— Я люблю старые ленты, — объяснила Лара с извиняющейся улыбкой. — Наверное, потому, что у них всегда счастливый конец. — Она выключила телевизор. — У меня есть только шабли. Вы не против?
— Я предпочла бы какой-нибудь безалкогольный напиток.
— Хотите диетическую коку?
— Да, спасибо.
Пока Лара отправилась на кухню за кока-колой, Джейнэллен застыла на месте посередине комнаты. Она забрела в логово врага, а оно оказалось очень симпатичным. Две стены занимали полки с книгами — по медицине, но имелась также и беллетристика в переплетах и мягких обложках. Над камином, где прежде висело чучело оленьей головы, теперь была гравюра Эндрю Уайета
[1]
. На столике у дивана стояла фотография девочки в серебряной рамке.
— Это моя дочь.
Джейнэллен вздрогнула при звуке голоса Лары, которая вернулась, неся стакан холодной кока-колы.
— Ее звали Эшли. Ее убили в Монтесангре.
— Я знаю. Я вам очень сочувствую. Она была красивым ребенком.
Лара кивнула.
— У меня всего две ее фотографии. Одна здесь, а другая в кабинете. И эти-то у меня только потому, что я их забрала у своих родителей. Все наши вещи пропали в Монтесангре. Мне бы хотелось иметь что-нибудь из вещей дочери. Что-нибудь из игрушек. Ее медвежонка. Платьице, в котором ее крестили. Что угодно. — Она покачала головой, словно отгоняя воспоминания. — Пожалуйста, садитесь, мисс Такетт.
Джейнэллен осторожно опустилась на диван. Лара села на кресло-качалку, в котором, видимо, сидела до прихода Джейнэллен. Вязаный платок лежал на пуфе рядом, и стакан вина стоял на круглом столике.
— Ваша мать находится в больнице?
Джейнэллен отрицательно покачала головой.
— Нет? — Лара явно не ожидала подобного ответа. — Я считала, что в таком состоянии ее необходимо хотя бы на день поместить в больницу.
— Я знаю, что ее следует положить в больницу. — Джейнэллен почти плакала. Она дергала салфетку, подложенную под стакан с кока-колой. — Я пришла потому… потому что хотела узнать ваше мнение. Вы оказались там во время приступа. Я хотела бы знать, что вы думаете об этом как врач.
— Ваша мать определенно не хотела знать моего мнения.
— Мне очень жаль, что она так вела себя по отношению к вам, доктор Маллори, — искренне сказала Джейнэллен. — Если вы сейчас попросите меня уйти, я вас пойму.
— У меня нет для этого оснований. Вы не отвечаете за слова и поступки своей матери.
— Тогда, пожалуйста, скажите мне, что вы думаете о ее болезни.
— Было бы неэтично ставить под сомнение диагноз другого врача, когда я даже не осматривала пациентку.
— Очень прошу вас. Мне надо с кем-то об этом поговорить, а не с кем.
— А ваш брат?
— Он очень расстроен.
— И вы тоже.
— Это так, но, когда Кей расстроен или беспокоится, он… — Она опустила глаза. — Скажем так, что в настоящий момент от него мало помощи. Прошу вас, доктор Маллори, скажите мне свое мнение.
— Основываясь только на том, что я видела?
Джейнэллен кивнула.
— Вы хорошо понимаете, что я могу ошибаться?
Джейнэллен снова кивнула.
Лара выпила глоток вина. Посмотрев на портрет дочери, она глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула. Она перевела взгляд на Джейнэллен.
— Что они сделали с вашей матерью, когда привезли ее в больницу?
— Врачи провели предварительный осмотр, но она отказалась там оставаться.
— Неразумно с ее стороны. Они поставили какой-то диагноз?
— Врач сказал, что у нее был удар, но не сильный.
— Я с этим согласна. Делали ли вашей матери анализ крови?
— Да. Ей прописали лекарство для разжижения, крови. Вы это тоже рекомендуете?
— Наряду с повторными анализами и постоянным наблюдением. Они сделали ей кардиограмму?
— Эту штуку для контроля работы сердца? — Лара кивнула. — Нет. Врачи настаивали, но она не хотела задерживаться даже на короткое время.
— Ей сделали сканирование мозга?
— Да, но только после того, как Кей пригрозил, что ее свяжет, если она откажется. Врач сказал, что не обнаружил какого-либо серьезного поражения мозговых тканей. Я не знаю, что это значит.
— Это значит, что у вашей матери нет значительного омертвения мозговой ткани из-за недостатка снабжения кровью. Уже хорошо. Однако это не означает, что снабжение мозга кровью не может прерываться и полностью блокироваться. Он не предложил провести ультразвуковое обследование сонной артерии по методу Допплера?
— Я не помню. — Джейнэллен потерла висок. — Врач говорил очень быстро, а мама так громко протестовала, и…
— Подобное обследование помогло бы выяснить, нет ли закупорки артерий. Если частичная закупорка имеется, то можно ожидать возникновения инсульта и, как следствие, постоянной инвалидности или даже смертельного исхода.
— Врачи это и говорили, — вспомнила Джейнэллен. — Что-то в этом роде.
— Они не предлагали сделать ангиограмму, чтобы определить место закупорки?
— Мама отказалась. Мама сердилась и скандалила, что-то бессвязно говорила и настаивала, что у нее просто закружилась голова, только и всего. Твердила, что ей надо вернуться домой и отдохнуть.
— Как долго она не могла внятно произносить слова и контролировать свои движения?
— Когда мы вернулись домой, все прошло бесследно.
— Такое быстрое восстановление функций заставляет людей думать, что у них всего-навсего приступ головокружения. — Лара наклонилась вперед. — Ваша мать страдает забывчивостью? Не случается ли так, что она нечетко видит предметы?
Джейнэллен пересказала Ларе то, о чем говорила с Кеем после его приезда.
— Она никогда не признается, но мы замечаем, что у нее бывают головокружения. Я ее уговаривала пойти к врачу, но она отказывается. Наверное, мама боится услышать что-нибудь неприятное.
— Я не могу поставить точного диагноза без осмотра, — объяснила Лара, — но мне кажется, что она страдает тем, что мы называем проходящими приступами, вызываемыми атеросклерозом. Это результат расстройства мозгового кровообращения.
— Пока мне все понятно.
— Когда случается такой приступ, нарушается питание мозга кровью. Нечто вроде электрического замыкания. Часть мозга как бы отключается. Ухудшение зрения, невнятная речь и головокружение — это все симптомы болезни. Если не обращать на них внимания, у больного может произойти тяжелый приступ. Сегодня, наверное, было самое серьезное предупреждение. Она когда-нибудь жаловалась на онемение конечностей?
