— Очень несчастная и одинокая женщина.
— Вы считаете, это полностью моя вина?
— Да, считаю, — сказала она.
Он глубоко вздохнул.
— Никто мне такого не говорил. Вы… возможно, я восхищаюсь именно вашим мужеством… бесстрашной честностью. Мне жаль Вернона, он теряет вас, когда вы ему нужны.
Она серьезно сказала:
— Не кляните себя понапрасну. Вы в этом не виноваты.
— Няня Френсис, — это Вернон с кровати подал голос с жаркой мольбой, — я не хочу, чтобы вы уходили. Не уходите, пожалуйста, — хотя бы не сегодня.
— Нет, конечно, — сказала няня Френсис. — Надо еще поговорить с доктором Коулзом.
Она ушла через три дня. Вернон горько плакал. Он потерял первого настоящего друга в своей жизни.
Глава 5
1
Годы жизни с пяти до девяти лет Вернон помнил смутно. Что-то менялось, но так медленно, словно ничего не происходило. Няня не вернулась к руководству детской: у ее матери произошел инфаркт, и Няне пришлось остаться ухаживать за ней.
Вместо нее этот высокий пост заняла мисс Робинс — создание столь замечательно бесцветное, что Вернон позже не мог вспомнить, как она выглядела. Должно быть, под ее началом он совсем отбился от рук, потому что его отправили в школу, едва ему стукнуло восемь. Когда он впервые приехал на каникулы, в доме обитала его кузина Джозефина.
Прежде, приезжая в Эбботс-Пьюисентс, Нина не брала с собой дочку. Вообще-то она приезжала все реже и реже. Вернон, как многие дети, умел понимать, не размышляя. Он осознавал две вещи: первое — отец не любит дядю Сидни и бывает с ним чрезвычайно вежлив; второе — мать не любит тетю Нину и не скрывает этого. Иногда, когда Нина с Уолтером сидели в саду и разговаривали, Майра на миг присоединялась к ним и, дождавшись первой же паузы в разговоре, говорила:
— Я, пожалуй, пойду. Вижу, что я тут лишняя. Нет, спасибо, Уолтер (это ответ на вялый протест), я всегда понимаю, когда мое присутствие нежелательно.
Она уходила, кусая губы, ломая руки, со слезами на глазах. Уолтер Дейр молча поднимал брови.
Однажды Нина не выдержала:
— Она невыносима! Я не могу и десяти минут поговорить с тобой без сцен. Уолтер, зачем ты это сделал? Зачем?
Вернон помнил, как отец оглянулся по сторонам, на дом, на руины старого аббатства, видневшиеся вдалеке.
— Я люблю это место, — проговорил он. — Видимо, это у меня в крови. Я не хотел его потерять.
Наступило короткое молчание, потом Нина засмеялась — нервный короткий смешок.
— Мы с тобой не слишком счастливая семейка. Оба совсем запутались.
Снова пауза, потом отец:
— Неужели все так плохо?
Нина, глубоко вздохнув, кивнула.
— Вот именно. Уолтер, мне кажется, я больше не могу. Фред вида моего не выносит. О, на людях мы чудная пара, никто не догадается, но наедине…
— Да, но…
Некоторое время Вернон ничего не слышал, они понизили голос, но отец явно спорил с тетей. Потом голоса снова повысились.
— Это безумие. Ты не можешь так поступить. Ведь это даже не из любви к Энсти. Ты ничего к нему не испытываешь.
— Нет — но он от меня без ума.
Отец упомянул какой-то «социальный страус». Нина снова засмеялась.
— Какое нам до этого дело?
— Со временем для Энсти это будет важно.
— Фред разведется со мной, он будет только рад поводу. И мы сможем пожениться.
— Даже в этом случае…
— Уолтер требует соблюдать условности! Не смешно ли?
— Мужчины и женщины по-разному смотрят на вещи, — сухо сказал Уолтер.
— О, конечно, конечно! Но все лучше, чем этот безысходный мрак. Конечно, в душе я по-прежнему привязана к Фреду — всегда была привязана, а он ко мне — нет.
— А ребенок? Ты же не можешь уйти и бросить девочку?
— Разве? Не такая уж я хорошая мать, как ты знаешь. Вообще-то я хочу взять ее с собой. Фред возражать не станет, он ее ненавидит так же, как меня.
На этот раз пауза затянулась. Потом Нина задумчиво сказала:
— В какую жуткую неразбериху могут угодить люди. В нашем с тобой случае, Уолтер, мы сами виноваты. Что мы за семейка! Приносим несчастье себе и всем, с кем сталкиваемся в жизни.
Уолтер Дейр встал, с отсутствующим видом набил трубку и молча ушел. Только тут Нина заметила Вернона.
— Привет, малыш. Я не знала, что ты здесь. Интересно, что ты понял из всего этого?
— Не знаю, — неуверенно сказал Вернон, переминаясь с ноги на ногу.
Нина открыла сумочку, достала черепаховый портсигар, вынула сигарету и щелкнула зажигалкой. Вернон завороженно смотрел. Он никогда не видел, чтобы женщины курили.
— В чем дело? — спросила Нина.
— Мама говорит, что приятные женщины никогда не курят. Это она мисс Робинс так говорила.
— О, вот оно что! — Нина выпустила струйку дыма. — Думаю, она права. Но, видишь ли, Вернон, я вовсе не приятная женщина.
Вернон в смущении смотрел на нее.
— По-моему, вы очень красивая, — пробормотал он.
— Это не одно и то же. — Улыбка Нины стала шире. — Пойди сюда, Вернон.
Он послушно подошел. Нина положила руки ему на плечи и испытующе посмотрела. Он спокойно подчинился. Руки у тети Нины были легкие — не вцеплялись в тебя, как мамины.
— Да, — сказала Нина, — ты Дейр, настоящий Дейр. Не повезло Майре, но это так.
— Что это значит?
— Это значит, что ты пошел в отцовскую родню, а не в мать, и это плохо для тебя.
— Почему плохо?
— Потому, Вернон, что к Дейрам не приходит ни счастье, ни успех. И никто от них не ждет ничего хорошего.
Чудные вещи говорит тетя Нина. Она посмеивается, значит, говорит несерьезно. И все-таки было в этом что-то непонятное, пугающее. Вдруг он спросил:
— А что, лучше быть таким, как дядя Сидни?
— Гораздо лучше. Гораздо, гораздо лучше.
Вернон что-то прикинул в уме.
— Но если бы я был похож на дядю Сидни…
Он запнулся, стараясь точнее выразить свои мысли.
— Да, что тогда?
— Если бы я был дядей Сидни, я должен был бы жить в Ларч-Херст, а не здесь.
Ларч-Херст — это массивный дом из красного кирпича под Бирмингемом, Вернон однажды был там с дядей Сидни и тетей Кэри. Вокруг дома было три акра земли — розовый сад, беседка, бассейн с золотыми рыбками; в доме были две роскошные ванные комнаты.
