Не зная, куда себя девать от беспокойства, Хэммонд бросил еще один взгляд в сторону свидетеля. Похоже, дела у Мэри Эндикотт потихоньку двигались.
— Какие у нее были волосы? — спрашивала художница. — Короткие? Длинные?
— Примерно такие, — отвечал Джон Дэниэлс, показывая на свое плечо.
— Очень хорошо. Не заметили ли вы у нее челки?
— На лбу, вы хотите сказать? Нет. По-моему, она зачесывала волосы назад.
— Прекрасно. Волосы прямые или волнистые?
— Скорее волнистые. Они были такие.., пушистые.
— То есть волосы были распущены?
— Пожалуй, да. Я, знаете ли, не очень разбираюсь в прическах.
— Пролистайте этот каталог. Есть здесь похожая прическа? Джон Дэниэлс нахмурился и бросил незаметный взгляд на часы, но все же взял в руки журнал модных причесок и стал переворачивать страницы.
— Какого цвета они были? — допытывалась тем временем Эндикотт.
— Такие.., рыжеватые. Ну, не как морковка, конечно… Скорее, коричневатые с красноватым отливом.
При этих словах Дэниэлса Хэммонд почувствовал, как какая-то сила буквально потянула его к кровати.
— Золотисто-каштановые?
— Точно! — обрадовался свидетель и прищелкнул пальцами. — Именно! Я знал, что этот оттенок имеет свое название, но оно как-то выскочило у меня из головы.
Быстро двигая карандашом по бумаге, капрал Эндикотт набрасывала в своем блокноте лицо за лицом. Ширк, ширк, ширк — шуршал по бумаге грифель.
— Ну-ка, взгляните на это, — предложила она, протягивая Дэниэлсу свою работу.
— Ого, здорово! — восхитился тот. — Очень похоже, мэм, только у той леди были такие локоны вокруг лица.
— Такие?
— Точно! У нее была именно такая прическа.
— Превосходно. Теперь займемся губами. — Отложив в сторону журнал с прическами, художница взяла со стула каталог с изображением самых разных женских ртов. — Что вы можете сказать о ее губах, мистер Дэниэлс?
— Что она пользовалась помадой! — выпалил свидетель, и Эндикотт улыбнулась.
— Значит, вы обратили внимание на ее губы? — уточнила она, и Дэниэлс метнул на дверь затравленный взгляд, словно боялся увидеть там жену с кочергой в руке.
— Да. Они были примерно такими. — Он указал на один из стандартных рисунков. — Только нижняя губа была чуточку полнее.
Эндикотт взглянула на рисунок и быстро воспроизвела его в своем блокноте.
— Когда она смотрела на меня, мне показалось, что она улыбается, — добавил Дэниэлс, внимательно следивший за движениями ее карандаша.
— Вы видели ее зубы? — быстро спросила Эндикотт.
— Нет, она улыбалась, как улыбаются хорошо воспитанные люди. К примеру, когда оказываются вдвоем в лифте…
"Или когда их глаза внезапно встречаются в полутемном ресторане…” — пронеслось в мозгу Хэммонда, который никак не мог собраться с силами и взглянуть на лицо в блокноте Эндикотт, постепенно обретавшее индивидуальные и так хорошо знакомые ему черты. Он хотел даже закрыть глаза, хотя и знал, что это вряд ли поможет. Это лицо стояло перед его мысленным взором постоянно.
— Вот так? — Капрал Эндикотт развернула блокнот таким образом, чтобы Дэниэлсу было удобнее смотреть.
— Будь я проклят! — выдохнул член церковного хора. — Это она!..
Быстрый взгляд убедил Хэммонда, что Дэниэлс не ошибся. Это действительно была она.
К счастью для него, Смайлоу и Стефи были увлечены разговором и не заметили, как изменилось его лицо. Впрочем, Хэммонд постарался как можно скорее справиться с собой, поскольку негромкое восклицание свидетеля все же привлекло к себе их внимание. Они приблизились к койке, и Хэммонд слегка посторонился, давая Стефи место.
— Это не совсем точный портрет, но очень похоже, — уверил их Дэниэлс.
— Вы не заметили никаких особых примет, скажем, шрамов или пигментных пятен? “У нее была родинка на щеке”, — вспомнил Хэммонд.
— Кажется, у нее на щеке было что-то вроде небольшой родинки, но это совсем ее не портило, — ответил Дэниэлс. — На щеке, прямо под глазом.
— Не припомните… — начала Стефи.
— ..Под каким глазом? — закончил за нее Смайлоу. “Под правым”.
— Под левым… Нет, дайте-ка сообразить. Она стояла лицом ко мне, значит… Под правым. Точно — под правым! — Дэниэлс улыбнулся, явно гордясь собой.
— Вы не обратили внимания на ее глаза? Какого они были цвета?
— Нет. Боюсь, что нет.
«Темно-зеленые с желтовато-коричневыми крапинками. Широко расставленные. Ресницы густые, темные…»
— Вы говорили, что она была достаточно высокой. Не могли бы вы сказать поточнее?
"Примерно пять футов и шесть дюймов”, — припомнил Хэммонд.
Дэниэлс покачал головой.
— Она была повыше вас, мэм, — сказал он, глядя на Стефи. — Но ниже, чем мистер Смайлоу.
— Во мне пять футов и десять дюймов, — подсказал тот.
— Значит, примерно пять футов и шесть-семь дюймов, — заключила Стефи.
— Да, пожалуй, — согласился Дэниэлс.
— А вес?
"Сто пятнадцать фунтов”.
— Не знаю, она показалась мне довольно худой.
— Сто тридцать? — наугад предположил Смайлоу.
— Пожалуй, даже меньше. Сто двадцать, я бы сказал.
— Вы не помните, во что она была одета? — снова вступила Стефи. — В платье? “В юбку”.
— Либо в короткую юбку, либо в шорты, — сказал свидетель. — Я уверен, потому что я, знаете ли, обратил внимание на ее ноги. — Дэниэлс неловко усмехнулся. — Ну и какая-то майка, что ли… Этого я не запомнил.
"Белая короткая юбка. Коричневый трикотажный топик и такой же кардиган. Коричневые сандалии на ремешках. Бежевый кружевной лифчик с передней застежкой и такие же трусики”.
Эндикотт начала собирать свои блокноты и прочие принадлежности, запихивая их как попало в большую кожаную сумку. Готовый портрет она отдала Смайлоу, который быстро глянул на него и наклонился, чтобы пожать руку мистеру Дэниэлсу.
— Большое спасибо, сэр, — сказал он. — У нас есть ваш мейконский телефон, так что в случае необходимости мы свяжемся с вами там. Впрочем, надеюсь, что этого не понадобится. Еще раз спасибо.
— Я присоединяюсь к моему коллеге, — добавила Стефи и, улыбнувшись свидетелю, тоже направилась к выходу. Хэммонд же не нашел в себе сил что-либо сказать, поэтому просто кивнул мистеру Дэниэлсу на прощание.
В коридоре Стефи и Смайлоу поблагодарили капрала Эндикотт за отличную работу, а когда она уехала на лифте, прошли в холл, чтобы как следует рассмотреть составленный со слов свидетеля портрет и поздравить друг друга с удачей.
