Вместо предисловия
У входной двери — сгорбленная старушечья спина. Со стороны может показаться, будто старуха смотрит в глазок. Но когда старуха поворачивает голову, словно прислушиваясь к чему-то, происходящему снаружи, становится заметно, что её глаза закрыты. На бледном сухом лице появляется улыбка, и вдруг, не глядя в глазок, она начинает щелкать замками. Хотя никто так и не позвонил. Дверь распахивается. На пороге — молодой парень в свитере и кожаном пиджаке. Он даже вздрагивает от неожиданности, и с его плеча на пол соскальзывает спортивная сумка.
— Здравствуйте, — голос у парня низкий, уютный, но какой-то грустный. — Вы — Клавдия Васильевна?
— Она самая, — голос старухи похож на её лицо: такой же сухой, ломкий.
— Я вам звонил…
— Знаю, — старуха говорит недобро и как-то нетерпеливо.
— Мне, — парень стушевывается. — Я раньше с такими вопросами ни к кому…
— Знаю, — прерывает его старуха. — Глеб тебя зовут. Насчет своей девушки, Ярославы пришёл. Все помню, из ума пока не выжила.
— Мне говорили, вы просто чудеса творите…
— Чудеса? — старуха смеется. Сухой, щёлкающий смех. — Раньше за такие чудеса где на кострах, а где в банях жгли… Ну, чего смотришь?! Заходи.
Глава 1
Бабье лето. А почему именно бабье? Причём тут вообще бабы? Ни при чём, наверное… Вот и по радио — с поразительной актуальностью запустили одноимённую песенку Владимира Семёновича.
Всем хорошо — тепло, а не жарко. Комары и прочая крылатая пакость остались в июле, осенних дождей пока ещё не предвидится. Опять же, туристы сократились. Видимо, решают, в чём ехать: шорты уже поздно, куртки — рано. Хотя, если бы мне довелось выбирать, когда отправляться в путешествие, я бы выбрал именно начало сентября… Но я-то с опытом… И потом, я вот столпотворения не люблю, а кому-то может быть так уютнее. Как человек толпы. Но тот придуманный был. А в жизни они бывают? Наверное… Как и отшельники. Идиоритмики, так сказать…
Чёрт! Ну, сколько ж можно садиться в трамвай?! Вроде бы час пик закончился, а на дороге — бог знает что! Ну, вот куда ты на своей «таврии»?!
Как летом хорошо было! Пробочки — такие чисто номинальные. Все по отпускам, по дачам-заграницам. А теперь пока до дома доедешь — часа полтора постоишь. Ладно бы ездить умели… Этот дед на «таврии», он же права при Николае Втором получал, наверное! А туда же…
* * *
Поток невесёлых мыслей прервала вибрация в нагрудном кармане. «Звонят, паразиты! Как вовремя!» — у перекрёстка почти синхронно со звонком нарисовалась фигура с полосатой палкой. Несколько секунд я раздумывал, припарковаться и поговорить, или плюнуть на всё и гордо прокатиться с телефоном мимо инспектора. Но тут пробка впереди неожиданно сделала вид, что она — бодрый автомобильный поток, и выбирать мне, собственно говоря, не пришлось.
— Миша? — Поинтересовались из трубки. Владимир Леонидович. Начальство, значит. И что, интересно, начальству от меня ещё надо? Жаловаться на меня сегодня вроде бы не за что. Гид последней группы даже спросила, где мне благодарность написать можно — так понравилось. Последние. Вот я и разошёлся. Только благодарность на хлеб не намажешь…
— Да, Владимир Леонидович?
— Миш, только что… В общем, Рома от нас уходит. Ты возьмёшься писать его Чертолье с модерном и Замоскворечье?
О как! А чего это Рома вдруг? Сам? Или? Нет. При такой маме, как у Ромы, не уволят. Значит, сам… А меня — в методисты — за какие заслуги?
— Алло, Миша? Вы меня слышите?
— Разум… Разумеется, Владимир Леонидович, — голос, естественно, сразу соскочил в какие-то фальцеты, и мне пришлось закашляться на середине слова. — С удовольствием. А какой срок?
— Срок? Как и у Романа — к октябрю. Справишься? Твои экскурсии пока перекинем на…
К октябрю! Это значит, что в ближайший месяц у меня есть надомная работа, которую можно сделать одной левой, море свободного времени и зарплата за два новых маршрута!
— Буду стараться, — соврал я абсолютно счастливым голосом.
— Отлично. Аванс получишь во вторник. Устроит?
— Абсолютно.
— Тогда до встречи.
* * *
От переизбытка чувств я немедленно выронил мобильник, ринулся было его искать и только потом сообразил, что делать это во время езды — не самая лучшая идея. Ну и пусть его! Найду на светофоре. По радио потянулось что-то старое и мелодичное: «Il est un jardin enfoui au creux de ma memoire…»
Как же хорошо жить на свете! Конечно, Рома увольняется. Ну, и что? Не я же его выгоняю? Его, скорее всего, вообще никто не выгоняет: просто любящая мама подыскала милому сынуле ещё более уютное местечко… с ещё более приличной зарплатой. Да ну его! Какая разница! Сам позвонит, если что. Эх! Жизнь прекрасна и удивительна, как говорил один киногерой!
Даже очередная пробка возле кинотеатра «Родина» оказалась неспособна испортить моё настроение. Тем более, что дальше пробок не будет: на проспекте они только часов в шесть и то небольшие, а на моей Восьмой — и подавно!
Помню, когда я оформлял на себя отцовскую «пятёрку», кто-то мне говорил: «Да зачем тебе машина?! В пробках стоять? Ты ж на метро в сто раз быстрее доберёшься!» Может, и в сто раз! Да хоть в тысячу! Прямо представляю себе, как я еду в метро, а в это время Владимир Леонидович набирает мой номер, хмурит брови на «абонент временно…» и со вздохом начинает набирать какого-нибудь Цейтманберга, который, конечно, окажется на связи и с удовольствием… Нет! К чёрту метро! Лучше уж по пробкам!
С этим победным пассажем я и выехал на проспект. На остановке возле «Чайки», как и почти в любое время суток, колготилась небольшая толпа народу — рабочие с завода «Салют». Мало того, что они все после смены полумёртвые, так им сейчас ещё в автобус лезть… По случаю удачи, меня, похоже, накрыла волна сострадания ко всему человечеству сразу. Вон там — на тротуаре — две женщины с сумками. Явно тоже со смены. Ведь наверняка обе замужем, с детьми, а сумки дотащить до дома — некому…
Или вот, например, девушка… Эта, конечно, вряд ли со смены — слишком весело шагает — но пакеты в руках тоже тяжёлые, видно. Аж целых два. И что ей автобуса не подождать? Хотя там же не протолкнёшься… А пакеты — ведь они и не выдержать могут — что тогда?
Будто услышав мои мысли, ручки одного из пакетов, и правда, не выдержали. Всё его содержимое — книги — оказалось на асфальте.
На этом не выдержала и моя совесть.
* * *
Девушка сидела на корточках и пыталась собрать книги в то, что осталось от пакета. Сквозь тонкий полиэтилен другого, стоящего теперь рядом на тротуаре, проглядывали помидоры, абрикосы и ещё что-то невнятное, вроде сосисок. Студентка, наверное.
