— А… где же действительно находятся фотокопии? — поинтересовалась Кира.
— Их просто не существует, — ответил Андрей.
Где-то внизу на улице прогрохотал грузовик, задрожали оконные стекла.
Андрей и Кира встретились глазами. Но тут же им пришлось отвести взгляды; за ними наблюдал Лео.
Он-то и нарушил тишину. Лео поднялся и подошел к Андрею. Глядя на Андрея сверху вниз, Лео обратился к нему:
— Пожалуй, мне нужно поблагодарить тебя. Хорошо, считай, что я признателен тебе. Однако я бы не сказал, что благодарен тебе от всего сердца, потому что в глубине души я хотел бы, чтобы меня оставили там, где я был.
— Почему? — поднимая на Лео взгляд, удивился Андрей.
— Как ты считаешь, был ли Лазарь признателен Иисусу за то, что тот, как говорится в Библии, воскресил его из мертвых? Мне кажется, что не более, чем я тебе.
Андрей пристально посмотрел на Лео, лицо у него было суровым, в словах звучала угроза:
— Возьмите себя в руки. Ведь вам есть ради чего жить. Лео ничего на это не ответил, а только пожал плечами.
— Вам придется закрыть свой магазин. Постарайтесь найти другую работу. Лучше не очень заметную. Восторга это у вас не вызовет. Но придется потерпеть.
— Я не смогу.
— Сможете. Вы обязаны.
— Ты думаешь? — спросил Лео, и Кира заметила, что он смотрит прямо в глаза Андрею.
— Андрей, для чего тебе понадобилось рассказать нам о письме Серова? — поинтересовалась она.
— Просто, чтоб все знали… На случай, если со мной что-нибудь случится.
— Что с тобой может случиться, Андрей?
— Ничего… ничего страшного. — Поднимаясь, он добавил: — Разве только, что меня выгонят из партии.
— Но ведь твоя партия… значила для тебя… так много.
— Да, это так.
— Неужели теперь тебе безразлично, выгонят тебя или нет?
— Нет, для меня по-прежнему она значит очень много.
— Ты будешь… ненавидеть их за то… что они исключат тебя?
— Нет.
— Простишь их… когда-нибудь?
— Мне не за что их прощать. Видишь ли, я очень признателен за то, что было в прошлом, когда я состоял в партии. Я не хочу, чтобы они чувствовали себя виноватыми или увидели, что я их обвиняю. Я не покажу им и вида, что я все понимаю. Однако мне хотелось бы, чтобы они знали это.
— Хотя они больше не вправе о чем-либо тебя спрашивать… их, наверное, будет волновать вопрос… о жизни, которую они загубили…
— Когда они выгонят меня, я настоятельно попрошу их не беспокоиться обо мне. И мой случай… войдет в анналы… партии не как катастрофа, а как неприятное воспоминание. И тем же останется для меня.
— Мне кажется, они смогли бы удовлетворить твою просьбу… если бы они знали.
— Я был бы им благодарен… если бы мог.
Андрей повернулся и взял со стола шапку.
— Ну, мне нужно идти, — сообщил он, застегивая куртку. — Да, вот еще что: держитесь подальше от Морозова. Он, конечно, уедет из города, но не навсегда. Он вернется и возьмется за новые махинации. Будьте осторожны. Он всегда выйдет сухим из воды, а вы будете за все отдуваться.
— Мы… тебя еще увидим, Андрей? — спросила Кира.
— Конечно. Я буду очень занят… некоторое время. Но потом я зайду… Спокойной ночи.
— Всего хорошего, Андрей.
— Подожди минутку, — спохватился Лео. — Я хочу у тебя кое-что спросить.
Держа руки в карманах, он подошел к Андрею: его слова медленно слетали с уст:
— Скажи, для чего ты все это сделал? Что у тебя с Кирой? Андрей бросил взгляд на Киру. Она стояла молча, с высоко поднятой головой и смотрела на мужчин. Кира все предоставила на усмотрение Андрея.
— Мы просто друзья, — объяснил он.
— Всего хорошего, -— сказал Лео.
Дверь за Андреем закрылась, затем хлопнула дверь в комнате Лавровых; вскоре в тишине раздался скрип открывающейся и закрывающейся двери коридора. Вдруг Кира сорвалась с места. Лео не смог рассмотреть ее лица. Он только услышал звук, который был чем-то средним между стоном и плачем. Она выбежала из комнаты; дверь за ней с шумом захлопнулась и задребезжали подвески на люстре.
Кира слетела по лестнице и выскочила на улицу. Шел снег. Она почувствовала, как воздух, подобно струе пара, обжег ее оголенную шею. Ее комнатные туфли были слишком тонкими и легкими для снега. Заметив удаляющуюся высокую фигуру Андрея, она бросилась вслед за ним, окликнув его по имени.
Андрей обернулся и, задыхаясь, проговорил:
— Кира! Такой снег, а ты без пальто!
Он схватил ее за руку и потащил обратно в плохо освещенный подъезд.
— Возвращайся! Немедленно! — приказал Андрей.
— Андрей… — заикалась Кира, — я… я…
В свете отдаленного фонаря она увидела мягкую нежную улыбку на лице Андрея. Он стоял, смахивая рукой снежные хлопья с ее волос.
— Кира, ты не считаешь, что так будет лучше? — прошептал он. — Мы не будем ничего говорить — ведь и без слов… мы знаем, что понимаем друг друга и что у нас с тобой так много общего?
— Конечно, Андрей, — согласилась она.
— Не беспокойся обо мне. Ты мне обещала это. Возвращайся сейчас домой, а то простудишься.
Кира подняла руку, и ее пальцы медленно и осторожно скользнули по щеке Андрея, от шрама на виске до подбородка, как будто кончики ее дрожащих пальцев могли сказать ему то, о чем она молчала. Андрей взял ее руку и прижал к губам. Где-то на улице проехал автомобиль; через стеклянную дверь резкий свет фар, скользнув по их лицам, пробежал по стене и исчез. Андрей выпустил руку Киры. Она повернулась и не спеша начала подниматься по лестнице. Она услышала, как позади нее открылась и закрылась дверь. Кира не обернулась.
Когда она вошла в комнату, Лео звонил по телефону:
— Алло, Тоня!.. Да, я только что вышел… Потом все тебе расскажу… Конечно, приезжай прямо сейчас… Возьми с собой что-нибудь выпить. У меня в доме нет ни капли…
* * *
Андрея Таганова перевели из ГПУ на должность библиотекаря в Ленинский уголок кружка домохозяек в пригороде Ленинграда — в Лесном.
Кружок размещался в бывшей церкви. Это было старое деревянное здание, продувавшееся насквозь ветрами, от которых шуршали яркие плакаты; в центре осевшую крышу подпирала перекосившаяся некрашеная балка; окно, в котором торчали остатки стекла, было заколочено досками; отапливала помещение чадившая вовсю «буржуйка». Над бывшим алтарем висело знамя из красного ситца, по стенам были развешены вырезанные из журналов картинки с изображением Ленина: «Ленин в детстве», «Ленин студент», «Ленин, выступающий с приветственной речью перед Петроградским Советом Народных Депутатов», «Ленин в кепке», «Ленин без кепки», «Ленин в Совнаркоме», «Ленин в гробу». В комнате стояли полки с книгами в бумажном переплете, стенд с лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и гипсовый бюст Ленина, на подбородке которого виднелась полоска засохшего клея.
