Каким же сильным надо быть, если хочешь остаться самим собою!.. В джунглях Кайенны я знавал одного ягуара, который царствовал на островке. Шерсть у него вся вылезла, он окривел; когти, затупившиеся в битвах, уже почти и не могли защитить его. И все-таки он еще жил, и весь остров принадлежал ему; обезьяны и те избегают встречаться с ним взглядами; он был символом мощи. Его изможденное тело лучилось гордостью. Когда он умер, ни шакалы, ни грифы — урубу не притронулись к его трупу.
Я прожил жизнь своего друга ягуара… Джунгли, умеющие убивать, не тронули меня; они проявили милосердие ко мне, ибо я люблю их горячо и страстно, ибо я им обязан всем, ибо это они научили меня быть свободным. Джунгли — это враг честный и надежный, который наносит удар прямо в лицо, хватает сразу в охапку. Гнусный и недалекий противник, тот, кто истерзает и убежит, самый страшный враг в джунглях — это человек…
Когда я взял в чаще леса кусок земли, на котором построил себе дом, когда засеял свои поля, я столкнулся с врагом — зверем в обличье человеческом… Ах! Ужасающая схватка!..
Нет, у меня нет 35 миллионов…
Вообразите себе крепостного мужика Средних веков, который огородил бы свой кусок земли рогатинами и пожелал защитить собранный им урожай от вооруженного сеньора. А ведь я затеял именно это…
Своими успехами я обязан только собственному мужеству. Я не спекулянт и не жадный торгаш. Я колонист Антильских островов, который каждый год приезжает во Францию защитить свой урожай от грабителей…»
Тому, кто написал это письмо, всего сорок лет.
V. ШЕСТЬ МИЛЛИОНОВ ЗА ОДНОГО КРОКОДИЛА!
В глуши Перигорского чернолесья, нависая над извилистой долиной Дордони, высится древняя громада феодального замка Монфор…
«Во Франции еще оставался, — пишет Жан Гальмо в письме к мадам де Кайаве, — во Франции еще оставался уголок, куда не проникли ни Клуб Сотен гастрономов, ни стада коров Кука, ни мерзавцы-богатеи.
Дома, чьи крыши сложены из камней, долины, то полные приземистых и черных ореховых рощ, то нежные и изящные от серебристых тополей и, вздымающиеся над горизонтом в опаловой туманной дымке, те цитадели, что суть олицетворения этого народа, — бастионы, где еще живут души наших предков…
Вдали от железных дорог, на краю тысячелетнего леса, населенного вепрями, лисами, волками, Монфор сохранил врата, пояс укреплений, стены и рвы с самого Средневековья. Этот край всегда был полем битв и перепутьем, привлекавшим захватчиков.
Восстания рабов в железодобывающих шахтах, прилегающих к замку, в эпоху господства римлян; завоевание сарацинами; английская оккупация в XV веке превратили эти земли в ниву мучеников. Религиозные войны в XVI веке натравили Монфор на Сарлат, и в то же время крестьяне этой долины влились в то Восстание Кроканов, то, что залило кровью всю срединную Францию.
С террас замка Монфор видны на горизонте цитадели Домма, Бейнака и Кастельно, и лес, который разрезает четкая линия проложенной римлянами дороги, узкой и вымощенной, прямой как струна…»
Замок Монфор с некоторых пор стал собственностью Жана Гальмо, того самого деляги и заморского плантатора. Сейчас там царит безмолвие, ощущение агонии. Не слыхать больше рева автомобилей, самолетов, не заметно силуэта хозяина.
Что же произошло?
Кое-кто видел, как мсье Пашо, советник по судебным поручениям, входил внутрь, зажав под мышкой портфель, это было однажды утром, когда небеса цвета голубиного крыла и воздух уже так горяч.
Что же произошло? Что привело в это уединенное убежище мсье Пашо?..
Мы переносимся в 1921 год.
Вот уже без малого пять лет, как Жан Гальмо больше не «незаменимая правая рука» в крупном бизнесе; он отвоевал свою независимость.
Он работает в одиночку.
На сей раз он преуспел.
Стать свободным он попытался еще в 1913-м, но в отместку ему подпортили репутацию, и пришлось вернуться в строй.
«Колониальное владение Франции принадлежит небольшой группе крупных фирм, контролирующих экономическую жизнь нашей заморской империи. Синдикаты не терпят никакой конкуренции. Меня преследовали эти крупные феодальные сеньоры. Я вознамерился освободить от притесняющего их владычества тех плантаторов и мелких колонистов, которые, как и я, начинали с нуля».
Эти строки написаны Жаном Гальмо. Все тут недвусмысленно.
Подведем итог.
1906. Жан Гальмо сходит на берег в Гвиане в первый раз. Он привязывается к ней. Закладывает здесь основы своего будущего.
Его труд привлекает внимание жителей Гвианы и парижских капиталистов. Жан Гальмо добивается признания. Дом Кирис принимает решение обустроиться в Гвиане, и Жан Гальмо назначен управляющим фактории в Кайенне.
Он работает не покладая рук, преуспевает во множестве дел, придает неожиданный размах тому предприятию, за которое несет ответственность. Он в первый раз пытается обрести независимость и основывает самостоятельный торговый дом, называя его своим именем. Но ему еще не хватает солидности, и в 1913 году он возвращается на должность управляющего факториями дома Кирис.
1917. Жан Гальмо окончательно отпущен на волю.
«Конкуренция — необходимое условие для того, чтобы могли развиваться торговля и промышленность», — говорит он. Но такого мнения придерживаются не все…
Гвиана — одна из богатейших стран мира. Таков его лейтмотив.
Почему бы в ней не найтись местечку и для предприятия Жана Гальмо?
И, не возьмись он за это сам, его заставили бы все гвианцы, которым он стал верным и преданным другом. Ибо — вот он, человек, который как приехал сюда, так сразу и понял, что эти черные (равно как и индейцы) не какие-то там существа низшей расы, а такие же люди, да просто братья, а кроме того, ведь это их исконная земля; и поэтому то, что он производит, принадлежит и им тоже, и они должны иметь свою долю прибыли… Вот в чем весь секрет его успеха. В день его смерти страна восстанет против его врагов.
1917–1921.
Даты и события сменяются с калейдоскопической быстротой.
Жан Гальмо в Париже.
Он проявляет неслыханную жажду деятельности. Ему недостаточно множества ежедневной разнообразной коммерческой и финансовой работы: он ухитряется еще и каждое утро с четырех до семи находить время для литературного творчества — об этой отдушине он не забывает никогда.
Он открыл представительства в доме 14 на улице Дюфо. Вскоре многочисленные службы «Предприятий Жана Гальмо» обоснуются на Елисейских Полях.
Фактории, основанные им до этого, когда он еще был стеснен в возможностях, он восстанавливает в более широких масштабах. Его организаторский гений, широта кругозора, его необычайная оборотистость позволяют ему не задумываться о пределах своих начинаний.
