Карета останавливается перед монастырем. Финн привязывает лошадей и подходит, чтоб помочь нам выйти. Игнорируя его руку, Бренна, как ребенок, прыгает на подножку кареты, а с нее — на мокрый тротуар, взметнув водяные брызги. Она свободна. По крайней мере это мне удалось.
Финн помогает мне сойти на тротуар и обнимает меня за талию. Я все еще дрожу. Я дрожу с тех самых пор, как коснулась Зары, и никак не могу остановиться.
Входная дверь с грохотом отрывается, и на темные ступени падает прямоугольник золотого света. Навстречу мне по лестнице сломя голову мчится Маура. На ней только ярко-синее платье: она не потрудилась даже накинуть плащ.
— Мы сделали это! — ликующе кричит она. — Их было одиннадцать, и мы со всеми справились. Один, правда, заболел и не пришел на заседание, зато остальные даже имен своих вспомнить не могут.
Финн смотрит на нее жестким взглядом своих карих глаз.
— И ты этим гордишься?
— Да! — вызывающе выкрикивает Маура. — Впрочем, я не жду, чтобы ты понял.
— Я понимаю, что пути назад теперь не будет. Им нужен был лишь повод, чтоб вновь запылали костры, и вы этот повод дали. Ты готова к этому? — требовательно спрашивает Финн.
— Да, — огрызается Маура. — Кора мертва, и Сестричеством теперь руководит Инесс. Мы не намереваемся больше работать с Братьями, так что иди отсюда.
— Черта с два я уйду, — грубо отвечает он и сильнее прижимает меня к себе. — Я люблю твою сестру, Маура, и этого не изменить, поэтому вам с Инесс придется привыкать, что я все время буду околачиваться где-нибудь поблизости. И уж конечно, я не оставлю ее, когда она в таком состоянии.
Маура присматривается ко мне.
— А что с ней такое? Я так понимаю, что, раз Бренна тут, все удалось? Или что-то пошло не так?
— Зара мертва. Я ее убила. — Мой голос звучит приглушенно. — Ее подстрелила сиделка, и она все равно в конце концов умерла бы, но я… я сделала так, чтоб это произошло быстро.
Маура подходит ближе.
— Что-что?!
Глядя на Финна, я лезу в карман и начинаю перебирать цепочку золотого медальона Зары.
— Я не хотела этого, никогда не хотела. Но Зара попросила меня. Это же было милосердно, избавить ее от мучений, правда? Это же не грех?
— Конечно, нет.
От дождя его каштаново-медные волосы потемнели, по лицу и очкам сбегают струйки, но он не набрасывает капюшон.
— Теперь я сама о ней позабочусь, — говорит Маура. — Нужно отвести ее в дом, в тепло.
Финн, наклонившись, прямо на улице целует меня в губы, и я возвращаю ему поцелуй. В конце концов, я же грешница, плохая девчонка. Если Братья узнают, что я сделала, они сожгут меня на костре. Может, и правильно.
— Спокойной ночи, — говорю я Финну.
— Спокойной ночи, — шепчет он, заправляя мне за ухо выбившуюся прядь. — Я люблю тебя, Кейт Кэхилл. Ты красивая, отважная и сильная. Что бы нас ни ждало впереди, мы пройдем через это вместе.
Я киваю. Бренна танцует, поднимаясь по мраморным ступеням к входной двери, я иду за ней, и вдруг звук падающего тела заставляет меня обернуться. Финн стоит на четвереньках на мокрой мостовой, он, видимо, упал, споткнувшись о поребрик. Вот он встает, поправляет очки и продолжает свой путь к карете, но его походка делается какой-то чужой, пропадает присущая ему угловатая, неловкая грация. Финн останавливается и с каким-то недоумением разглядывает карету.
— С тобой все нормально? — окликаю я.
Он поднимает на меня взгляд и вжимает голову в плечи, его уши краснеют от смущения:
— Простите, мисс… это моя карета?
В голосе Финна слышатся натянутые, официальные интонации, словно он говорит с незнакомкой. Его слова эхом отдаются у меня в голове: «Простите, мисс…»
Я думала, мне так плохо, что хуже быть уже не может. Оказывается, может. Меня перестает трясти, но я не могу пошевелиться, не могу броситься к любимому. Я и дышу-то едва-едва. То, что я жива, выдает только быстрая, пугающе быстрая барабанная дробь моего сердца.
Я ничего не понимаю. Я окидываю взглядом пустую улицу. Тут только я, Бренна и Маура…
Маура.
Сестра стоит на тротуаре и, прищурившись, смотрит на Финна. Моего Финна.
Она не могла этого сделать.
Только не моя собственная сестра.
— Да, Брат Беластра, ваша, — говорит Маура. Ее голос колокольчиком звенит в дождливой ночи. — Вы собирались вернуться в гостиницу на ночлег.
— В гостиницу. Да. Совершенно верно. — Финн касается рукой головы. — Простите, у меня что-то все перепуталось. И голова разболелась ужасно.
Я на подгибающихся ногах спускаюсь на несколько ступенек.
— Финн…
Маура бросает на меня взгляд, в котором явно читается предупреждение, но Финн вдруг смущенно мне улыбается, и на носу у него повисает дождевая капля.
— О, мы знакомы, не правда ли?
— Да. — У меня перехватывает дыхание. Он должен меня вспомнить. Неважно, что сделала Маура, меня он не забудет.
— Вы иногда приходили к нам в лавку, брали книги для отца. Сами-то вы не слишком заядлая читательница. — Финн прищелкивает пальцами. — Вы ведь мисс Кэхилл, не правда ли? О, простите, теперь, наверно, сестра Кейт?
Сестра Кейт. Мои глаза наполняются слезами ужаса.
— Да-да, сестра Кейт. И сестра Маура, — сладко поет эта предательница, моя сестричка. — Вы приходили нас навестить, узнать новости из дома. Мне так жаль, что вам нехорошо. Почему бы вам не сесть в карету, вместо того чтоб мокнуть под дождем? Мы позовем нашего кучера, он вполне сможет вас отвести.
— Не хотелось бы вас обременять, — говорит Финн, — но моя головная боль все усиливается.
— Что вы, вы нас нисколько не обременяете, отнюдь. Роберт вполне сможет вернуться пешком, тут всего-то несколько кварталов. Я прямо сейчас пришлю его к вам.
Маура провожает его к экипажу, а я, сраженная ужасом, смотрю им вслед.
Наш первый поцелуй, перья, его руки, нежно прикоснувшиеся к моей спине. Все это забыто.
Наш разговор о пиратах в моем саду. Забыт.
Сватовство, кольцо его матери, которое он мне подарил. Забыто.
Наша тайная встреча у монастырских ворот. Забыта.
Вылазка в Архив, где он показал мне единственную уцелевшую из первого издания книгу про Арабеллу. Забыта.
Все это теперь стерто из его памяти. Все, что нас связывало. Все, благодаря чему мы были «Финн-и-Кейт».
Маура прокашливается.
— Прости, Кейт, но… он ведь член Братства. Враг. Он не должен знать наших тайн, ты же слышала, как он высказался насчет Совета. Тебе не следовало говорить ему, что ты ведьма. Никогда.
