальчишка, этого,
натурально, терпеть не стала и неверного заткнула навсегда. Ладно, допустим,
парень действительно был агентом Петровки. Но он-то, Евгений Парыгин, ни у кого
на связи не состоит и информацию никому не дает. Таким образом, менты его
спалить не могли. Почему же к нему тоже пришли?
Потому и пришли. Его первоначальная догадка оказалась
правильной. Милиция взялась за расчистку завалов, пытаясь довести до раскрытия
хоть какие-то из «висяков». Видно, начальство там у них поменялось, всем хвосты
накручивает. Изобрели, суки, универсальный способ, ходят по всем фигурантам и
пытаются выколотить из них признание, опираясь на силу и эффект неожиданности.
После преступления столько времени прошло, человек уж и успокоился
давным-давно, решил, что нелегкая пронесла, ангел уберег, а тут – нате, пожалуйста.
Мало кто устоит и сохранит хладнокровие. Мальчишка, как его там, Мамонтов
Никита, дал слабину. С Парыгиным-то у них этот номер не прошел, не на того
нарвались, но со многими другими получится наверняка. Опытных и психологически
закаленных исполнителей сейчас мало осталось, все больше молодняк
необстрелянный, сразу слюни пустят и язык развяжут. Такие, конечно, берут
дешевле, за гроши работают, но и качество у них соответствующее. Вот и
результат.
Значит, все-таки менты. Уже легче, поскольку объяснимо. Главное,
не заказчики, с ними Евгению не совладать. То есть совладать-то можно, не
вопрос, но при этом есть риск засветиться, а ведь его главной охранной грамотой
все эти годы была тщательно сохраняемая анонимность. Никто из заказчиков не
знал его настоящего имени, только псевдоним и способ связи, сложный и
защищенный от «засветки».
Теперь надо бы выяснить, только ли одного Парыгина они
пытались трясти по убийству гражданина Шепелева, или по всем хромым с битыми
рожами прошлись. Придется еще повисеть «на хвосте» у черноглазого красавчика
Доценко.
Заплатив за стрижку и выйдя из парикмахерской, Евгений
решил, что от газет, пожалуй, есть польза. Надо бы повнимательнее их
просмотреть. Сейчас криминальной хроникой пробавляются все издания, народ любит
почитать о чужой смерти и порадоваться, что это не с ними случилось. Глядишь, и
еще чего интересного можно вычитать и сделать выводы. Ничего не случится, если
один день не присматривать за милиционером, а посвятить время изучению прессы.
Проще всего сделать это в заводской библиотеке, там лежат подшивки полутора
десятков газет, но соваться на работу небезопасно. Если его ищут, то пасут и
возле дома, где он прописан, и возле завода. Придется топать в районную
библиотеку, но это ничего, она довольно далеко от его улицы, и уж там-то
Парыгина точно искать не станут.
Профессионального убийцу нашли в библиотеке, где он изучал
периодическую печать. Обхохочешься!
* * *
– Я ознакомился с вашими аналитическими материалами.
Они написаны на хорошем уровне и содержат много полезной информации.
Продолжайте эту линию работы. Будете, как и при Гордееве, ежемесячно
представлять мне справки, – сказал Мельник, возвращая Насте толстую
папку. – Теперь доложите мне, что вы собираетесь сегодня сделать по делу о
серийном убийце.
– Идет разработка бывшей баскетболистки Лазаревой.
Одновременно я изучаю старые материалы о нападениях на детей и подростков в
подъездах в вечернее время.
– Вы имеете в виду нераскрытые преступления? –
уточнил Мельник. – Полагаете, что преступник, оставшись непойманным, со
временем переключился на взрослых?
– Нет, я полагаю, что он в свое время мог стать жертвой
такого нападения. Поэтому я смотрю все материалы, и о раскрытых преступлениях
тоже.
Барин несколько секунд помолчал, потом одобрительно кивнул.
– Хорошая версия. Очень хорошая. Вы ищете среди
потерпевших девочку Аню Лазареву?
– Совершенно верно. А заодно и составляю список таких
потерпевших, чтобы проверить каждого.
– Зачем? – удивился начальник. – Лазарева
вызывает у вас сомнения? Насколько я понял из вчерашнего доклада Доценко,
сомнений быть не должно. Неуравновешенная особа с явно несложившейся судьбой,
неудачлива в личной жизни. И алиби у нее нет. Чего же вам еще?
– Меня смущает ее маникюр. Если верить экспертам, следы
от ногтей есть только на шее у первого из семи задушенных. У всех остальных
таких следов нет. Получается, что убийца после первого эпизода остригал ногти.
Прошло не так много времени, а у Лазаревой ногти длинные, их надо месяца три
отращивать.
