Миссис Лакерстин помолчала, дав мерзким насекомым скопиться в достаточно устрашающем количестве, и добавила:
– Как жаль, что мистер Веррэлл с началом дождей оставит нас. Без него Кьяктада совершенно опустеет!
– А когда начинаются дожди? – откашлявшись, проговорила Элизабет
– Обычно в начале июня. Через неделю, может две… О. дорогая, это глупо, но у меня из головы не идет та бедненькая милая девушка – над грязной кухонной раковиной, среди отвратительных тараканов!
Жуткий тараканий призрак еще многократно являлся на протяжении длившейся весь вечер задушевной беседе. Лишь наутро тетушка мимоходом обмолвилась в перечне мелких новостей:
– Кстати, и Флори, должно быть, скоро появится; он собирался непременно присутствовать на общем клубном собрании. Надо бы, видимо, как-нибудь пригласить его к обеду.
После визита со шкурой леопарда о Флори дамы начисто забыли. Сейчас обеим припомнился и он (как говорят французы, pis aller – на худой конец).
Пару дней спустя миссис Лакерстин вызвала мужа, заслужившего краткий городской отпуск. Томас Лакерстин явился, с физиономией багровевшей сильнее всякого загара, с необычайной дрожью в руках, не способных зажечь спичку, и немедленно отпраздновал возвращение, на время удалив супругу и весьма энергично попытавшись задрать юбку племяннице.
Все это время разгромленный до основания сельский бунт, как ни странно, под пеплом продолжал тлеть. Надо полагать, «колдун» (уехавший в Мартабан торговать зельем, превращающим медь в золото) справился с порученным делом не просто хорошо, а блестяще. Во всяком случае, имелась вероятность новой бессмысленной мятежной вспышки, о которой не знал даже сам У По Кин. Хотя он-то мог не тревожиться – небеса, неизменно благосклонные к нему, любым до смерти пугавшим власти туземным возмущением лишь приумножили бы его славу.
21
«Эй, ветер западный, когда ж своим порывом Ты влагу туч прольешь потоком струй шумливых?»
[27]
Наступило первое июня, день общего собрания в клубе. Дождь все не начинался. Полуденное солнце, паля голову и сквозь панаму, нещадно жгло голую шею вошедшего в сад клуба Флори. Тащивший на коромысле две жестянки с водой полуголый потный мали поставил ношу, плеснув несколько капель на смуглые ступни, и склонился перед господином.
– Ну, мали, будет дождь?
– На холмах льет уже, сахиб, – махнул садовник рукой к западу.
В Кьяктаде бывало так, что холмы вокруг давно хлестало ливнем, а городок до конца июня оставался сухим. Земля на клумбах спеклась грудами серых комьев, твердых как цемент. Сидя у террасной сваи, лицом в полосатой пальмовой тени, спиной к солнцу, чокра неутомимо дергал босой пяткой петлю опахала. В салоне Флори нашел Вестфилда, пристально созерцавшего сквозь щель бамбуковой шторы гребешки бесконечных речных волн
– Салют, Флори! Прожарился до косточки?
– Как все.
– Н-да! Драная погодка! Аппетит на нуле. Черт, душа жаждет лягушачьих песен на болоте. Хлопнем по чарочке, скрасить ожидание кворума? Бармен!
– Известно уже, кто будет? – спросил Флори, когда лакей принес стаканы виски с содовой.
– Весь экипаж на палубу. Лакерстин тоже позавчера вернулся. Что этот бродяга творил вдали от женушки! Согласно донесению моего инспектора, времени не терял, выписал себе роту шлюх. А спиртного – старушка его охнет, увидев счет из бара, – одиннадцать бутылей за две недели!
– И знатный Веррэлл явится?
– Ни-ни, не состоящий в клубе постоянным. Да наглый пес и так бы не подумал. Максвелла, вот, не будет – не сможет, написал, оставить лагерь, доверил свой голос Эллису. Если вообще выпадет фишка голосовать, э? – прищурился Вестфилд, памятуя последнее столкновение с Флори.
– Это уж, видимо, на усмотрение Макгрегора.
– Ежели старик опять возжаждет сунуть сюда аборигена? Не момент. После бунта и все такое.
– Что там с бунтом, между прочим? – ухватился за побочный сюжет Флори, мечтая хотя бы оттянуть неизбежную свару. – Шушукаются, что в деревне опять неспокойно, похоже на правду?
– Бросьте думать, сэр! Струхнули черти. Тишь, как на диктанте в классе робких прилежных крошек. Скукотища.
Сердце у Флори оборвалось – в соседней комнате чирикнул голосок Элизабет. Вошел мистер Макгрегор, следом Эллис и Томас Лакерстин. Кворум был налицо (дамы избирательного права не имели). Облаченный в шелковый костюм мистер Макгрегор, умея и мельчайшим общественным деяниям сообщать надлежащую солидность, торжественно нес книгу протоколов.
– Ну что ж, друзья мои, – после обычных приветствий начал он, – коль все мы собрались, не приступить ли, м-м, к трудам праведным?
– Веди на бой, Макдуф! – усаживаясь, одобрил Вестфилд.
– Кликните кто-нибудь чертова бармена, – прошептал Лакерстин. – Я не могу, супружница услышит.
– Прежде чем мы приступим к повестке дня, – сказал мистер Макгрегор, отказавшись от виски и дождавшись, пока остальные выпьют, – не желаете ли, друзья мои, пробежаться по накопившимся с начала лета счетам?
Друзья отозвались молчанием, но мистер Макгрегор, с его пристрастием к строгой отчетности, принялся звучно смаковать колонки цифр. Мысли Флори блуждали далеко. Ох, какой рев скоро поднимется! Ураган взовьется, когда он все-таки предложит кандидатуру доктора! Элизабет за стенкой. Господи, хоть бы ей не очень было слышно! Затравленного, она будет еще сильнее презирать его. Получится ли нынче ее увидеть? Станет ли она разговаривать? Флори пристально смотрел на могучую, с четверть мили шириной, реку. На том берегу стайка людей, и кто-то, в изумрудном гонгбонге, подзывает плывущий мимо сампан. А посреди реки огромная индийская баржа еле-еле таранится против течения; для каждого рывка десяток худющих дравидов забрасывают длинные примитивные весла с лопастями в виде сердечек, а затем тащат их обратно, гибко разгибая скорченные фигурки, продвигая горой груженую посудину на ярд-другой. И снова, задыхаясь, кидают черные тощие тела вперед, проталкиваясь сквозь напирающие волны.
– А теперь, – внушительно объявил мистер Макгрегор, – главный пункт сегодняшней повестки дня, наиболее, э-э, я бы сказал, терпкий, вопрос о приеме в клуб представителя коренного населения. На предыдущем обсуждении…
– К чертям собачьим! – вскочил Эллис. – Опять, что ли, снова-здорово? Опять впихивать черномазых? Сейчас-то, после всего? Даже уж Флори небось не пикнет!
– Наш друг Эллис, кажется, удивлен? Мнения, я полагаю, успели отстояться.
– Успели, успели! Заявили мы уже, на хрен, свое мнение! Господи боже, это ж…
– Может быть, наш друг Эллис несколько успокоится и на минуту присядет? – со стоической терпимостью предложил мистер Макгрегор.
