– А дельфины там есть? – как-то очень по-детски
спросила она, подняв на него огромные глаза.
На какой-то момент Парыгин дрогнул. Боже мой, она же совсем
еще ребенок, а он втягивает ее в эти грязные мужские игры. Даже смешно: такая
высоченная, мускулистая – и детские мечты о дельфинах. Волна нежности затопила
его.
– Есть, – сказал он, расстегивая пуговицы на ее
рубашке. – Там есть дельфины. И прекрасные тропические растения, которые
одурманивающе пахнут по ночам. И вежливые официанты, которые разносят холодные
напитки прямо на пляже. И мы будем там любить друг друга с утра до ночи.
Она снова улыбнулась, на этот раз открыто и призывно.
– Ты предлагаешь начать прямо сейчас?
– Я уже начал. Разве ты еще не поняла? – Он
потянул ее за руку. – Пойдем. Пойдем, девочка моя, я покажу тебе, как буду
любить тебя на берегу океана.
Давно уже Парыгин не был так противен сам себе, как в этот
момент.
* * *
Она перестала замечать, как бежит время. Ей казалось, что
боль заполнила все пространство внутри ее и убила все чувства, которые
позволяют человеку ориентироваться и не потеряться в окружающем мире. Она не
испытывала ни усталости, ни голода, ни привычного зимнего озноба, она не могла
вспомнить, когда в последний раз пила кофе и ела ли сегодня, она подолгу тупо
смотрела на циферблат часов, пытаясь сообразить, который час. Нечеловеческим
усилием воли Настя заставляла себя работать, плохо понимая, что и зачем делает,
и надеялась при этом только на выработавшиеся годами навыки, не позволяющие ей
делать очевидные глупости.
Параллельно с восстановлением событий последних дней жизни
Дмитрия Вавилова выяснялись и сведения об Аликади Нурбагандове. Доценко
попытался выяснить в банке «Русская тройка», почему новый сотрудник проработал
всего четыре дня и уволился, и не стоит ли за этой поспешностью какой-то
криминал. Нет, заверили его в банке, никакого криминала за Нурбагандовым не
было, его рекомендовал на работу человек, во всех отношениях надежный и достойный,
но буквально дня через два после того, как Алик приступил к выполнению своих
обязанностей, в Дагестане, откуда он родом, случилось огромное несчастье,
террористы взорвали жилой многоквартирный дом, в котором как раз жили его
родные. Алик пришел к исполнительному директору и написал заявление об уходе,
сказав, что ему очень жаль оставлять такую интересную, престижную и
высокооплачиваемую работу, но он обязан позаботиться о членах своей семьи,
поэтому должен немедленно ехать в Дагестан и помогать им устраиваться, искать
временный кров и строить новое жилье. Его аргументы показались всем
уважительными и правдивыми, о взрыве в дагестанском городе на берегу
Каспийского моря в те дни говорили все средства массовой информации, и Алику
посочувствовали и пожелали счастливого пути. Вопрос, кто же рекомендовал его на
работу в банк, остался временно открытым, поскольку рекомендация была сделана
устно по телефону лично исполнительному директору, который в данный момент
находится на Кипре в связи с проработкой вопроса об открытии там
представительства «Тройки» и в течение ближайших двух месяцев в Москву не
вернется. Разумеется, вежливый и обаятельный Доценко получил в «Тройке» номер
телефона, по которому можно связаться с отсутствующим директором, более того,
ему даже разрешили позвонить за счет банка, но разговор с банкиром его
разочаровал.
– Да, что-то припоминаю, – живо откликнулся
директор, – если я взял его на работу, значит, кто-то мне называл его имя,
иначе и быть не может. Но я совершенно не помню, кто это был.
– Ну хотя бы приблизительно, – просительно сказал
Доценко. – Хоть из какой сферы был человек, из какого ведомства.
– Нет, не помню. Я ежедневно общаюсь с таким
количеством людей, в том числе и незнакомых, что не могу позволить себе держать
в голове каждое имя, иначе я просто сойду с ума, – засмеялся директор.
Почему-то в этот момент Доценко, глядя через оконное стекло
на грязную слякотную улицу, по которой идут люди в темных одинаковых пальто и
куртках, мысленно представил себе этого довольного жизнью исполнительного
директора сидящим в открытом кафе на залитой солнцем улице, обрамленной
пальмами с ярко-зелеными толстыми сочными листьями. Мимо него идут туристы в
белых шортах и ярких майках, проезжают сверкающие автомобили, которые можно не
мыть каждый божий день, потому что на средиземноморском курорте сухие и чистые
дороги. Михаил совершенно не представлял себе, какая стоит на Кипре погода в
начале февраля, но картинка ему привиделась именно эта. Он не испытывал ни
малейшей зависти к исполнительному директору «Русской тройки». Только, может
быть, досаду, потому что оборвалась еще одна ниточка.
Проводя проверку личности Нурбагандова, Доценко посылал
запрос в Дагестан, откуда был родом погибший и где, судя по всему, должна была
находиться его семья. Ответ его удивил до крайности. Собственно говоря, и
ответа-то никакого не было. Что в переводе на язык оперативно-розыскной
деятельности означало: по Нурбагандову справок не даем. Сам по себе факт такого
ответа удивительным, конечно, не был, любой оперативник сталкивался с подобной
ситуацией сотни раз, но каждый знал: ему обязательно позвонят и спросят, почему
и с какой целью он этим человеком интересуется. Капитан добросовестно прождал
несколько дней, но ему никто не позвонил. И это уже было странным.
Пока он честно выжидал звонка от человека, по инициативе
которого о Нурбагандове «справок не давали», пришли ответы и на запросы о
веселой троице хулиганов, побивших немножко посуды и официантов в ресторане.
Один из них уже год как плотно сидел за наркотики, второй принадлежал к
какой-то второсортной преступной группировке и был застрелен во время крутой
разборки. А насчет третьего пришел ответ: не значится. И в тот же день Михаилу
позвонили.
– Я хотел бы встретиться с вами по поводу
Гаджиева, – произнес приятный мужской голос. – Если, конечно, вам это
интересно.
– Конечно, интересно, – немедленно откликнулся
Доценко.
Ну, здесь-то, по крайней мере, ситуация привычная. Гаджиев
Мурад Магомедович был тем самым «хулиганом», который первым кинулся извиняться
перед администрацией ресторана и предлагать деньги в возмещение причиненного
ущерба. И вообще, если судить по материалам архивного уголовного дела, из всех
троих он производил самое приличное впечатление. Судя по всему, Гаджиев в тот
раз работал, выполнял чье-то задание, но не справился с ситуацией, в результате
чего все трое оказались в милиции, и ему пришлось брать инициативу на себя и
делать все для того, чтобы дело прекратили. Что ж, ему это удалось.
Доценко встретился с человеком, который ему позвонил, и
вернулся на Петровку, чтобы поделиться с Каменской.
– Гаджиев был агентом этого парня, – рассказывал
он. – Парень, кстати сказать, нормальный, без выкрутасов. Его фамилия
Чупров. Однажды Чупрову сообщили, что пришел запрос на человека, у которого
есть подходы к какому-то конкретному ресторану. А поскольку у Чупрова был
Гаджиев, завсегдатай этого самого ресторана, Чупров, парень, как я уже сказал,
нормальный и добросовестный, отзвонил по указанному номеру телефона. Вот таким
образом он и познакомился с Дмитрием Вавиловым. Вавилов в то время разрабатывал
группу, связанную с наркотиками, и ему для проведения комбинации нужен был
человек из этого ресторана. Человека он получил, но, естественно, настоящего
имени его не знал. Чупров своих людей берег, как и полагается. Но то ли сам
Вавилов был неопытным, то ли сбой какой-то случился, только комбинация
оказалась выстроена крайне неудачно. Возникла драка, и парочка разрабатываемых
вместе с агентом Чупрова оказалась в милиции. А там им всем пришлось
предъявлять документы. Гаджиев после этой истории устроил Чупрову форменную
истерику, кричал, что не нанимался работать со всякими идиотами, он шкурой
своей рискует, и так далее. Чупров еле-еле его успокоил и дал честное слово,
что постарается не дергать его в течение хотя бы нескольких месяцев, чтобы
история в ресторане забылась. А в мае прошлого года Гаджиев исчез и с этого же
времени находится в розыске.
