— Если его светлость сможет принять меня, я бы предпочел не откладывать встречу.
— Я поеду вперед и узнаю, свободен ли герцог. Офицер проводит вас во дворец. — Агапито указал на одного из своих спутников и ускакал в сопровождении остальных.
Узкие улочки вывели путников на центральную площадь. По дороге Макиавелли спросил офицера, какую таверну он считает лучшей в городе.
— Я представляю себе, чем могут накормить меня эти добрые монахи, и не хочу ложиться спать на голодный желудок.
— «Золотой лев», — не задумываясь, ответил офицер.
Макиавелли обратился к курьеру:
— Проведешь меня во дворец, а затем отправляйся в «Золотой лев» и закажи нам ужин. А ты, Пьеро, проследи, чтобы лошадей поставили на конюшню. Курьер покажет тебе, как пройти в монастырь. Переметные сумы оставь Антонио (так звали одного из слуг), потом возвращайся во дворец и жди меня там.
Дворец, большое незатейливое здание — ибо Катарина Сфорца, построившая его, была женщиной прижимистой — располагался на центральной площади Имолы. Макиавелли и офицер спешились и прошли мимо часового. Офицер послал одного из солдат к первому секретарю герцога доложить об их приезде. Несколько минут спустя Агапито да Амала вошел в комнату, где ждал Макиавелли. Секретарь герцога, высокий смуглый мужчина с длинными черными волосами, маленькой черной бородкой и умными пронзительными глазами, отличался хорошими манерами и изящной речью. А его напускная искренность обманывала многих, кто недооценивал способности этого безгранично преданного Борджа человека. Эль Валентино умел подбирать людей, на которых мог полностью положиться. Агапито предложил Макиавелли пройти с ним. Герцог ждал посла Флоренции. Они поднялись по широкой лестнице и вошли в просторный зал с большим мраморным камином, над которым скульптор изваял руки отважной, но несчастной Катарины Сфорца, брошенной Борджа в тюрьму. Герцог стоял спиной к камину с весело потрескивающими поленьями. Кроме него в зале находился лишь кардинал Хуан Борджа, племянник папы Александра. Он сидел в кресле с высокой спинкой, вытянув ноги к огню.
Макиавелли поклонился герцогу и кардиналу, и Чезаре Борджа, подойдя к флорентийцу, взял его за руку и подвел ко второму креслу, стоящему у камина.
— Должно быть, вы продрогли и устали с дороги. Вы не голодны?
— Нет, ваша светлость. Прошу извинить меня, что явился к вам, даже не переодевшись, но я счел себя обязанным безотлагательно выполнить поручение Республики.
Макиавелли передал герцогу верительные грамоты. Тот мельком взглянул на бумаги и отдал их секретарю.
Чезаре Борджа был поразительно красив: высокий атлет с широкими плечами, мощной грудью и тонкой талией. Черная одежда еще больше подчеркивала его яркую внешность. Единственным украшением кроме перстня на указательном пальце правой руки был орден Святого Михаила, пожалованный герцогу королем Франции. Тщательно уложенные, густые золотисто-каштановые волосы достигали плеч. Прямой тонкий нос, большие красивые дерзкие глаза под изогнутыми бровями, четко очерченный чувственный рот дополняли усы и короткая бородка. Полная достоинства походка, величественная осанка говорили о праве повелевать. Макиавелли не раз задавался вопросом: откуда у отпрыска римской простолюдинки и толстого крючконосого испанского первосвященника, купившего себе папский престол, манеры великого принца?
— Я обратился к вашему правительству с просьбой прислать посла, потому что хотел бы знать истинное положение дел в наших взаимоотношениях. — Герцог четко выговаривал каждое слово.
Макиавелли произнес заранее подготовленную речь. И хотя Борджа внимательно его слушал, Макиавелли прекрасно видел, что все заверения Синьории в готовности сотрудничать с ним он воспринимал как ни к чему не обязывающие вежливые фразы. Наступило короткое молчание. Откинувшись на спинку кресла, герцог поглаживал орден, висящий на груди. Когда же он заговорил, в его голосе слышалось нескрываемое раздражение.
— Мои владения на большом протяжении граничат с вашими. Охрана границ требует колоссального напряжения всех сил. Однако мне хорошо известно, что ваш город недолюбливает меня. Вы пытались поссорить меня с папой и королем Франции. Хуже не обращаются даже с убийцей. Пришло время выбрать, друг я вам или враг.
У герцога был высокий мелодичный голос, но манера говорить, пожалуй, слишком резкая. Таким тоном разговаривают разве только с судомойками. Не каждый мог стерпеть это оскорбительное высокомерие. Но Макиавелли — опытный дипломат — умел скрывать свои чувства.
— Смею заверить вашу светлость: моему правительству не нужно ничего, кроме вашей дружбы, — вкрадчиво проговорил он. — Но оно не забыло, что вы позволили Вителлоццо вторгнуться на нашу территорию. Синьория, естественно, сомневается в вашей искренности.
— Вителлоццо действовал на свой страх и риск. Я не имею к этому никакого отношения.
— Но платите ему вы, и вам же он подчиняется.
— Экспедиция началась без моего ведома и без моей помощи. Не буду притворяться, секретарь, я не сожалею о происшедшем. Флорентийцы пренебрегли моим доверием и получили хороший урок. Когда я счел наказание достаточным, я приказал капитанам вывести войска. А они в результате затаили на меня злобу и строят козни за моей спиной.
Разумеется, Макиавелли не стал напоминать герцогу, что тот отозвал капитанов лишь после вмешательства короля Франции.
— Вы сами виноваты во всем, и за вторжение Вителлоццо должны винить только себя.
— Себя?! — с неподдельным изумлением воскликнул Макиавелли.
— Этого бы не произошло, если бы у вас хватило ума не казнить Паоло Вителли. Стоит ли удивляться, что его брат Вителлоццо решил отомстить вам. А помешав ему, я нажил себе врага.
Слова герцога требуют короткого пояснения. Флорентийцы долгое время осаждали Пизу. Генеральный штурм прошел неудачно, войска Республики потерпели жестокое поражение. Синьория возложила вину на командующего армией и наняла двух кондотьеров, в то время служивших королю Франции, — Паоло и Вителлоццо Вителли, назначив Паоло главнокомандующим. Войска вновь пошли на приступ. В крепостной стене образовалась брешь, и солдаты ворвались в Пизу. Но тут Паоло Вителли приказал отступать. По его словам, он сделал это во избежание ненужного кровопролития, так как не сомневался: город капитулирует. Однако Синьория решила, что Паоло их предал, и послала двух специальных уполномоченных вроде бы с деньгами для армии, а на самом деле — арестовать генералов. Ставка Паоло Вителли находилась в миле от Касчины; уполномоченные предложили встретиться в этом городе и обсудить ход военных действий. В честь Вителли был дан обед. А затем его арестовали, доставили во Флоренцию и казнили, хотя даже под пыткой он не признал своей вины.
— Паоло Вителли — изменник, — сказал Макиавелли. — Его судили и признали виновным. Совершенное им преступление заслужило смертной казни.
— Какая разница, виновен он или нет. А вот, убив его, вы допустили серьезную ошибку.
