Совершенно невозможный удар, на мой взгляд, сказал Гофф. Он как раз отвел свой кий, когда послышался вопль. Он позволил себе выражение, которое я не стану повторять.
Бедняжка Ларри, сказала Тетти, как будто он в этом виноват.
Ничего мне больше не говорите, сказал мистер Хеккет, это бесполезно.
Эти северо-западные небеса просто необыкновенны, сказал Гофф, не правда ли?
Такие чувственные, сказала Тетти. Думаешь, что все уже закончилось, а тут — оп! — они вспыхивают еще ярче.
Да, сказал мистер Хеккет, есть протуберанцы и протуберанцы.
Бедный мистер Хеккет, сказала Тетти, бедный милый мистер Хеккет.
Да, сказал мистер Хеккет.
Вы ведь, полагаю, не родственник Хеккетов из Гленкаллена? сказала Тетти.
Я там свалился с лестницы, сказал мистер Хеккет.
Сколько вам тогда было? сказала Тетти.
Год, сказал мистер Хеккет.
А где же была ваша дорогая матушка? сказала Тетти.
Где-то болталась, сказал мистер Хеккет.
А отец? сказала Тетти.
Отец тесал камни на Троне принца Уильяма, сказал мистер Хеккет.
Вы были совсем один? сказала Тетти.
Мне говорили, что там еще был козел, сказал мистер Хеккет.
Он отвернулся от упавшей в темном дворе лестницы, его взгляд устремился на поля и низенькие хлипкие стены, через ручей, по дальнему склону к уже погрузившемуся в тень обрыву и летнему небу. Он скользил по маленьким, залитым солнцем полям, взбирался от подножья на темный обрыв, слышал далекий перезвон молотков.
Она оставила вас во дворе совсем одного, сказала Тетти, с козлом.
Стоял прекрасный летний день, сказал мистер Хеккет.
Где же она околачивалась? сказал Гофф.
Я никогда ее не спрашивал, сказал мистер Хеккет. В пабе, или в церкви, или и там, и там.
Бедная женщина, прости ее Господи, сказала Тетти.
Ей-ей, я бы ему это не доверил, сказал мистер Хеккет.
Ночь наступает быстро, сказал Гофф, скоро совсем стемнеет.
Тогда мы все пойдем домой, сказал мистер Хеккет.
На другой стороне улицы остановился трамвай. Немного постоял, они услышали громкий гневный голос кондуктора. Затем трамвай двинулся дальше, оставив на тротуаре неподвижную одинокую фигуру, все меньше и меньше освещенную удалявшимися огоньками, пока ее не стало практически невозможно отличить от темной стены, что высилась позади нее. Тетти не была уверена, мужчина это или женщина. Мистер Хеккет не был вообще уверен, не свернутый ли это, к примеру, ковер или рулон брезента, обернутый в темную бумагу и перехваченный посередине веревкой. Гофф, не говоря ни слова, поднялся и поспешно пересек улицу. Тетти и мистер Хеккет видели его оживленную жестикуляцию, поскольку его пальто было светлым, и слышали его громкий возмущенный голос. Однако неподвижность Уотта, насколько они видели, была сродни каменной, а если он и говорил, то так тихо, что они его не слышали.
Мистер Хеккет не знал, когда он был заинтригован сильнее, более того — он не знал, когда он был так заинтригован. Не знал он также, что именно так его заинтриговало. Что же так интригует меня, сказал он, кого даже странное, даже сверхъестественное интригует так редко и так незначительно. В том, что я вижу, нет ничего по меньшей мере необычного, и все же я охвачен любопытством и изумлением. Ощущение, надо сказать, довольно приятное, но не думаю, что вынесу его дольше двадцати минут или же получаса.
Дама тоже была заинтересованной зрительницей.
Гофф снова присоединился к ним, порядком рассерженный. Я сразу его узнал, сказал он. Он употребил в адрес Уотта выражение, которое мы не будем здесь воспроизводить.
Последние семь лет, сказал он, он должен мне пять шиллингов, то есть шесть шиллингов девять пенсов.
Он не двигается, сказала Тетти.
Он отказывается платить, сказал мистер Хеккет.
Он не отказывается платить, сказал Гофф. Он предлагает мне четыре шиллинга четыре пенса. Это все, что у него есть.
Тогда он будет должен тебе только два шиллинга три пенса, сказал мистер Хеккет.
Не оставлять же мне его без гроша в кармане, сказал Гофф.
А почему бы и нет? сказал мистер Хеккет.
Он отправляется в путешествие, сказал Гофф. Если бы я принял его предложение, он был бы вынужден повернуть назад.
Возможно, для него это самое мудрое решение, сказал мистер Хеккет. Быть может, однажды, когда все мы будем мертвы, он, оглянувшись назад, скажет: Если бы только мистер Несбит принял…
Меня зовут Никсон, сказал Гофф. Никсон.
Если бы только мистер Никсон принял четыре шиллинга четыре пенса той ночью, я бы повернул назад, вместо того чтобы двигаться дальше.
По-моему, это в любом случае вранье, сказала миссис Никсон.
Нет-нет, сказал мистер Никсон, он очень честный человек, совершенно неспособный, я думаю, сказать неправду.
Ты мог бы принять хотя бы шиллинг, сказал мистер Хеккет, или шиллинг шесть пенсов.
Вон он, на мосту, сказала миссис Никсон.
Он стоял спиной к ним, очерченный от пояса и выше последними блеклыми клочьями дня.
Ты не назвал нам его имени, сказал мистер Хеккет.
Уотт, сказал мистер Никсон.
Никогда не слышала, чтобы ты его упоминал, сказала миссис Никсон.
Странно, сказал мистер Никсон.
Ты давно его знаешь? сказал мистер Хеккет.
Не скажу, что действительно его знаю, сказал мистер Никсон.
Смахивает на сточную трубу, сказала миссис Никсон. Где у него руки?
И с каких же пор ты его действительно не знаешь? сказал мистер Хеккет.
Дружище, сказал мистер Никсон, откуда этот внезапный интерес?
Не хочешь — не отвечай, сказал мистер Хеккет.
Ответить трудно, сказал мистер Никсон. Мне кажется, что я знаю его всю жизнь, хотя, наверно, когда-то это было не так.
Это как? сказал мистер Хеккет.
Он значительно моложе меня, сказал мистер Никсон.
И ты никогда его не упоминал, сказал мистер Хеккет.
Отчего же, сказал мистер Никсон, я вполне мог его упоминать, нет никаких причин не делать этого. По правде сказать… Он умолк. Он не предрасполагает к упоминанию, сказал он, есть такие люди.
Только не я, сказал мистер Хеккет.
Он ушел, сказала миссис Никсон.
Неужели? сказал мистер Никсон. Забавная штука, дружище, говорю тебе совершенно откровенно, когда я вижу его или думаю о нем, я думаю о тебе, а когда вижу тебя или думаю о тебе, думаю о нем. Понятия не имею, с чего бы это.
