Для надежности приоткрыл второй глаз…
Либо и этот врал, либо электронные часы телевизора и в самом деле показывали одиннадцать.
Да, крепко же спал жаворонок Валерка Черкизов!
И уснул одетым. И телевизор не выключил. Диск торчал из дивидишника, будто насмешливо высунутый язык.
Валерка сбегал в ванную, потом прошмыгнул на кухню под аккомпанемент алчного бурчания в животе. Поел вчерашнего неиссякаемого пирога, выпил чаю.
В доме стояла тишина. Или все уехали, или все спят.
Вскоре выяснилось, что и уехали не все, и не все спали. Судя по тому, что в доме не оказалось гостей, а под окном — их машины, уехали именно они. Зато на диване в гостиной обнаружился Сан Саныч, спящий столь крепко, что Валерка долго не мог его разбудить.
— Это же ужас, — жалобно стонал спустя полчаса Сан Саныч, с трудом пересев на стул и вливая в себя чашку за чашкой крепчайший кофе, который еле успевал подавать Валерка. — Это же ужас… Наверное, они, эти секретные товарищи, особую тренировку проходят, как пить. Или, может, таблетки такие специальные принимают, чтобы не пьянеть… Я уже лыка не вязал, а они — как стеклышки. Даже не заметил, как вырубился. Видать, они меня разбудить не смогли и сами уехали. Ах, неладно… Неладно!
Тут Сан Саныч взглянул на часы — и едва не свалился со стула, на котором и так с трудом удерживался.
— Что?! Двенадцатый час?! А они еще не вернулись? Собирались быстро управиться. Что-то не так пошло?.. Надо позвонить!
Он набирал то один, то другой, то третий номер, но телефоны Альфы, Гаммы и Беты молчали.
— Может, пора ехать выручать? — пробормотал Сан Саныч. — Или подождать? — Он с тоской покосился на покинутый диван. — Ладно, еще полчасика покемарю — потом посмотрим.
И, вновь перебравшись на диван, замер.
Валерка убрал со стола, послонялся по комнатам и в кабинете Сан Саныча нашел несколько листовок с Ганкиной фотографией и надписью: «Разыскиваются те, кто знает эту девочку». Ганка на фотографии почему-то помладше выглядела, будто ей лет восемь всего, но все равно была очень хорошенькая.
Валерка немножко на нее полюбовался. Потом взял один плакатик и осторожно унес к себе в комнату. Сложил и спрятал в книжку, которая лежала в дорожной сумке.
Очень хотелось сбегать на берег, к Ганке, но было страшно. Страшно наткнуться на Юрана!
Еще Валерке очень хотелось сейчас оказаться дома — в Нижнем. Но рейсовый автобус отправлялся от Городишка в семь утра. Он уже далеко! Конечно, есть еще проходящие, если проголосовать — обязательно возьмут, но… Как Сан Саныча бросить? И опять же — вдруг пойдешь да на Юрана наткнешься?
Лучше отсидеться.
Около калитки зазвенел звонок, и Валерка вышел на крыльцо. Наверное, гости вернулись. Ну и хорошо, а то дядька беспокоился.
Начал спускаться с крыльца — и спохватился: надо было сначала Сан Саныча разбудить, а то неловко получится, если «секретные товарищи» увидят, что он все еще спит. Начальник городской полиции, а в полдень — в горизонтальном положении!
Валерка замешкался, затоптался на месте. Звонок брякнул снова, а потом Ганкин голос нетерпеливо крикнул:
— Валерка, иди сюда! Открой, ну!
Ганка пришла! Вот здорово!
Он помчался было к калитке, но внезапная мысль заставила замереть.
Откуда Ганка знает его имя?.. Валерка ей не говорил, как его зовут! Зато сказал Юрану.
Урану.
Это Ганкин голос. Но это не она, это Уран пришел. Это Уран пришел за Валеркой!
Уран. Какое ледяное, мертвенное слово…
— Валерка! Ну открой, слышишь? Это я, Ганка!
Голос стал громче, нетерпеливей.
Валерка плюхнулся на асфальтированную дорожку и вцепился в траву, росшую по обеим сторонам.
Нет. Он не сдвинется с места. Пусть Уран орет, пока голос не сорвет.
Звонок снова залился.
— Кто там? — хрипло спросил с крыльца Сан Саныч. — Валерка, открой, чего сидишь? Упал, что ли?
Сан Саныч протопал мимо, вздернув племянника на ноги, и толкнул калитку:
— Чего не входите, тут не заперто.
И замер. И онемел.
Валерке не было видно, кто там за калиткой.
Может быть, кажется, что никого, как в лодке!
— Сан Саныч! — заорал он в ужасе, и тот медленно обернулся.
Лицо у него было озадаченное.
Посмотрел на племянника невидящими красными глазами, потер лоб, опять повернулся к калитке и растерянно спросил:
— А вы к кому?
И тут Валерка разглядел краешек знакомого линялого плаща.
Ганкин плащ! Это все-таки Ганка!
Валерка рванул к калитке — и замер так же, как Сан Саныч.
Вроде бы да, Ганка. А вроде бы и нет… Она как-то подросла за ночь и теперь была, наверное, чуть выше Валерки. И еще больше похорошела. И чуточку старше выглядела. И вообще была какая-то на себя — вчерашнюю — непохожая!
А может, это Уран напялил на себя ее плащ и превратился в нее, но не совсем, не до конца?..
— Чего вы так смотрите? — спросила Ганка смущенно, трогая короткие черные волосы, пышным, кудрявым облаком окружавшие ее голову.
— А, да ты постриглась! — догадался Валерка. И, словно его стукнули в лоб, вспомнил, откуда Ганка знает его имя. Он же Фане говорил: я, мол, Валерий Черкизов, племянник Сан Саныча.
Во, у страха глаза велики, совсем память отшибло.
— А мне твои косы так нравились… — проговорил он с сожалением.
— Мне тоже, — кивнула Ганка, смущенно косясь на Сан Саныча, который по-прежнему не сводил с нее глаз. — Но я не стриглась, честно, это как-то самой собой сделалось. Я вчера вечером вдруг подумала: что это я хожу как бомжиха? Ну и помыла голову. Потихоньку взяла у Фани шампунь. — Она заговорщически хихикнула. — А волосы раз — и стали короткими.
— Вылезли? — с ужасом предположил Валерка. — Может, в бутылке от шампуня была какая-нибудь серная кислота?
— От серной кислоты она бы облысела до костей черепа, — пробурчал Сан Саныч и, бросив на Ганку испытующий взгляд, пошел в дом.
— Ничего они не вылезли, — сердито сказала Ганка. — Просто намылила я длинные волосы, а когда сполоснула, они уже были короткие. Понятно?
Валерке ничего не было понятно, но он отлично знал, что некоторые девчонки любят плести всякие байки про свою внешность. Например, когда в их класс пришла Ритуля Петухова, все поразились, какие у нее зеленые глаза. Совершенно необыкновенные! Конечно, все пацаны в нее сразу влюбились, а девчонки начали умирать от зависти. Но на другой день у нее вдруг начали болеть и слезиться глаза, она их терла, чуть не плакала, стала у Мадам Жужу, учительницы французского, отпрашиваться домой, а та как ляпнет:
