– Ну извини. Название «Русская тройка» тебе ничего не
говорит?
– Это банк такой. Расположен в Западном округе.
– Сама знаю. Но у меня такое ощущение, что совсем
недавно он мелькал у меня перед глазами по какому-то поводу. И не могу
вспомнить, по какому.
– Ну, мать, – Коротков сделал выразительный жест
вилкой, – тут я тебе не помощник. У тебя же перед глазами мелькало, не у
меня.
Блюда, расставленные на столе, быстро пустели, аппетит у
всех был отменный. Исключение составляла только Татьяна, которая плохо
переносила беременность и почти ничего не ела, да и в разговоре практически не
участвовала, сидела, погруженная в себя, бледная, с синевой под глазами.
Около десяти вечера бывшая жена Стасова Рита заехала, чтобы
забрать домой Лилю. Она, как обычно, шагу не ступила дальше прихожей и при этом
так торопила девочку, словно каждая секунда пребывания в доме бывшего мужа и
его новой жены наносила ей кровоточащую рану. Разумеется, у Риты был любовник,
тот самый, который появился у нее еще до развода со Стасовым, но это совершенно
не означало, что она смирилась с равнодушием бывшего супруга. Ее должны любить
все мужчины поголовно и обязательно до гробовой доски. Это требование
распространялось и на Владислава, а любое отклонение от вышеуказанной нормы
рассматривалось Ритой как преступление.
Около одиннадцати поднялись Настя и Коротков. Завтра рабочий
день, а им еще до дома добираться. Машина у Короткова была совсем дряхлой,
непонятно, как она еще передвигалась, и, пожалуй, единственным исправным
прибором в ней был прикуриватель. Печка, разумеется, не работала, но после
жаркой квартиры и обильного застолья холод ощущался не сразу. Настя храбро
сняла перчатки и полезла за сигаретами.
– Танюшка какая-то убитая, – сочувственно сказал
Юра. – Прямо без слез не взглянешь. Моя-то красавица, когда сына носила,
цвела вовсю, хоть сейчас на плакат «Пейте томатный сок».
– Что ты сравниваешь, твоей жене сколько лет тогда
было?
– Чуть за двадцать.
– А Танюшке уже за тридцать. И здоровье не очень-то…
Слушай, но где все-таки я могла наткнуться на эту «Русскую тройку», а?
– Отстань, Ася, далась тебе эта «Тройка». Давай лучше о
Баглюке поговорим.
– О журналисте? Ну давай.
– Понимаешь, я в субботу и воскресенье все около него
крутился, вертелся, надеялся, что хоть что-нибудь высветится. А сегодня с
благословения Барина пошел к нему в редакцию. Представился, так, мол, и так,
господин Баглюк, обидели вы меня своей публикацией до самого глубокого нутра. И
надо нам с вами разобраться и расставить все точки и запятые в этом
недоразумении. А то, дескать, нет ничего хуже обиженного сыщика.
– Ну а он что?
– А он ничего. Спокойно так сидит, улыбается. Если,
говорит, обидел я вас, господин хороший, так не по злобе, а по правде жизни,
потому как под каждым написанным мною словом лежит документальное
подтверждение, каковое и было мною предъявлено вместе с подготовленной к печати
статьей моему газетному руководству. И упрекнуть вам меня не в чем.
Настя выдвинула пепельницу и стряхнула в нее пепел.
– Врал?
– Не похоже. Тут же снял телефонную трубочку и позвонил
своему начальству, начальство пригласило нас к себе в кабинет и популярно
разъяснило мне, тупому и неграмотному, что у них есть доказательства, которые и
легли в основу текста статьи «Трупы на свалке». Если же у меня есть факты,
опровергающие эти доказательства, то пожалуйста, я могу их предъявить. Тогда и
разберемся. А пока что не верить тому, что у них есть, оснований нет.
– Господи, да что ты тянешь кота за хвост? –
рассердилась Настя. – Что у них есть?
– У них, Асенька, есть видеозапись монолога Никиты
Мамонтова, в котором он признается в убийстве на Павелецком и рассказывает, как
я его вербовал, обещая отмазать от уголовной ответственности, и как он
впоследствии давал мне информацию. И диктофонная запись этого же монолога есть.
– Ничего себе, – присвистнула Настя. – И как
же это понимать?
– А черт его знает!
– Подожди, Юрик, а ты точно уверен, что на пленке сам
Мамонтов? Разве ты так хорошо помнишь его лицо?
– В том-то и дело… Живого Мамонтова я помню, но очень
приблизительно. Ведь прошло полтора года, а после Никиты я с таким количеством
людей за это время встречался и знакомился, что в голове полная каша. Зато на
мертвого Мамонтова я насмотрелся вдоволь. У меня нет оснований сомневаться, но,
конечно, надо, чтобы криминалисты взглянули. Похожих людей много, уж это-то мы
с тобой точно знаем.
– И что тебе сказало газетное руководство?
– Что они готовы предоставить обе пленки криминалистам
для проведения предварительного исследования, но настаивают, чтобы это были
эксперты не из МВД, а какие-нибудь нейтральные. Я предложил им Федеральное бюро
судебных экспертиз, их вполне устроило, уже и формальности все утрясли.
– Барину докладывал?
– А как же, куда ж без этого, – зло отозвался
Юра. – Скоро будем пописать отпрашиваться, как в первом классе.
– А Барин как отреагировал?
– Ой, Ася, ну как может отреагировать этот идиот? Он же
уверен на сто процентов, что вся эта туфта – чистой воды правда, что Никита был
моим источником, а я пытаюсь выкрутиться и неумело лгу начальству. Он как
услышал про то, что у журналиста есть запись и что он готов предоставить ее для
исследования, так тут же кинулся свою записную книжку листать и искать
приятелей в Федеральном бюро, которые могли бы по старой дружбе написать в
справке, что на пленке не Мамонтов, а кто-то очень похожий. А посему
доказательства липовые, статья неправильная, журналисты плохие, газеты мерзкие,
короче, все в говне, а мы в белых фраках. Приятно, конечно, что начальник
кидается на амбразуру и хочет защитить своего подчиненного всеми правдами и
неправдами, но ведь он не верит мне, Ася. Он мне не верит. А я обидчивый, ты же
знаешь. И я не хочу, чтобы меня защищал человек, который мне не верит и в
глубине души считает дураком, непрофессионалом или предателем.
– Эмоции, – пробормотала Настя, плотнее запахивая
куртку, потому что холод наконец начал чувствоваться, и не на шутку, – это
все эмоции, Юрочка. Хочу – не хочу, любит – не любит, плюнет – поцелует. Какая
разница, верит тебе Барин или не верит. Важно понять, зачем Никита Мамонтов
говорил перед камерой заведомую неправду. Кто и как его заставил это сделать. И
для чего. Полагаю, именно это он и собирался тебе рассказать, когда просил о
встрече. Кстати, ты ведь был у него в квартире?
– Был, – подтвердил Юра.
– Где у него телефон стоит?
– В прихожей, на тумбочке. А что?
– Ничего. Я все думаю, откуда стало известно содержание
твоего разговора по телефону с Мамонтовым? Ты ведь утверждаешь, что в статье он
воспроизведен дословно.
