Мадам Мерль улыбнулась со своей неизменной благожелательностью.
– Это сложный вопрос – надо подумать По-моему, твой отец будет только рад, если его заботливая дочурка приготовит чай. Это входит в обязанности маленькой хозяйки – когда она становится взрослой.
– По-моему, тоже, мадам Мерль! – воскликнула Пэнси. – Я приготовлю очень вкусный чай – вот увидите. Положу по чайной ложке на каждую чашку.
И она захлопотала у столика.
– Мне – две ложки, – заявила графиня, которая, как и мадам Мерль, еще несколько минут наблюдала за девочкой. – Послушай, Пэнси, – вдруг сказала она после паузы, – что ты думаешь о твоей гостье?
– Она не моя – она папина, – возразила Пэнси.
– Мисс Арчер приехала и к тебе, – сказала мадам Мерль.
– Да? Я очень рада. Она была со мной очень мила.
– Стало быть, она тебе нравится? – спросила графиня.
– О, она – прелесть, прелесть, – проговорила Пэнси особенно нежным светским голоском. – Она мне чудо как понравилась.
– А твоему папе? Как ты думаешь – она ему тоже понравилась?
– Право же, графиня… – пробормотала мадам Мерль предостерегающе. – Пойди, позови их чай пить, – сказала она девочке.
– Мой чай им непременно понравится! Вот увидите! – воскликнула Пэнси и побежала звать отца и Изабеллу, все еще беседовавших у края террасы.
– Коль скоро вы прочите мисс Арчер ей в матери, мне думается, не безынтересно узнать, нравится ли она девочке, – сказала графиня.
– Если ваш брат пожелает жениться вторично, то не ради Пэнси, – ответила мадам Мерль. – Ей в ближайшее время минет шестнадцать, и не мачеха ей понадобится, а муж.
– А мужа вы ей тоже предоставите?
– Я, несомненно, постараюсь, чтобы она удачно вышла замуж. Как и вы, надеюсь.
– Вот уж нет! – воскликнула графиня. – Уж кто-кто, а я-то знаю, что такое замужество. В моих глазах ему не высока цена.
– Вы вышли замуж неудачно. Вот почему я об этом и говорю. Когда я произношу слово «муж», я имею в виду хорошего мужа.
– Таких не бывает. Озмонд не будет хорошим мужем.
Мадам Мерль на мгновение закрыла глаза.
– Вы чем-то очень раздражены, – вдруг сказала она. – Не знаю, право, чем. Но я убеждена, что вы не станете возражать, если в свое время ваш брат женится или племянница выйдет замуж. Что касается Пэнси, то, не сомневаюсь, мы, когда придет пора, вместе будем иметь удовольствие приискивать ей мужа. Ваши знакомства придутся здесь очень кстати.
– Да, я раздражена, – отвечала графиня. – Вы часто меня раздражаете. От вашего хладнокровия с ума можно сойти. Вы – поразительная женщина!
– Нам лучше действовать заодно, – проговорила мадам Мерль.
– Это что? Угроза? – спросила графиня, вставая.
Мадам Мерль покачала головой с таким видом, словно подтрунивала над ней:
– Да, вам действительно не хватает моего хладнокровия!
Изабелла и Озмонд не спеша приближались к ним; Изабелла держала Пэнси за руку.
– И вы утверждаете, будто верите, что она будет с ним счастлива? – спросила графиня.
– Если Озмонд женится на мисс Арчер, он, полагаю, будет вести себя как джентльмен.
Графиня судорожно задвигалась, переменив несколько поз.
– Как большинство джентльменов, хотите вы сказать? Вот уж действительно одолжил бы! Да, Озмонд, слов нет, джентльмен, мне, его сестре, об этом не надобно напоминать. Но неужели он полагает, что ему ничего не стоит жениться на любой девушке – на любой, какая ему приглянется? Слов нет, он джентльмен, только, смею сказать, в жизни – да, да, в жизни – не встречала человека, у которого было бы столько претензий. А на чем они основаны – не знаю. Я ему родная сестра и уж, поверьте, знала бы, если было бы что знать. Кто он такой, позвольте спросить? Что такого совершил? Будь он отпрыском знаменитого рода – теки в его жилах голубая кровь, – мне, я полагаю, было бы об этом известно. Если бы наша семья прославилась подвигами или как-нибудь иначе отличилась. я бы первая кричала об этом на всех углах: такие вещи весьма по мне. Но ведь ничего же не было – ровным счетом ничего. Слов нет – наши родители были прелестные люди, но такими же, без сомнения, были и ваши. Нынче все – прелестные люди. Даже я попала в это число; не смейтесь – мне недавно буквально так и сказали. Что же до Озмонда, он всю жизнь ходит с таким видом, будто он прямой потомок богов.
– Говорите, что хотите, – возразила мадам Мерль, которая внимала этому потоку красноречия с достаточным вниманием, хотя глаза ее глядели в сторону, а руки оправляли оборки на платье, – но вы, Озмонды, – благородный род, и кровь ваша, должно быть, течет из очень чистого источника. И ваш брат – человек незаурядного ума – убежден, что это так, хотя и нет тому доказательств. Пусть из скромности вы не хотите это признать, но вы и сами очень аристократичны. А ваша племянница? Это же маленькая принцесса! И тем не менее, – заключила мадам Мерль, – Озмонду будет не просто добиться руки мисс Арчер. Но его право попробовать.
– Надеюсь, она ему откажет. Это немного собьет с него спесь.
– Не будем забывать, что ваш брат – один из глубочайших людей на свете.
– Вы мне это уже не раз говорили, но я так и не обнаружила, что он все-таки сделал.
– Что он сделал? Он не сделал ничего, что пришлось бы переделывать. И умел ждать.
– Ждать денег мисс Арчер? Кстати, сколько у нее на счету?
– Я не это имела в виду, – возразила мадам Мерль. – А на счету у мисс Арчер семьдесят тысяч фунтов.
– Жаль, что она так мила, – заявила графиня. – Для этой жертвы сгодилась бы любая девица. А она на голову выше других.
– Не будь она выше других, ваш брат и не взглянул бы на нее. Он должен иметь все самое лучшее.
– О да, – подтвердила графиня, когда они уже шли навстречу приближающейся группе. – Ему нелегко угодить. Оттого-то я и трепещу за счастье вашей протеже.
26
Гилберт Озмонд стал бывать у Изабеллы, иными словами, в палаццо Кресчентини. У него имелись там и другие знакомые, которым – как миссис Тачит, так и мадам Мерль – он всегда оказывал должное внимание; но первая из поименованных дам не преминула отметить, что за истекшие две недели сей джентльмен наведывался в ее дом пять раз, и тотчас сравнила этот факт с другими, вспомнить каковые ей не составило труда. До сей поры дань, которую Озмонд платил достоинствам миссис Тачит, не превышала двух визитов в год, к тому же они никогда не падали на те, регулярно повторявшиеся, периоды, когда под ее кровом гостила мадам Мерль. Стало быть, он бывал не ради мадам Мерль: эти двое были давними знакомыми, и ради нее он не стал бы себя утруждать. К Ральфу он не питал приязни – это ей сказал сам Ральф, – и трудно было предположить, что Озмонд вдруг воспылал нежностью к ее сыну. Ральф оставался невозмутим: он прикрывался какой-то мешковатой учтивостью, болтавшейся на нем, как сшитое не по мерке пальто, которое он тем не менее носил, не снимая; он считал Озмонда человеком превосходно воспитанным и изъявлял готовность в любое время оказывать ему гостеприимство. Однако он не льстил себя мыслью, что визитами этого гостя обязан его желанию загладить прежнюю несправедливость; он читал сложившуюся ситуацию с достаточной четкостью. Озмонда привлекла Изабелла, и, по совести говоря, с полным основанием. Он был знатоком, любителем всего изысканного, и столь редкостное явление, естественно, его заинтересовало Поэтому, когда миссис Тачит поведала сыну, что ей ясно, о чем думает мистер Озмонд, Ральф ответил, что придерживается одного с ней мнения Миссис Тачит уже давно отвела этому джентльмену место в скудном списке своих знакомств, хотя и смутно удивлялась, с помощью каких ходов и уловок, разумеется неприметных и обдуманных, он всюду успешно проникает. Частыми посещениями он ее не утомлял и, значит, не грозил превратиться в обузу, но более всего к нему располагало то, что он так же явно мог обходиться без нее, как и она без него, – а это, неведомо почему, всегда казалось миссис Тачит достаточным основанием, дабы позволить свести с собою знакомство. Однако ее вовсе не тешило, что сей джентльмен взял себе в голову жениться на ее племяннице. Для Изабеллы такой брак был бы просто чудовищной глупостью! Миссис Тачит не забыла, как эта юная особа отказала пэру Англии; и вот теперь девушка, которую не смог завоевать лорд Уорбертон, удовлетворится неким безвестным американским дилетантом, вдовцом средних лет с нелепой дочкой и сомнительным доходом! Нет, это не укладывалось в представлении миссис Тачит о том, что такое успех. Напомним, кстати, эта леди смотрела на брак не с чувствительной, а с деловой стороны – точка зрения, в пользу которой многое что говорит. «Надеюсь, ей не придет в голову блажь его слушать», – сказала она сыну. Но Ральф ответил, что слушать для Изабеллы – одно дело, а отвечать другое, и насколько ему известно, она уже дважды выслушивала, как сказал бы отец, другую договаривающуюся сторону, но, в свою очередь, заставила и ту кое-что выслушать. Ральф упивался мыслью, что знает Изабеллу всего несколько месяцев и вот опять станет свидетелем того, как очередной поклонник будет дожидаться милости у ее ворот. Она хотела узнать жизнь, и судьба шла ей в этом навстречу: вереница блестящих джентльменов, один за другим преклонявших пред ней колени, предоставляла не худшие возможности удовлетворить ее желание. Ральф предвкушал удовольствие увидеть четвертого, пятого, десятого рыцаря, штурмовавшего эту твердыню; он отнюдь не думал, что она остановится на третьем. Она откроет ворота и снизойдет до переговоров, но, конечно же, не позволит номеру третьему переступить порог. Примерно в подобном стиле он изложил свои соображения миссис Тачит, которая смотрела на него во все глаза, словно сын танцевал перед ней джигу. Он говорил столь образно и витиевато, что с тем же успехом мог бы обратиться к ней на языке жестов, на котором общаются между собой глухонемые.
