Листок выскользнул у меня из рук и, выписав пару кругов, приземлился на пол. Я встал. Глянул в зеркало. Мой рот был открыт. Я отошел к портрету Хэкмута на противоположной стене и ощупал пальцами строгое лицо, смотревшее прямо на меня. Затем я поднял письмо и перечитал. Перечитав, открыл окно, выпрыгнул наружу и рухнул на сочную траву склона. Мои пальцы терзали траву, я открыл рот и впился зубами в землю, я выдирал пучок за пучком. Наконец я разревелся. О, Господи, Хэкмут! Ну, как можно быть таким необыкновенным человеком? Как вообще это возможно? Наревевшись, я забрался обратно в комнату и отыскал в конверте чек. Чек на 175 долларов! Я снова был богат. 175! Артуро Бандини — автор рассказов «Собачка смеялась» и «Давно утраченные холмы».
И снова я стоял перед зеркалом и грозил кулаком. Эй вы люди, я здесь! Посмотрите на великого писателя! Вглядитесь в мои глаза, люди. Глаза великого писателя! Обратите внимания на мой подбородок, люди. Подбородок бессмертного автора. Рассмотрите эти руки, ребята. Руки, которые создали «Собачка смеялась» и «Давно утраченные холмы». Я погрозил указательным пальцем. А что касается вас, Камилла Лопес, то я хочу видеть вас сегодня же вечером. Я желаю поговорить с вами, Камилла Лопес. И я предупреждаю вас, Камилла Лопес, что вы имеете дело не с кем-нибудь, а с Артуро Бандини, писателем. Запомните это, будьте так любезны.
Миссис Харгрейвс разменяла мой чек. Я погасил задолженность и оплатил ренту за два месяца вперед. Она выписала мне квитанцию, но я отмахнулся:
— Пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Харгрейвс. Я доверяю вам целиком и полностью.
Но она настаивала, и я сунул квитанцию в карман. Затем достал пять долларов и положил ей на стол.
— Это вам, миссис Харгрейвс, за то, что вы были так терпеливы.
Теперь запротестовала она.
— Не смешите! — и протянула деньги обратно.
Я не взял и направился к выходу, она выскочила за мной на улицу.
— Мистер Бандини, я требую, чтобы вы забрали эти деньги.
Фи, какие-то пять долларов — пустяк. Я замотал головой:
— Миссис Харгрейвс, я категорически отказываюсь брать их.
Мы спорили и торговались, стоя под палящим солнцем посередине тротуара. Она была непреклонна. Она требовала забрать деньги. Я снисходительно улыбался.
— Мне очень жаль, миссис Харгрейвс, но я никогда не меняю своих решений.
Она ушла бледная от гнева, держа пятидолларовую купюру между пальцев, словно несла за хвост дохлую мышь. Я стоял и качал головой. Пять долларов! Из-за каких-то ничтожных грошей беспокоить Артуро Бандини, плодовитого автора великого редактора Хэкмута.
Я направился в центр города, пробиваясь через раскаленные тесные улицы к магазину «Май». Это был лучший костюм, который я когда-либо покупал, в коричневую полоску и с двумя парами штанов. Теперь я всегда мог быть прилично одет. Еще я купил двухцветные ботинки — бело-коричневые, несколько рубашек, кучу носков и шляпу. Моя первая шляпа — темно-коричневая, настоящий фетр на шелковой подкладке. Штаны требовали доработки, и я попросил продавцов поторопиться. Все было готово моментально. За занавеской кабинки я облачился во все новое, завершив переодевание водружением шляпы. Мою старую одеженку клерк упаковал в коробку, но я отказался забирать ее. Я распорядился, чтобы они вызвали «Армию спасения» и отдали ее им, а остальные мои покупки доставили в отель. На пути к выходу я приобрел две пары солнцезащитных очков. Остаток дня я убил, приобретая разные мелочи. Купил сигарет, леденцов и цукатов. Затем две пачки дорогой бумаги, резиновых ластиков, скрепок, блокнот, маленький шкафчик-регистратор и дырокол. К этому присовокупил недорогие часы, настольную лампу, расческу, зубную щетку и пасту, лосьон для волос, крем для бритья, лосьон для лица и аптечку. Заглянув в галантерейную лавку, я пополнил свой багаж парочкой галстуков, новым ремнем, цепочкой для часов, носовыми платками, халатом и шлепанцами. Наступил вечер, я уже больше не мог тащить накупленное. Взял такси и поехал в отель.
Я утомился. Пот просачивался сквозь мой новый костюм и стекал по ногам до самых лодыжек. Но это была приятная усталость.
Я принял душ, смягчил кожу лосьоном, вычистил зубы новой щеткой и свежей пастой. Затем побрился, используя купленный крем и наконец уложил волосы, смочив их лосьоном. Некоторое время я расхаживал по комнате в халате и сланцах, раскладывая свои новые письменные принадлежности и покуривая хорошие ароматные сигареты. Да, еще я поглощал леденцы.
Курьер из магазина принес большую коробку с остальными покупками. Открыв ее, я обнаружил не только новые вещи, но и мое старое шмотье. Его я засунул в мусорную корзину. Пришло время снова одеваться. Все по очереди: новые трусы, первосортная сорочка, носки и брюки. Затем: галстук, ботинки и пиджак. Встав перед зеркалом, я надел шляпу, сдвинул ее слегка на один глаз и исследовал результат. Отражение было мне знакомо, но лишь смутно. Сначала мне не понравился галстук, я скинул пиджак и повязал другой. Но и замена меня не устроила. Внезапно я почувствовал раздражение на все остальное. Жесткий воротничок душил, ботинки давили, штаны источали запах одежного магазина и были слишком узки в промежности. С висков заструился пот, шляпа слишком сильно стискивала череп. По всему телу пошел зуд, а когда я попробовал подвигаться, одежда зашуршала, словно бумажный пакет. Мой нюх уловил резкое зловоние лосьонов, я поморщился. Черт возьми, что же стряслось с прежним Бандини, автором рассказа «Собачка смеялась»? Разве мог этот разряженный, полузадушенный клоун создать такое произведение, как «Давно утраченные холмы»? Я скинул все с себя, смыл запахи с кожи и волос и влез в старую одежду. Она была рада принять меня обратно и льнула к телу со сдержанным восхищением, а мои истерзанные ноги с легкостью скользнули в старые ботинки, как будто в мягкую весеннюю траву.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Я отправился в «Колумбийский буфет» на такси. Водитель подрулил к самому краю тротуара и остановил прямо напротив открытой двери. Я вылез и протянул ему двадцатидолларовую купюру. У него не оказалось сдачи. Я был только рад этому, потому что пока я искал купюру помельче в дверях появилась Камилла. Нечасто к дверям «Колумбийского буфета» подкатывало такси. Небрежно кивнув, я прошел в салун и сел за свой столик. Я перечитывал послание Хэкмута, пока она пыталась заговорить со мной.
— Вы сердитесь на меня?
— С чего бы это?
Она заложила руки за спину и опустила взгляд себе под ноги.
— Ничего не замечаете?
На ней были новые белые туфли-лодочки высоком каблуке.
— Они очень симпатичные, — я мельком взглянул на обнову и снова обратился к чтению.
Она смотрела на меня, надув губы.
— Извини, дела, — проронил я.
— Будете что-нибудь заказывать?
— Сигару, желательно из Гаваны.
Она сходила и принесла коробку.
— Четвертак.
