Да, Маша погибла, утонула, сомнений нет.
И все же…
Уран решил с самого раннего утра начать поиски этой девочки. Просто чтобы убедиться, что это не Маша. Он умел повелевать людьми, когда начинал говорить с ними голосом самого дорогого для них человека, самого любимого или того, о ком они беспокоятся, кого ждут… они повиновались беспрекословно!
Уран и сам не понимал, откуда узнает, каким голосом надо говорить, как это у него получается. Ну, в нем и в матери было полным-полно того, что необъяснимо! Но он никогда не ошибался.
Не ошибется и когда найдет эту девочку.
Но где ее искать?! Народу в Городишке немного, но уж десятка три разнокалиберных девчонок наберется.
Придется поговорить с каждой. Уран надеялся, что легко узнает ее по голосу.
Он почти не спал, к матери так и не пришел, и, едва забрезжило, отправился в обратный путь. И только причалив к берегу около Городишка, сообразил, какую глупость спорол, так поспешив. Ведь еще все спят! Часа три до того, как оживут улицы!
Урана и самого клонило в сон, но в лодке спать было мокро, неудобно.
Прошел немного по берегу и забрался в старый, заброшенный дебаркадер
[4]
, стоявший посреди обмелевшего галечного пляжа. Когда-то дебаркадер занесло сюда большой водой, потом она схлынула, но ни у кого не было охоты волочь обратно неуклюжее, тяжелое, никому не нужное сооружение.
Уран забрался в одну из кают, где еще сохранился облезлый кожаный диванчик, лег и немедленно заснул, да так крепко, что солнце уже стояло высоко, когда он проснулся и выбрался наружу. Спрыгнул с борта дебаркадера на гальку — и вдруг какой-то плакат привлек его внимание.
Это было изображение девочки лет восьми — с черными косами, черноглазой, круглолицей, немножко испуганной. Сверху значилась надпись: «Разыскиваются те, кто знает эту девочку».
Уран внимательно всматривался в ее лицо. Эти необыкновенные черные глаза, эти будто нарисованные тонкой кисточкой брови, эти нарядные, словно кукольные ресницы…
Похоже, плакат висел здесь не меньше десяти дней, обтрепался, выгорел, поблек. Как же Уран его раньше не видел?!
Ну, впрочем, он никогда не ходил мимо дебаркадера, вот и не видел. А в городе не обращал внимания на людскую суету, на их плакаты, объявления…
Может быть, конечно, он ошибается. И это просто случайное сходство. Но все же эту девочку надо найти.
Где?
Огляделся, словно надеясь, что девочка вдруг появится на пляже. Но вокруг было пусто.
Может быть, спросить в придорожном кафе?..
Уран направился туда. Но через два шага вернулся и осторожно, оборвав уголки, снял плакат со стенки дебаркадера. И снова пошел к кафе.
Толстая тетка с сильно накрашенными глазами, в каком-то невообразимо пестром платье стояла на пороге и скучным голосом звала, видимо, какую-то сбежавшую животину, кошку или, там, козу:
— Ганка! Ганка! Иди сюда, поганка! Куда запропастилась?!
— Извините, пожалуйста… — окликнул Уран.
Она смерила его пустым взглядом и, словно не слыша, продолжала орать:
— Ганка! Ганка! Посуду немытую бросила, дура! Не дам пожрать, с голоду подохнешь! Куда ты делась, зараза? А ну, иди сюда!
Уран насторожился. Ни кошка, ни коза не смогли бы мыть посуду. Ганка — это человек. Девочка.
— Скажите, вы не ее зовете? — показал он плакат.
— Кого ж еще? — буркнула женщина. — Ее, утопленницу беспамятную!
Утопленницу!
В горле пересохло.
— Вы ее что, из реки вытащили? — спросил осторожно.
— А тебе что? — буркнула женщина и повернулась, собираясь уходить.
Кажется, она не собирается ничего рассказывать. Ну что ж…
Уран всмотрелся в нее внимательней, пытаясь понять, как ее зовут и каким голосом нужно с ней говорить. Успел узнать, что ее зовут Фаня, а про голос узнатьне успел, потому что Фаня вдруг повернулась и с надеждой воззрилась на него:
— А может, ты ее родня? Может, заберешь с собой? А то она, дармоедка, растет как на дрожжах. Когда я ее из воды выловила, была на вид лет восьми. А за две недели вымахала — ну прямо невеста!
— Ее в самом деле Ганкой зовут? — спросил Уран.
— Да не, — махнула Фаня рукой. — Это я придумала. Она же своего имени не помнила! Ну и повелось: поганка — Ганка. А сегодня заявляет: я вспомнила, что меня Машей зовут! Я из Москвы! И нос задрала, и волосы постригла! Ну как же, если из Москвы!
Уран бросил взгляд на плакат. У девочки были две косички и кудряшки на лбу.
Он представил, как будет выглядеть это лицо, окруженное стрижеными волосами, — и его затрясло.
Маша… Из Москвы!
— Она что-нибудь еще про себя вспомнила? — спросил осторожно.
— Нет. Может, когда и вспомнит, а пока — нет!
— А вы не знаете, куда она пошла?
— Знала бы, чего бы я тут горло драла, звала ее? — буркнула Фаня. — С утра куда-то уперлась, дармоедка! Как бы не потащилась к этому мальчишке, который вчера тут был, как его… Валерка, что ли, Сан Саныча Черкизова племянник. Знаешь Сан Саныча?
Уран с трудом кивнул. У него даже в ушах зашумело, даже голова закружилась от ненависти к этому мальчишке, который вчера так легко его провел!
— Спасибо, — выговорил невнятно. — Я… пошел. До свидания.
— Ты это, если Ганку увидишь, скажи, что тут посуду мыть надо, некогда с кавалерами разгуливать! А может, ты приехал за ней? Забрать ее хочешь? — с надеждой спросила Фаня.
— Да, — выдохнул Уран. — Я хочу ее забрать.
— Тогда мне нужно издержки возместить! — обрадовалась Фаня. — Материальные и эти… моральные!
— Ладно, — сказал Уран. — Мы вам все возместим!
И бросился бегом в Городишко.
— А когда, когда возместите-то?! — надсаживалась вслед Фаня, но Уран не обернулся.
* * *
У Валерки оборвалось сердце. Раньше он в это выражение не верил, не понимал, как это может быть, но сейчас совершенно явно ощутил, что сердце только что билось в груди, а потом там сделалась какая-то пустота.
Ганка вспомнила, что она из Москвы! И если туда отправят сведения о ней, то родители, которые, конечно, ее ищут, за ней приедут! И заберут!
И Валерка никогда ее больше не увидит…
Лучше бы она ничего не вспоминала!
Ему стало стыдно, что он такой эгоист, но сердце ныло и ныло. Тоска взяла. Ганка уедет в Москву, и…
