Идя вдоль университетской ограды, Синго искал глазами переулок на противоположной стороне. Он очень смутно помнил, где нужно повернуть, но переулок узнал сразу же.
Он вошел в темную, обращенную к северу прихожую, – на грубом ящике для обуви стоял горшок с каким-то экзотическим цветком, на стене висел складной дамский зонтик.
Из кухни вышла женщина в переднике.
– Ой. – Лицо у нее стало серьезным, она сняла передник. На ней была темно-синяя юбка, ноги босые.
– "Икэда-сан? "Помнится, вы как-то приходили в фирму, где я служу… – сказал Синго.
– Совершенно верно. Меня приводила Хидэко-сан, рада вас видеть.
Икэда, держа в руке свернутый передник, выжидающе смотрела на Синго. Лицо у нее было в веснушках. Может быть, веснушки так бросались в глаза потому, что она была не напудрена. Но в общем красивое лицо – нос тонкий, цвет кожи хороший.
Новая кофточка – тоже, наверно, работа Кинуко.
– Я пришел, собственно, чтобы поговорить с Кинуко-сан.
Синго говорил извиняющимся тоном.
– Вот как. Она еще не вернулась, но должна быть с минуты на минуту. Проходите, пожалуйста.
Из кухни пахло жареной рыбой.
Синго подумал было, что-лучше ему зайти позже, когда Кинуко поужинает, но Икэда пригласила его в гостиную, и он послушно пошел за ней.
В нише лежала стопа модных журналов. Среди них – много иностранных. Рядом с ними стояли две французские куклы. Их нарядные одежды никак не вязались с обшарпанной стеной. Со швейной машины свисал кусок шелковой материи. Его яркий рисунок еще сильнее подчеркивал затертость циновок.
Слева от швейной машины – небольшой стол, на нем были сложены школьные учебники и стояла фотография мальчика.
Между швейной машиной и столом – туалетный столик. В глубине перед стенным шкафом – большое трюмо. Оно сразу же бросалось в глаза. Возможно, Кинуко смотрится в него, примеряя на себя сшитые вещи. Или примеряя их на заказчиц, которым шьет дома. Около трюмо стояла большая гладильная доска.
Икэда принесла из кухни апельсиновый сок. Заметив, что Синго смотрит на фотографию ребенка, она, не дожидаясь вопроса, сказала;
– Это мой сын.
– Вот как? Он сейчас в школе?
– Нет, сын со мной не живет. Он остался в семье мужа. А эти книги… Шить, как Кинуко-сан, я не умею и вот занимаюсь чем-то вроде репетиторства, у меня есть несколько учеников.
– Вот как? И правда, для одного ребенка учебников здесь многовато.
– Конечно. Но я занимаюсь с детьми, которые учатся в разных классах. Теперешняя школа сильно отличается от довоенной, так что и учить-то как следует не могу, но когда я занимаюсь с ребенком, у меня такое чувство, будто передо мной мой собственный сын, и вот…
Синго кивнул, – что он мог сказать женщине, у которой на войне погиб муж?
Ведь Кинуко тоже приходится работать.
– Откуда вы узнали, где мы живем? – спросила Икэда. – Вам сказал Сюити-сан?
– Нет. Я уже как-то приходил сюда. Приходил, но в дом войти не решился. Это было прошлой осенью.
– Еще прошлой осенью?
Икэда подняла голову и посмотрела на Синго, потом снова опустила глаза и, немного помолчав, сказала чуть ли не с вызовом:
– В последнее время Сюити-сан совсем здесь не бывает.
Синго подумал, что, может быть, не стоит рассказывать, зачем он пришел.
– Кинуко-сан, я слыхал, ждет ребенка?
Икэда пожала плечами и посмотрела на фотографию сына.
– Она что, действительно собирается рожать? Икэда, не отрываясь, продолжала смотреть на фотографию сына.
– Лучше_поговорите об этом с самой Кинуко-сан.
– Я это непременно сделаю – ведь ни мать, ни ребенка не ждёт ничего хорошего.
– Родит Кинуко-сан ребенка или нет, все равно она будет несчастна.
– Но вы ведь сами советовали ей расстаться с Сюити-сан.
– Да. Мне казалось, так будет лучше… – сказала Икэда. – Но Кинуко-сан никак не соглашалась со мной. Мы с ней совершенно разные, но, как говорится, ладим. Мы познакомились на собрании вдов и стали жить вместе – Кинуко-сан надежная подруга. Мы обе оставили семьи своих погибших мужей, но не возвратились к родителям, – в общем, мы сейчас совсем свободны. Решив освободиться от прошлого, мы сложили в свои бельевые корзины все, что осталось на память от наших мужей, – их вещи, фотографии. Правда, фотографию сына я выставила, но это ведь совсем другое дело… Кинуко свободно читает американские журналы, читает и французские, – со словарем, говорит, все понятно: кройка и шитье европейского платья – много ли слов нужно знать. Наверно, она скоро откроет собственный салон. Она и замуж могла выйти – уже двое делали ей предложение, и я просто представить себе не могу, почему она так упорно цепляется за Сюити-сан.
Хлопнула дверь, Икэда вскочила и убежала. И Синго услышал:
– Здравствуй. Пришел отец Огата-сан.
– Чтобы встретиться со мной? – произнес хриплый голос.
2
Кинуко пошла на кухню, видимо, попить – послышался шум льющейся из крана воды.
– Икэда-сан, ты тоже побудь с нами, – обернулась Кинуко, входя в комнату.
На ней был яркий костюм, и, возможно, из-за того, что она была довольно полная, Синго не заметил признаков беременности. Маленький рот с тонкими губами, – невозможно даже представить себе, что из него выходят такие хриплые звуки.
Зеркало стояло в гостиной, и ей пришлось, наверно, освежить лицо, воспользовавшись сумочкой для косметики.
Первое впечатление Синго было неплохое. Круглое лицо, казавшееся плоским, не выглядело таким уж волевым, как можно было заключить из рассказа Икэда. Руки полные.
– Огата, – представился Синго. Кинуко не ответила.
Вошла Икэда и села у столика, повернувшись к ним лицом.
– Огата-сан давно тебя ждет, – сказала она, но Кинуко продолжала молчать.
Лицо Кинуко не выражало открыто ни неприязни, ни растерянности, но казалось, она готова расплакаться. Синго вспомнил, что в этом доме. Сюити напивается до беспамятства и заставляет Икэда петь, доводя этим Кинуко до слез. Возвращаясь домой, Кинуко, видимо, торопливо шла по душной улице, и от этого лицо у нее горело и она тяжело дышала.
Синго постарался начать в самых мирных тонах:
– Может показаться странным, что я решил с вами встретиться, но если бы я не попытался этого сделать… Вы, наверно, догадываетесь, о чем я собираюсь говорить?
Кинуко снова промолчала.
– Конечно, это касается Сюити.
