Посему при первом же упоминании имени Дмитрия Вавилова
Филиппов не раздумывая ответил:
– Он у нас давно не работает. Ничего о нем не знаю.
На какое-то мгновение Михаилу даже стало жалко этого
испитого, всего боящегося майора. Можно, конечно, организовать давление сверху,
обвинить его в незаконном сотрудничестве с коммерческими организациями и
добиться того, чтобы он с перепугу начал оправдываться и рассказывать, что
ничего такого особенного он не делал, только проверки… И так далее. Но это
долго, сложно, одним словом, из пушек по воробьям стрелять. Куда проще
поставить Филипычу бутылку и подождать, пока у него язык развяжется. Кто другой
на месте Филиппова задумался бы, конечно, с чего это молодой сыскарь с Петровки
вдруг выпить предлагает и заговорщически улыбается, неспроста это, надо ушки на
макушке держать. Кто другой – может быть, но не Филипыч, который любил водку до
такой степени, что уже относился к появлению перед собой полной рюмки без
критики. Главное – наливают, а зачем, с какой целью, с какими нехорошими
намерениями – значения не имеет.
Доценко был предельно аккуратен и, пригласив Филиппова
«принять по чуть-чуть» за знакомство в ближайшем баре, разговоров о Вавилове
больше не заводил. Он был достаточно опытен, чтобы правильно выстроить беседу,
и уже через полтора часа узнал, что Филиппов, выполняя чью-то просьбу, в
декабре месяце ездил в городской архив, который находится у черта на рогах в
совершенно другом конце города, и если бы не друг, которому надо было помочь,
то по своей воле он туда ни за что не потащился бы.
В архиве капитан Доценко довольно быстро выяснил, что майор
Филиппов знакомился с уголовным делом о хулиганстве, благополучно прекращенным
следователем в связи с небольшой общественной опасностью деяния. Михаил
внимательно прочитал дело, сделал все выписки и поехал на работу.
– Анастасия Павловна, я предполагаю, что Вавилов просил
своего бывшего коллегу Филиппова посмотреть в архиве дело о хулиганстве. Но мне
непонятно, что могло его в этом деле заинтересовать. Может быть, Филиппов для
кого-то другого смотрел материалы?
– Давайте по порядку, – попросила Настя. –
Какого года дело?
– Девяносто пятого.
– И кто там нахулиганил?
– Трое мужчин повздорили в общественном месте, то бишь
в ресторане, немножко посуды побили, друг другу морды расквасили, и официантам
чуть-чуть досталось. Вызвали наряд, дебоширов задержали, они долго и мучительно
извинялись перед дирекцией ресторана, стоимость разбитого имущества немедленно
возместили, вину признали, официантам оплатили медицинскую помощь. Короче, деятельное
раскаяние. Особенно один из них отличился, сразу стал деньги доставать и
каяться. Двое других были более сдержанными. Через три дня следователь дело
прекратил. И правильно сделал. Вот фамилии и паспортные данные этих хулиганов.
Доценко положил перед Настей листок с записями.
– А вот здесь координаты следователя, который оформлял
дело.
– Спасибо, – кивнула она. – Надо послать
запросы на всех троих, выяснить, кто они такие сегодня и чем занимаются. Я хочу
понять, чем они могли заинтересовать покойного Вавилова в период его якобы
глубокой задумчивости. Если, конечно, это именно по их поводу он так глубоко
задумывался.
– И если Филиппов брал в архиве дело для Вавилова, а не
по просьбе кого-то другого, – добавил Доценко.
Да, слишком много «если». Слишком много… Но надо же с
чего-то начинать. Если Эдуард Денисов давал голову на отсечение, что между
убийствами Вавилова и Нурбагандова есть связь, то связь эту нужно найти. В
противном случае все семь трупов, официально приписываемых неизвестному
маньяку, так и повиснут мертвым грузом, и никогда истинный убийца не будет
пойман.
Настя уже открыла рот, чтобы задать Михаилу очередной
вопрос, когда дверь распахнулась от резкого удара. На пороге появился Мельник
собственной персоной. Лицо его было отчужденным и холодным, а сверкание светлых
глаз ничего хорошего не предвещало.
– Оба здесь, – почему-то удовлетворенно
констатировал он. – Прекрасно. По-видимому, работа по поиску и поимке
серийного убийцы завершена, и вы можете с чистой совестью отсиживаться в
кабинете и распивать кофе. Поздравляю. Докладывайте.
Кровь бросилась Насте в лицо, она с ужасом почувствовала,
как пылают щеки и начинают дрожать руки. К чести Доценко надо сказать, что он
владел собой куда лучше. А может быть, он просто моложе и здоровее, и
вегетативные реакции у него были не такими яркими.
– Владимир Борисович, – начала она, стараясь,
чтобы голос не выдал эмоций, – кроме серийного убийцы, у нас много и
других преступлений, которые требуют того, чтобы посидеть и подумать, а не
мчаться неведомо куда, не разбирая дороги.
– Уважаемая Анастасия Павловна, – холодно произнес
Мельник, – не имейте привычки путать себя со мной. Не надо объяснять мне,
какими делами занимается мой отдел. И тем более не надо мне объяснять основы
розыскной работы. Я задал вполне конкретный вопрос: как идет разработка
Лазаревой? И хочу получить на него такой же конкретный ответ. Итак?
– Лазарева под контролем, Доценко с ней
работает, – ответила Настя, ощущая себя человеком, выпрыгнувшим с
вертолета и не знающим, есть у него парашют или нет. – Но я сегодня еще
больше уверена в том, что она не имеет к семи убийствам никакого отношения, и
прошу вас отменить свое распоряжение о ежедневном наблюдении за ней.
Глаза Мельника сузились и стали, кажется, еще светлей.
– Вероятно, ваша уверенность зиждется на том, что вы
вообще не знаете, где Лазарева и чем она занимается.
«Понятно, – подумала Настя, – парашюта у меня за
спиной нет. Жаль. Придется лететь вниз самостоятельно и скорее всего свернуть
шею при падении».
– Вы, Анастасия Павловна, – продолжал
Мельник, – взяли на себя труд ввести меня в заблуждение, иными словами –
солгать мне, вашему начальнику. Более того, вы вовлекаете в это некрасивое
занятие и младшего по званию и должности, своего товарища, который должен у вас
учиться и брать с вас пример. Ваша Лазарева пропала, и это означает, что я был
прав. Она причастна к убийствам, она виновна, и она почувствовала опасность. А
вы, вместо того чтобы бить тревогу и объявлять ее в розыск, спокойно сидите и,
простите за грубость, лясы точите. Вашему оптимизму можно позавидовать. Если в
течение пятнадцати минут Лазарева не будет объявлена в розыск, можете положить
мне на стол рапорт об уходе. Это касается и вас, Доценко.
С этими словами он повернулся и вышел из кабинета, громко
хлопнув дверью.
– Вот это да, – тихо протянул Михаил. –
Откуда он узнал? Вы ему сказали?
– Нет, не говорила. А вы, Миша?
– И я не говорил. Кто же нас сдал?
– Не представляю. Скорее всего никто специально этого
не делал. Просто наш Барин чувствует внутреннее сопротивление холопов, боится,
что мы за его спиной что-то делаем, и пытается нас проверять. Небось дал
кому-нибудь из наших конфиденциальное задание сделать установку на Лазареву, не
объясняя, кто она и у кого в разработке находится, а человек добросовестно
пришел к ней домой, поговорил с родителями и узнал, что она дома не ночует и на
работе не появляется. Теперь радуется, поймал нас с вами на вранье и будет этим
тыкать нам в нос до второго пришествия. У некоторых начальников такой приемчик
пользуется большой популярностью: подловить подчиненного и потом держать его
этим промахом в узде долго и крепко.
