Вчера, в который раз просматривая дело Маккоркл, он наткнулся на имя человека, который в тот вечер обслуживал бар в «Веселом фургоне». Насколько мог вспомнить Эззи, Паркер Джи тогда упорно не желал сотрудничать со следствием. Может быть, за двадцать два года его мнение изменилось? Все дело было в том, что Эззи не знал, где теперь его искать.
Он решил начать с таверны. С того лета она претерпела несколько перевоплощений. Подъехав к пустой автостоянке, Эззи увидел, что теперь заведение называется «Вдуй посильнее».
Эззи не осмелился гадать почему.
В полдень здесь было так же темно, как и в полночь, но гораздо спокойнее. По переносному телевизору нынешний бармен смотрел мыльную оперу, одновременно перетирая бокалы и готовясь к наплыву посетителей, который начнется в четыре часа.
— Паркер Джи? — переспросил он, налив Эззи обязательный стакан холодного чая. — С тех пор много воды утекло. Я слышал, он уехал из Блюэра, но думаю, что его семья все еще живет в городе.
Вернувшись домой, Эззи взял со стола последний выпуск местного телефонного справочника. Ясно, что надо начинать отсюда. К тому же это гораздо лучше, чем беспокоиться о судьбе Кориных африканских фиалок, которые выглядят не блестяще.
После нескольких безрезультатных попыток он дозвонился до кузины Паркера.
— Паркер в клинике грудной хирургии в Бит-Сэнди.
И вот сегодня Эззи отправился в путешествие. На место он прибыл около одиннадцати. У пациента, которого он искал, сохранилась лишь небольшая часть легких — все остальное пожрал рак. Если бы Эззи не искал его сам, он ни за что не признал бы в лежащем на больничной койке человеке прежнего цветущего хозяина «Веселого фургона».
Войдя, Эззи вновь представился. К сожалению, близость смерти нисколько не смягчила характер Джи.
Приветливее он не стал.
— Да, я вас помню. Думал, что вы уже давно умерли.
Эззи не стал указывать на то, что, хотя он сам на двадцать лет старше Паркера, именно Джи сейчас стоит одной ногой в могиле.
— Нет, просто вышел на пенсию.
— Тогда что заставило вас проделать такой долгий путь? Эта чертова больница стоит в стороне от туристских маршрутов.
Боясь, что Джи может умереть прежде, чем успеет ответить на его вопросы, Эззи сразу взял быка за рога.
— Я хотел поговорить с вами насчет Пэтси Маккоркл.
— Разве вы еще не оставили это дело?
— Еще нет. Джи закашлялся.
— Что вы хотите знать?
— Хоть что-нибудь.
— У меня не так много времени. Зачем тратить его на эту древнюю историю?
Эззи молча смотрел на него, вертя в руках свою старую соломенную шляпу. В конце концов, вполголоса выругавшись, Джи отпил глоток воды и сказал:
— Она была потаскухой.
— Это я и сам знаю.
— А больше и сказать нечего. Я ее трахал несколько раз. Хотите услышать, как это было? — Он смеялся до тех пор, пока приступ кашля не прервал его смех.
Эззи обычно не любил беспокоить умирающих и, если бы на месте Джи был кто-нибудь другой, на этом распрощался бы. Но Паркер оказался таким неприятным человеком, что к нему было трудно испытывать какое бы то ни было сострадание. Как только кашель прекратился, Эззи продолжил:
— Что вы помните о Херболдах?
— Только то, что они были распутные, как мартовские коты. Симпатичные ребята, но с гнилым нутром. Каждый раз, когда они ко мне приходили, то напивались вусмерть, но так поступало большинство моих клиентов: деревенщина, лесорубы, шоферня — всякий сброд, который ко мне ходил.
Сменив носовой платок на полотенце, он поднес его ко рту, чтобы отхаркнуть отвратительного вида слизь. Не желая смущать больного, Эззи отвернулся к окну, из которого струились потоки горячего воздуха.
— И что вы об этом думаете? — задыхаясь, проговорил Джи. — Вы считаете, Карл собирается вас искать, чтобы отомстить за то, что вы пытались повесить на него это дело?
— Так вы слышали о побеге?
— Ну конечно.
Джи задыхался, он едва мог говорить. Состояние его ухудшалось с каждой минутой. Если он сейчас умрет, надо успеть вытянуть из него как можно больше информации.
— Странно, что вы говорите, будто я пытался повесить на них дело. Вы думаете, что Хербодцы не имели отношения к убийству Пэтси?
— Могли иметь, а могли и не иметь. Откуда мне знать?
— Я просто спрашиваю ваше мнение, — ответил Эззи, стараясь, чтобы ему не передалось недовольство собеседника.
— Слушайте, я ведь уже сказал, что Пэтси была вертихвосткой.
— Вы сказали, что она была потаскухой.
— Какая к черту разница!
— Ну, не совсем.
Пристально глядя на Эззи, он судорожно вздохнул.
— Она любила мужчин, понятно? Чем больше мужчин, тем лучше. Она обожала вертеть хвостом. А некоторым это могло прийтись не по вкусу. Некоторые не любят так делиться. Вы понимаете, к чему я клоню?
— Ревность?
Джи сделал еще глоток воды.
— Если этот парень был ревнив, ему могло не понравиться то, что он увидел тем вечером.
— А вам?
— Что мне?
— Вам не понравилось то, что вы увидели?
Смех Джи звучал ужасно. Он вызвал еще один приступ кашля, перешедший в рвоту, так что больному пришлось снять со стола маленький пластмассовый таз. Несколько раз туда сплюнув, он захихикал.
— Вы пришли арестовать меня, Хардж?
— Нет, я знаю, что той ночью вы не уходили из бара.
— Вы спрашивали?
— Конечно. Но если уж вы об этом заговорили, то, может, припомните кого-нибудь из ревнивых любовников Пэтси, кто был там тем вечером?
— Да она в разное время трахалась с любым из посетителей. Любой из них мог расстроиться при виде того, что она проделывала с Карлом и Сесилом.
— Никто конкретно вам на ум не приходит?
— Нет.
— Никого она не отшила ради Хербоддов? Снова прижав полотенце ко рту, Джи отрицательно помотал головой.
— Ни с кем она не разговаривала или, может быть, она с кем-то спорила?
Немного подумав, Паркер снова нетерпеливо замотал головой.
— Нет. Послушайте, вам же все говорили, что она была с Херболдами. Она ушла с ними. Наверно, они ее и прикончили. Может, теперь вы уйдете и дадите мне спокойно умереть?
Эззи встал на ноги.
— Спасибо, что потратили на меня время. Я не очень полагался на этот разговор, но попытаться все же стоило. Иногда может помочь любая мелочь.
