Несчастный очкарик был жутко напуган. Похоже, он боялся и меня, и собственной тени. После очередного брошенного в мою сторону предмета он ринулся к двери, намереваясь выскользнуть из класса. Не тут-то было! Дверь оказалась надежно заперта – черный призрак загнал нас обоих в ловушку и теперь собирался завершить начатое. Судя по всему, он собирался убить меня руками этого тихони. И все же у Вовки пока еще было две тени, он отчаянно боролся, пытаясь избавиться от черного пришельца. Именно в момент просветления он и бросился к двери, надеясь выбраться из класса.
В отчаянном прыжке я дотянулась до мальчишки, сбила его с ног. Оставалось только вырубить его и ждать, что произойдет дальше. Но бить несчастного хилого Вовку мне совершенно не хотелось. Я с силой тряхнула за плечи обалдевшего мальчишку:
– Не сдавайся! Не пускай тень в свою душу! Она уйдет! Обязательно уйдет. Давай, Вовка, ты же сильный!
– Пусти! – В его серых глазах метался ужас. – Он пришел за мной! Он рядом, разве ты не чувствуешь?
– Эй, тень, я вызываю тебя на бой! Хватит лезть к другим людям! Это только наше дело. Выходи! Только ты и я! Ну же!
Тень боялась. Я чувствовала это, но не понимала, почему она не уходит. Обычно тени убегали, избегая встречи с Сестрами. Впрочем, и теперь она не выдержала. Черное пятно отделилось от Вовки, скользнуло в сторону. Очкарик вздохнул свободно, вытер струившийся по лбу пот:
– Что случилось, Яна?
– Подожди…
Тишина в классе была очень нехорошей – зловещей, вибрирующей. После такого затишья, как правило, происходило что-то жуткое, непоправимое.
– Яна!
Лежавший у доски мел подпрыгнул, стукнулся о ее поверхность. От этого сухого, негромкого стука вздрогнули мы оба – и я, и Вовка. Мне казалось, что страх давно оставил меня, но тень все еще обладала большой силой. В мою душу потихоньку вползал липкий страх. Еще немного, и я уподоблюсь жалкому, напуганному Вовке…
«Скоро ты…» — стучал мелок, выводя на доске ровную строку.
– Я сильнее тебя!
«…умрешь, Яна. Я…»
– Сестры всегда побеждали!
«…приду за тобой». – Мел упал на пол, обратившись в белую пыль.
– Скоро ты умрешь, Яна. Я приду за тобой, – прозвучал в тишине голос тени. – Жди и трепещи.
– Сгинь!
Я схватила губку, начала энергично стирать надпись. Она не поддавалась. Тонкие белые линии намертво въелись в поверхность доски. Тем временем дверь распахнулась и в класс начал просачиваться народ. Ребята с удивлением смотрели на учиненный нами погром. Не желая вдаваться в объяснения, я вышла в коридор.
Туалет был местом отдыха, задушевных разговоров и девчоночьих слез. Во всяком случае, здесь можно было избавиться от общества мальчишек. Я подошла к раковине, плеснула в лицо пригоршню холодной воды, замерла, услышав всхлипывание… На подоконнике сидела Маринка и тихонько плакала. Я подошла к ней, она подняла голову:
– Мне страшно, Яна. Мне очень, очень страшно.
– Все будет хорошо, поверь мне. Не поддавайся, не позволяй страху проникнуть в душу.
– Тебе хорошо рассуждать.
Она была права. Если даже я, профессиональная охотница за призраками, могла запаниковать в любую минуту, стоило тени вытворить какую-нибудь пакость, то что говорить об обычной девчонке?
– А где Наташа?
– Она убежала домой. Что нам делать, Яна? Кто-то следит за каждым нашим движением, приходит по ночам в кошмарных снах. Наташа почувствовала его присутствие первой, а потом он стал преследовать и меня. Он убьет нас.
Я попыталась утешить ее, но безуспешно. Маринка была слишком испугана. Отсиживать последних два урока не имело смысла. Каждая минута могла стать роковой, и потому мне следовало торопиться. Попросив Маринку присмотреть за моей сумкой с учебниками, я быстро покинула здание школы.
Весна в этом году выдалась необычно жаркая, и только в метро притаился холодный и влажный зимний воздух. Ощущение было таким, будто спускаешься в склеп. Впрочем, о склепах думать не следовало. Я должна была любой ценой сохранить бодрость духа и спокойствие, ведь только так можно было защититься от происков тени.
Мне так и не удалось разобраться с Зинаидой, и теперь оставалась последняя зацепка – адрес некоей Поляковой В. Г., обнаруженный среди бумаг Великолепной Аманды. Возможно, эта женщина не имела никакого отношения к Сестрам, возможно, она уже умерла, но проверить информацию не мешало. Дом, в котором жила Полякова, находился ровно на полпути между «Аэропортом» и «Соколом». Я бодро шла по Ленинградскому проспекту, посматривая на номера домов, обнаружив нужный, свернула под арку. Вход в подъезд был со двора.
Огромный дом напоминал старинный замок, во всяком случае, он оказался почти таким же неприступным, как средневековая крепость. Бдительные старушки не хотели пускать меня внутрь, захлопывая дверь перед самым моим носом. Кода я не знала, и мне пришлось ждать довольно долго, пока из подъезда не вышла молоденькая девушка, оставившая дверь открытой.
Квартира Поляковой находилась на пятом этаже. Игнорируя допотопный лифт, я стремительно взлетела по ступеням, позвонила в дверь под номером 14. На черную, блестящую кнопку жать пришлось довольно долго, пока наконец в недрах квартиры не раздались негромкие шаркающие шаги.
– Тебе чего, девочка? – поинтересовался полный старик в брюках на подтяжках. – Мы с тобой, кажется, незнакомы.
– Здравствуйте. Я разыскиваю Полякову В.Г., к сожалению, не знаю ее имени и отчества. Но дело действительно очень важное.
– Веру Георгиевну? Если не секрет, в чем именно состоит твое важное дело?
Мы так и стояли, разговаривая через порог, и, похоже, у меня не было никаких шансов проникнуть в эту квартиру.
– Я наследница Великолепной Аманды, Принцессы воздуха, – без особого энтузиазма сообщила я. – Аманда переписывалась с Верой Георгиевной, и мне бы хотелось…
– Наследница Аманды?! Вера, это к тебе!
Дверь распахнулась, я робко вошла в квартиру. Навстречу мне вышла пожилая женщина с белыми, как снег, завитыми волосами. На ней была старомодная, отделанная оборками белая блузка и строгая черная юбка. Вид у женщины был очень торжественный.
– Добро пожаловать, наследница Аманды. Это звучит довольно странно, но я давно ждала тебя. Целых пятнадцать лет.
Отказаться от чая не было никакой возможности. Пока Вера Георгиевна возилась на кухне, я сидела возле большого круглого стола, разглядывая комнату. Поражало обилие фотографий. Они почти сплошь покрывали стены. В основном это были старые, пожелтевшие снимки, чьи-то портреты, групповые фото одетых в цирковые костюмы людей. Вера Георгиевна появилась с подносом, на котором стояли изящный фарфоровый чайник и чашки:
– Все готово, прошу к столу.
