Она достала из шкафчика большую жестяную емкость с оливковым
маслом, пустую бутылку из-под коньяка и воронку.
– Вот и все, – удовлетворенно констатировала мать,
аккуратно пристраивая бутылку в сумку между пакетами и банками. – Ты уже
уходишь?
– Да, побегу. Пока доеду, уже совсем поздно будет.
Ничего, если я смоюсь потихоньку, не прощаясь с гостями?
– Иди уж, – улыбнулась мать. – У тебя усталый
вид, отдохни как следует.
Сумка была тяжелой, и Настя с трудом дотащила ее до дома.
«Сейчас выложу продукты в холодильник – и спать, – подумала она, снимая
куртку и потирая ноющую поясницу. – Прошлую ночь совсем не спала, глаза
уже закрываются, до подушки бы донести голову».
Расставив кастрюльки и банки в холодильнике, она вытащила из
сумки бутылку с оливковым маслом. Руки вмиг ослабели, колени задрожали.
Обыкновенная бутылка из-под коньяка. И этикетка обыкновенная. Только светлые
части на рисунке заштрихованы карандашом.
Осторожно поставив бутылку на стол, словно она могла
развалиться от малейшего прикосновения, Настя сделала три глубоких вздоха,
чтобы унять сердцебиение, и сняла телефонную трубку.
– Мамуля, я доехала, не беспокойтесь.
– Молодец, что позвонила. Не забудь продукты положить в
холодильник, а то я тебя знаю, бросишь сумку в прихожей, не разобрав, и все
испортится.
– Уже все положила. Слушай, у вас в доме бывают
странные гости, – сказала она как можно более невинным тоном. –
Рисуют на бутылочных этикетках. У кого это такая страсть к художественному
творчеству?
– Что ты, Настюша, – удивленно откликнулась
мать, – это у папы такая привычка. Ты разве не замечала?
– У папы?
Она крепко стиснула свободную руку в кулак, ногти впились в
ладонь, от боли выступили слезы, но это позволило ей сдержаться.
– Никогда не видела, чтобы он штриховал этикетки.
– Это потому, что ты с ним вдвоем не пьешь, – засмеялась
Надежда Ростиславовна. – Во время застолья наш папа ведет себя прилично. А
вот когда сидит с кем-нибудь вдвоем за бутылочкой и с серьезным разговором,
всегда берет карандаш и портит этикетки. Говорит, что это ему помогает
сосредоточиться. Да, Настюша, я забыла тебе сказать, в банке из-под томатов
салат оливье, он незаправленный, чтобы не портился. Когда будешь его есть,
положи майонез и не забудь посолить.
– Не забуду, мамуля, спасибо, – машинально
ответила Настя.
Значит, папа. «Господи, только не это! – в отчаянии
подумала она, обессиленно падая на стул. – Я не хочу! Я не хочу. За что
мне это испытание, господи? Чем я тебя прогневила? Папа… Он вырастил меня, он в
значительной степени сделал меня тем, что я есть. Он многому меня научил. Он
так много мне дал. И ведь я сама всегда рисую и заштриховываю ромбики и
квадратики, когда думаю, потому что я – его дочь, хоть и неродная. Вот почему
мне так неприятно было думать об этикетке на бутылке, найденной в машине
Баглюка. Теперь-то я вспоминаю, что видела на кухне у родителей пустые бутылки
со штриховкой на этикетках, но подсознательно боялась это понимать. Не зря я не
хотела сегодня идти к родителям, как чувствовала, что все плохо кончится. И
зачем я только сказала про это дурацкое масло? Лучше бы мне было ничего не
знать. Папа…»
Но она кривила душой. Настя была твердо убеждена: всегда
лучше знать правду, даже самую неприятную. Да что там неприятную –
убийственную. И что ей теперь с этой правдой делать?
Глава 14
Известие о том, что журналист Валентин Баглюк, автор статьи
«Трупы на свалке», находится вне пределов досягаемости, огорчило Парыгина.
Значит, этот вариант раскручивания ситуации для добывания денег придется
оставить. У Евгения Ильича был и запасной вариант, но прибегать к нему очень не
хотелось. Опасно. Более того, если эту карту все-таки разыграть, то придется
навсегда распроститься с будущими заказами. На карьере наемного убийцы надо
будет ставить большой жирный крест, если вообще удастся живым выбраться. Но
делать нечего, Лолита уже в панике, и необходимо срочно доставать деньги и
отдавать долги брата.
Он долго и тщательно инструктировал Анну, как и что нужно
делать. Девушка была далеко не глупа, и долго обманывать ее Парыгину не
удалось, хотя он очень старался и выбирал такие выражения, которые позволили бы
завуалировать неприглядную правду.
– Я случайно узнал о том, что некий человек хотел
заказать убийство, – говорил он своей невесте. – Сначала я не придал
этому значения, а потом прочитал в газете, что тот человек, которого хотели
убить, погиб, и понял, что заказ состоялся. Поскольку я знаю, кто заказывал это
преступление, я хочу взять с него плату за молчание. По-моему, это справедливо.
Как ты считаешь?
– Справедливо, – соглашалась Анна.
Она соглашалась со всем, что говорил ей Евгений, смотрела на
него влюбленными глазами и ловила каждое слово. Он был для нее божеством,
настоящим мужчиной, смелым, решительным, умным и в то же время заботливым и
ласковым. Для него она готова была сделать все. Для него и для себя,
разумеется, потому что понимала: чем быстрее он найдет деньги, тем быстрее она
станет его женой. А стать женой хотелось больше всего на свете.
– Ты должна назвать ему фамилию: Нурбагандов.
Запомнила?
– Запомнила. Нурбандов.
– Не Нурбандов, а Нурбагандов. Нур-ба-ган-дов, –
терпеливо произнес Парыгин по слогам. – Скажешь ему, что ты знаешь про
заказ на Нурбагандова. Более того, ты знаешь, кому был сделан этот заказ. И
хочешь получить гонорар за то, чтобы твоя осведомленность не распространилась
дальше тебя.
– И сколько стоит моя осведомленность?
– Сорок тысяч долларов. Столько, сколько Лолита должна
отдать кредиторам.
– А себе ты разве не хочешь что-нибудь оставить?
Столько бьешься, стараешься, и все задарма? – удивилась Анна.
– Мне не нужны деньги, – резко ответил
Парыгин. – Во всяком случае, ТАКИЕ деньги. Мы с тобой будем жить на другие
доходы, на честные. А в эту грязь я лезу только ради Лолы и племянника.
– Значит, ради меня ты бы не пошел на это?
– Анечка, если бы тебе нужны были деньги, я бы их
достал. И больше мы к этому не возвращаемся, хорошо?
– Хорошо, – покорно кивнула она. – Я должна
сказать, что знаю, кому этот человек заказал убийство. Но если это правда, то
почему я требую деньги у него, а не у того, кто убил? Он же может меня об этом
спросить.
– И спросит, – подтвердил Парыгин. –
Обязательно спросит. И ты ему скажешь, что у убийцы ты тоже требовала денег. И
получила. Теперь его очередь.
– Как это? – испугалась она. – А вдруг он
захочет проверить? И потребует, чтобы я назвала ему имя убийцы, иначе он мне не
поверит.
– Назови. Имени его я, правда, не знаю, настоящих имен
профессиональных наемных убийц вообще никто не знает, но зато знаю псевдоним,
под которым он известен своим заказчикам. Зотов.
