— О, я убеждена, что он умер, — заявила Руфь. — Подумайте только: прошло уже пять месяцев, целых пять месяцев со дня его отъезда! Если бы он был жив, сколько писем он успел бы написать за это время!
В этом действительно было что-то странное, и м-р Росс, подумав с минуту, сказал:
— Да!.. Мы ждали, сколько было можно, а теперь пора действовать.
— О, м-р Росс! что вы хотите этим сказать? — воскликнула Руфь дрожащим от волнения голосом.
— То, что наша армия, которая действует в Сибири, пропасть никуда не могла, и я думаю, что всегда можно будет найти способ войти с ней в сношение.
— О! — произнесла Руфь слабым голосом, и даже губы ее побелели. — Я, право, не знаю, смогу ли я на это решиться… решиться узнать… Если я услышу, что он умер… если я наверное это узнаю…
— Послушай, дитя, — сказал м-р Росс, — несчастья, которые мы себе придумываем, всегда хуже тех реальных несчастий, которые приносит нам жизнь. Мне нужно получить сведение о моем надсмотрщике за плотниками, и я его получу.
Сказав это, м-р Росс подошел к телефону, позвонил и попросил соединить с м-ром Джеком Коффи из Сан-Элидо, хозяином фуражного склада.
— Алло, Джек!.. Да, мы теперь все сейчас здесь. А как старик?.. Дело в том, что мне сейчас нужен этот ваш… я забыл его имя… одним словом — этот член конгресса от вашего округа. Я никогда еще не обращался к нему с просьбой, хотя и имел на это право в силу всего, что я для него сделал для того, чтобы прошла его кандидатура. Но вот сейчас он мне нужен. Телеграфируй ему и скажи, чтобы он похлопотал в Военном департаменте и навел справки о том, где находится в данное время некий Поль Аткинс и как его здоровье. У тебя есть карандаш, Джек?.. Запиши.
И, обернувшись к Руфи, он сделал ей знак и продолжал говорить под ее диктовку:
— Сорок седьмой Калифорнийский полк, американская экспедиционная армия, действующая в России. Написал? Так. Я прошу Военный департамент сделать по кабелю справку и этим же путем сообщить ответ. Пошли по телеграфу члену конгресса двадцать пять долларов — приблизительно то, что будет стоить справка. Если меньше — сдачу возвращать не надо. Сегодня вышлю тебе почтой чек. Необходимость такой справки можешь объяснить, если окажется нужным, болезнью кого-нибудь из семьи. Скажи, что получить немедленный ответ — вопрос жизни и смерти… Буду очень тебе благодарен, Джек. И если тебе будет нужен газолин для твоего автомобиля — всегда к твоим услугам… У нас сейчас строится новая рафинерия… А как тебе нравится последний дивиденд компании?.. Ха-ха-ха!.. Ну, до скорого!
В течение целых двух дней Руфь со страхом и надеждой смотрела на телефон и задерживала дыхание всякий раз, когда раздавался звонок. И вот наконец позвонили из Сан-Элидо, и к телефону подошел Бэнни. Держа трубку у уха, он повернулся к Руфи и быстро проговорил:
— Телеграмма от члена конгресса Лизера. Военный департамент извещает, что Поль в Иркутске и совершенно здоров…
Он не кончил.
Руфь громко вскрикнула, — она стояла в это время у обеденного стола, — пошатнулась, хотела за него ухватиться, но не смогла… Бэнни, бросив телефонную трубку, успел схватить ее и осторожно опустить на пол. Она лежала неподвижно на полу мертвенно-бледная, холодная, без чувств. Бэнни принялся прыскать на нее водой, и когда она пришла в себя, то начала громко плакать, всхлипывать, как маленький ребенок.
Вспомнив, что он не успел повесить трубку, Бэнни бросился опять к телефону (их еще не разъединили), извинился перед м-ром Коффи и поблагодарил его, причем старался не позволять своему голосу дрожать. Но это ему плохо удавалось. Дело в том, что как он, так и его отец гораздо больше беспокоились о Поле, чем это доказывали.
Когда Руфь совсем успокоилась и могла сидеть и улыбаться, м-р Росс спросил:
— Иркутск? Где это такое?
— На озере Байкал, — быстро ответила молодая девушка. — В центре Сибири.
— Здорово! — сказал м-р Росс. — Это называется хорошо знать географию!
Тогда Руфь достала с полки старый атлас Поля и нашла карту Сибири. Оказалось, что она знала ее наизусть вплоть до названий всех станций Великого сибирского железнодорожного пути: Омск, Томск, Тобольск… М-ра Росса забавляли эти названия, и он заставил ее повторять их несколько раз подряд. Так же хорошо знала она и физическую географию страны: какие народы ее населяли, ее флору и фауну; все ее главные предметы промышленности — меха, строевой лес, пшеницу, молочные продукты.
Беда была только в том, что все эти ее сведения были очень давнишние: атласу было уже двадцать с лишком лет. Поэтому Руфь решила в тот же день отправиться в Розевилль, взять там в библиотеке новый атлас и посмотреть еще какие-нибудь книжки по этому вопросу. Бэнни взялся ее туда отвезти, и они нашли требуемый атлас с фотографическим снимком Иркутска, на котором была изображена городская площадь, а на ней несколько зданий, похожих на церкви или мечети, с круглыми башнями и с остроконечными крышами. На земле лежал снег, и стояло несколько саней, запряженных лошадьми, вокруг шеи которых была надета какая-то странная, высокая, круглая дуга.
— Там всегда страшно холодно, — говорила Руфь, — а Поль совершенно не привык к холоду.
Но Бэнни рассмеялся и сказал ей, чтобы она об этом не беспокоилась, так как Полю давно уже выдали, наверное, все необходимые теплые вещи. Ни в какую еще войну о солдатах не заботились так, как в эту. В этом отношении все было идеально оборудовано, и до тех пор, пока железнодорожный путь будет оставаться открытым, никто ни в чем не будет нуждаться.
Но всего этого для Руфи было еще недостаточно. Ей надо было, чтобы Поль вернулся домой. Неужели же даже теперь, когда война была кончена, его еще будут держать в Сибири?
На это Бэнни сказал, что ей следовало бы вооружиться терпением, так как перемирие представляет собой нечто другое, чем мир: начнутся долгие переговоры, а до их окончания армия не могла быть распущена. Вот когда мир будет уже окончательно заключен, Поля можно будет ждать домой. Так как нельзя же было думать, чтобы американские войска продолжали занимать Великий сибирский железнодорожный путь тогда, когда воевать никто уже больше не собирался. Говоря это, Бэнни рассмеялся: ему самому показалось смешным то, что он говорил. И Руфи тоже стало смешно. Так еще невинны были эти дети калифорнийских лесов, так несведущи были они во всех хитросплетениях мировой дипломатии.
XI
Бэнни провел в Парадизе целую неделю, охотясь с отцом за перепелками и обдумывая серьезные вопросы. В один прекрасный день он сказал отцу:
— Папочка, я боюсь, что ты во мне разочаруешься, но факт тот, что я хочу поступить в университет.
— В университет? Помилуй, сынок, зачем это тебе вдруг понадобилось?
Испуганное, недоумевающее выражение появилось на лице м-ра Росса. Но он был старым лицемером и прекрасно знал, что, собственно, заставляло Бэнни так говорить. Да и он сам много раз об этом думал.
