Смысл сказанного проник даже сквозь шок, вызванный изгнанием Снежка. Животные почувствовали глубокое огорчение. Некоторые из них готовы были протестовать, но не могли сразу подыскать нужных аргументов. Даже Боксер был обеспокоен. Он заложил уши, несколько раз тряхнул гривой, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями, но так и не смог сообразить, что хочет сказать. Впрочем, нашлись и такие, что не были вполне косноязычны. Четверо молодых кабанчиков, сидевших в первом ряду, пронзительным визгом выразили своё несогласие, вскочили на ноги и начали говорить все сразу. Но тут собаки, окружавшие Наполеона, угрожающе заворчали — и кабанчики умолкли и опустились на свои места. А овцы завели хором «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо!» — и тянули этот клич чуть ли не четверть часа без перерыва, положив, таким образом, конец не начавшейся дискуссии.
Вскоре Пискун был послан ко всем животным Фермы для разъяснений.
— Товарищи, — сказал он, — я уверен: каждое животное, здесь присутствующее, ценит самопожертвование товарища Наполеона, дополнительный труд, который он взял на себя. Не думайте, товарищи, что руководить другими — удовольствие! Напротив, это — большая и нелегкая ответственность. Товарищ Наполеон сильнее всех верит, что все животные равны. Он был бы более чем рад предоставить вам самим право принимать все решения. Но ведь тогда вы могли бы принять неверное решение — и к чему бы это привело?! Предположим, вы решили бы согласиться с предложением этого полоумного Снежка и построить его глупейшую ветровейницу, А ведь этот Снежок, как мы теперь знаем, просто преступник!
— Он сражался храбро в Битве при Коровнике, — сказал кто-то.
— Одной храбрости мало, — сказал Пискун, — преданность и послушание важнее. А что касается Битвы при Коровнике, я полагаю, придет время и мы узнаем, что участие в ней Снежка сильно преувеличено. Дисциплина, товарищи, железная дисциплина! Вот лозунг наших дней. Один ложный шаг — и наши враги окажутся здесь. А ведь вы, я уверен, не хотите, чтобы вернулся Джонс?
И снова этот довод оказался неотразимым. Животные безусловно не хотели возвращения Джонса; и если воскресные Совещания с их неизбежными дебатами грозили возвращением Джонса, значит, Совещания не нужны. Боксер, который к этому времени успел всё продумать, выразил общее мнение: «Раз товарищ Наполеон так говорит, значит это правильно». И с этого времени он к своему личному девизу — «буду работать больше» — добавил ещё один: «Наполеон всегда прав».
Погода к этому времени выправилась, началась пора весенней пахоты. Сарай, где Снежок рисовал свои планы, был заперт: предполагалось, что чертежи с пола стерты. Каждое воскресение к десяти часам утра животные собирались к большому амбару, чтобы получить распоряжения на будущую неделю. Из могилы в саду достали череп Майора — отполированную временем чистую белую кость, — и укрепили его у подножия флага рядом с ружьем-пушкой. После подъема флага животным предлагалось почтительно продефилировать перед черепом, прежде чем войти в амбар. Теперь они усаживались не вперемежку, как раньше. Наполеон, Пискун и ещё один кабан по имени Меньшой, обладавший замечательной способностью слагать песни и стихи, садились на возвышении. Девять молодых псов полукругом располагались возле них, остальные свиньи усаживались позади. Вое другие животные сидели лицом к возвышению. Наполеон в отрывистой солдатской манере оглашал приказы на будущую неделю и после однократного исполнения «Звери Англии» животные расходились.
На третье воскресение после изгнания Снежка Наполеон несколько удивил собравшихся, сообщив, что ветряная мельница всё же будет строиться. Он не стал объяснять причин, по которым переменил свое мнение, а просто предупредил животных, что эта дополнительная задача потребует очень напряженного труда; не исключено, что придется даже уменьшить порции. Он объявил, что все чертежи уже закончены. Специальный комитет свиней работал над ними в течение последних трёх недель. Постройка мельницы и еще некоторых усовершенствований должна отнять два года.
В этот же вечер Пискун в частных беседах разъяснял животным, что на самом деле Наполеон никогда не был противником постройки мельницы. Напротив, именно он с самого начала был её сторонником, а тот план, что Снежок начертил на полу сарая, был украден им из бумаг Наполеона. Ветряная мельница, собственно, есть личное произведение Наполеона.
— А что же тогда он так упорно против неё выступал? — спросил кто-то. Чрезвычайно коварное выражение появилось на морде Пискуна.
— В этом проявилась замечательная хитрость товарища Наполеона, — сказал он. — Товарищ Наполеон сделал вид, что возражает против мельницы; это было маневрирование — надо было избавиться от Снежка — типа опасного и очень скверно влияющего на окружающих. А теперь, когда Снежок устранён с нашего пути, он не сможет помешать выполнению проекта. Эта штука называется тактикой, — сказал Пискун, и повторил несколько раз: «Тактика, товарищи, тактика! — покачиваясь из стороны в сторону и подергивая хвостиком в такт своему веселому смеху. Животные не были уверены, что поняли точное значение этого слова, но Пискун говорил так убедительно, а случайно оказавшиеся рядом три собаки рычали так грозно, что объяснение было принято без дальнейших расспросов.
Глава 6
Весь этот год животные трудились как проклятые, но чувствовали себя счастливыми. Они не жалели никаких усилий, никаких жертв, так как прекрасно сознавали, что работают для собственного блага и на благо своих потомков, а не для своры ленивых и вороватых дармоедов-людей.
Всю весну, всё лето они работали по десяти часов в день, а в августе Наполеон объявил, что придется работать и по воскресеньям. Правда, эта работа — строго добровольное дело, кто не пожелает — пожалуйста, только придется лишить их половины дневной порции. Но и при таком распорядке некоторая часть работы оставалась невыполненной. Урожай был несколько хуже, чем в прошлом году; к тому же два участка, которые следовало в самом начале лета засеять корнеплодами, не были засеяны — их не успели вспахать. Можно было предвидеть, что зима будет тяжелая.
Постройка мельницы оказалась сопряженной со значительными трудностями. Правда, на Ферме имелся хороший известняк, а песок и цемент были обнаружены в одном из складов, так что все строительные материалы были налицо; но сначала животные никак не могли придумать, каким образом дробить камень на куски нужного размера. Казалось, что единственным способом было дробление с помощью лома и кирки, но этими орудиями ни одно животное пользоваться не могло, так как требовалось умение работать, стоя на задних ногах. Прошли недели, растраченные в напрасных попытках; наконец, кто-то предложил использовать силу тяжести. Вдоль всего карьера валялись громадные куски камня, животные стали обвязывать их канатами, а затем все вместе: коровы, лошади, овцы — все, кто мог держать в зубах веревку — даже свиньи иногда присоединялись, в особо критические моменты, — тянули камни невероятно медленно вверх по склону, и затем переваливали через край; камни летели обратно в карьер и разбивались на мелкие куски. Перенести камень после того, как он был разбит, было сравнительно нетрудно. Лошади увозили груженые тележки, овцы тащили по куску каждая, и даже Мюриэль и Бенджамин впряглись в старую двуколку, чтобы внести свой вклад. К концу лета был собран достаточный запас камня, и под присмотром свиней началось строительство.
