Для кого-то Пол станет прекрасным мужем. Для какой-нибудь женщины, которая полюбит и по достоинству оценит его.
— Я не сожалею о своем решении, — говорю я. Мне хочется, чтобы это было ясно с самого начала. — Но все произошло так быстро, и мне жаль, что я не смогла поговорить с тобой… дать ответ на твое предложение. Для меня очень-очень важна твоя дружба, а я так дурно и несправедливо с тобою обошлась.
Я смущенно отвожу глаза, и мой взгляд натыкается на обрамленные чертежи большого здания, висящие на стене у двери. Быть может, это копии планов Харвуда? Харвуд — первый по-настоящему серьезный проект Пола, и подчеркнуть его важность, развесив чертежи по стенам кабинета, вполне в духе моего друга.
Пол потирает рукой чисто выбритую нижнюю челюсть. Эта привычка осталась у него с тех пор, как он носил бороду.
— Что ты здесь делаешь, Кейт? Я имею в виду, в Нью-Лондоне. Когда я к тебе сватался, ты противилась даже мысли о жизни в большом городе, и я никогда не замечал за тобой религиозного пыла.
— Я ощутила призвание. — Эта фраза прозвучала скорее вопросительно, чем утвердительно.
— Тебя призвал Господь? — Брови Пола подымаются. — С твоими сестрами все ясно: им хотелось учиться дальше, а тут приняли эти новые вердикты, поэтому оставался только монастырь. Но ты-то никогда особо не рвалась к знаниям.
Пол прекрасно меня знает, так было всегда, поэтому обмануть его совсем непросто. Как бы сказать ему часть правды, не упоминая при этом пророчество и не раскрывая истинной сути Сестричества? Надо было получше обдумать это заранее. Конечно, он хочет объяснений, так же как хотел их Финн. Разница в том, что Финн знал о моей ведьминской сущности, а Пол не знает.
— Я хочу быть сестрой милосердия, — объясняю я и, повернувшись, показываю на чертежи на стене. — Знаешь, сестра София возит меня в Харвуд. Мы ухаживаем за пациентками и молимся с ними.
— Ты, и вдруг сестра милосердия? — издает смешок Пол. — Да ты скорее человеку с переломанными ногами велишь перестать ныть и выйти вон! Тебя даже в комнату больного не загнать!
— Меня было не загнать в комнату, где болела мама, — поправляю я, разозлившись, но стараясь не подавать виду. Он же не может знать, какая я замечательная сестра милосердия благодаря своему дару целительства. — Но я все равно провела там очень много времени. И я смогу быть хорошей сиделкой.
Пол наклоняется и упирается локтями в стол, смяв несколько рисунков.
— Может, дело в Беластре? В том, что он взял да и вступил в Братство? Ты же не будешь утверждать, что твоя церемония оглашения совершенно случайно состоялась на следующий же день после того, как он это сделал? Я знаю, у тебя были к нему чувства, но…
— Беластра тут совершенно ни при чем, — лгу я, а мой взгляд перескакивает на чертежную доску. Она стоит у окна, и к ней придвинута высокая табуретка.
— У тебя был и другой выбор, — настаивает Пол.
— Нет. — Я знаю Пола достаточно хорошо, чтоб понять, что он скажет, и спешу перебить его, пока он не поставил нас обоих в неловкое положение. Да и ранить друга детства мне тоже не хочется. — Не было у меня другого выбора.
— Был. — Он сжимает зубы и разглаживает смятые чертежи. — Когда ты вышла на помост, я думал, что сейчас ты объявишь свою помолвку с Беластрой. Я готовил себя к этому. Но того, что произошло, я не ожидал. Ты могла бы хотя бы любезно поставить меня в известность, что не видишь во мне потенциального жениха.
Что ж, я это заслужила.
Я опускаю глаза, уперевшись взглядом в богатый красный ковер.
— Прости. Я не знаю, что еще сказать. Я никому не сообщила о своем решении, даже Мауре и Тэсс.
— Маура была просто безутешна. — Он смеривает меня неодобрительным взглядом. — Когда на следующей неделе она не появилась в церкви, я нанес им визит. Тэсс объяснила, что Маура не заболела, а просто хандрит, но, дерзну заметить, я-то знаю, каково это — чувствовать себя брошенным.
Да уж, Маура наверняка этому изрядно поспособствовала. Господи, я, кажется, становлюсь лицемеркой. Как я могу осуждать Мауру за то, что она использует Пола, хотя сама собираюсь проделать то же самое?
— Могу я… — Я прочищаю горло и для пущего эффекта подпускаю в голос легкой дрожи: — Могу я попросить чашечку чая? Я совсем закоченела на улице.
— Конечно. — Пол натужно улыбается и вытаскивает из-под стола свои длинные ноги. — Где мои манеры? Извини, пожалуйста.
Едва за ним закрывается дверь, я вскакиваю и бросаюсь к чертежам на стене. Конечно же, это Харвуд: я узнаю крытый переход, соединяющий старое крыло с новым на уровне первого и второго этажей. Я перехожу к наброскам интерьеров и дотрагиваюсь кончиками пальцев до изображения дверей. Интересно, думаю я, охраняются ли эти двери? Если нет, тогда все довольно просто, достаточно будет отомкнуть замки, полагаясь при этом не на ключи, а на магию.
— Кейт?
От звука моего имени я подскакиваю. Меня так увлекло изучение поэтажных планов, что я даже не заметила, как вернулся Пол.
— Я попросил одного из клерков заняться чаем. Вижу, ты изучаешь планы Харвуда. Они впечатляют, правда же? — Он усмехается.
— Очень. — Я постукиваю пальцем по схеме, указывая на лазарет. — Я там была, ухаживала за больными. Видела тамошние условия. Они просто ужасны, в лазарете невероятно тесно и грязно. Такое впечатление, что все в любой момент может просто взять и рухнуть прямо на голову.
— Ну внутренности здания оборудовали вскоре после того, как к власти пришли Братья. В пристройке все будет иначе, гораздо современнее и удобнее. Конечно, предусмотрены и меры безопасности — решетки на окнах, наружные замки и так далее. Но проект предполагает множество окон и удобный, красивый внутренний дворик для прогулок. Видишь? — Он указывает на пространство между старым и новым зданием. — А на каждом этаже мы оборудуем гостиную, чтоб вечерами пациентки могли играть там в шахматы или вязать.
Можно подумать, кто-то разрешит им взять спицы! Можно подумать, в своем наркотическом дурмане они способны отличить ладью от слона! Я во все глаза смотрю на Пола, шокированная его умышленной слепотой. Он не может не знать, как на самом деле обстоят дела, но игнорирует очевидное. Что ж, я была о нем лучшего мнения.
Мне придется льстить ему. Задавать вопросы. Постараться получить максимум информации, потому что, как знать, что именно может нам пригодиться? Я разглядываю кабинет смотрительницы (на первом этаже, напротив лазарета) и изолятор (максимально охраняемое помещение на верхнем этаже, состоящее из одноместных палат) и понимаю, что становлюсь все мрачнее.
— Я считаю, нельзя так их содержать и так к ним относиться, — наконец выпаливаю я.
Пол удивленно и недоверчиво смотрит на меня.
— Они же ведьмы, Кейт. Все могло быть еще хуже.
Ох. Несмотря на всю набожность его матери, Пол никогда даже не заговаривал о том, чтоб стать членом Братства. Он никогда ничего не имел против того, что я тут и там по мелочи не следую догматам Братьев, но, полагаю, не подозревал о серьезных нарушениях, которые я себе позволяю. Когда-то я надеялась, что, если бы Пол когда-нибудь узнал обо мне всю правду, он смог бы принять меня такой, какая я есть. Поэтому сейчас я потрясена его реакцией и впервые не чувствую себя с ним в безопасности, несмотря на все связывающие нас прекрасные общие воспоминания.
