Она встала и постаралась быть решительной:
— Я не знаю, зачем ты пришла. Разве только чтобы устроить сцену…
— Послушай, Нелл. Тебе придется услышать правду. Однажды ты уже прогоняла Вернона. Он пришел ко мне. Да, ко мне. Он жил со мной три месяца. Он был в соседней комнате, когда ты приходила. А, задело! Что-то женское в тебе осталось, рада это видеть. Тогда ты его у меня отобрала. Он отправился к тебе и не вспомнил про меня. Но говорю тебе, Нелл: если ты его еще раз прогонишь, он придет ко мне. О да, придет! В душе ты обо мне плохо думаешь, воротишь нос от «женщины такого сорта». Что ж, зато я имею власть, знаю про мужчин больше, чем ты узнаешь за всю жизнь. Если я захочу, я получу Вернона. А я хочу. Всегда хотела.
Нелл дрожала. Она отвернулась и впилась ногтями в ладони.
— Зачем ты мне это говоришь? Ведьма!
— Говорю, чтобы задеть тебя! Задеть, пока не поздно. Не отворачивайся, не убежишь от того, что я скажу. Придется посмотреть на меня, увидеть своими глазами, сердцем, умом… В дальнем углу своей жалкой душонки ты еще любишь Вернона. Представь себе его в моих объятиях, подумай, что его губы слились с моими, он прожигает поцелуями мое тело… Да-да, подумай. Скоро тебе это станет безразлично. Но сейчас — нет. Женщина ли ты, если отдаешь любимого другой? Той, которую ненавидишь? «Подарок Джейн от Нелл с любовью».
— Уходи, — слабо сказала Нелл. — Уходи.
— Ухожу. Еще не поздно. Ты еще можешь отказаться от своей лжи.
— Уходи… Уходи.
— Поторопись — потом будет поздно! — Джейн задержалась в дверях. — Я приходила ради Вернона, не ради себя. Я хочу, чтобы он вернулся ко мне. И он вернется, если не… — Она вышла.
Нелл сидела, сцепив руки.
Она свирепо прошептала: «Не получишь его. Не получишь!..»
Она хотела Вернона. Она хотела его. Однажды он уже любил Джейн. Он будет любить ее опять. Как она сказала? «…его губы слились с моими… его поцелуи прожигают мое…» О боже, она этого не перенесет! Она рванулась к телефону.
Дверь отворилась, вошел Джордж. Он выглядел таким нормальным и жизнерадостным.
— Привет, голубушка. — Он подошел и поцеловал ее. — А вот и я. Отвратительная была поездка, я лучше пересеку всю Атлантику, чем снова этот Ла-Манш.
Она совсем забыла, что Джордж возвращается сегодня! В этот момент она не может сказать ему, это будет слишком жестоко. К тому же трудно вставить трагическое известие в поток банальностей. Сегодня — но попозже. Пока она будет играть прежнюю роль.
Она механически ответила на его объятие, села и стала слушать.
— Я привез тебе подарок, дорогая. Эта вещь напомнила мне тебя.
Он достал из кармана бархатный футляр.
Внутри на подушечке из белого бархата лежал большой розовый бриллиант — восхитительный, безупречный — на длинной цепочке. Нелл ахнула.
Он вынул бриллиант из футляра и надел ей на шею. Она взглянула вниз — замечательный розовый камень сверкал между ее грудей. Он гипнотизировал ее.
Джордж подвел ее к зеркалу. Она увидела золотоволосую красавицу, спокойную и элегантную. Она увидела блестящие волнистые волосы, наманикюренные руки, пенистое неглиже из тонких кружев, шелковые чулки, расшитые домашние туфельки. Она увидела холодную, твердую красоту бриллианта.
А позади себя она увидела Джорджа Четвинда — доброго, щедрого, изысканного, заступника.
Дорогой Джордж, она не может причинить ему боль…
Поцелуи… Ну и что? Надо не думать о них. Просто не думать.
Вернон… Джейн…
Она не будет о них думать. На горе или на радость, но она сделала свой выбор. Иногда будут тяжелые моменты, но в целом — это наилучший выбор. Для Вернона так тоже лучше. Если она будет несчастна, она не сможет и его сделать счастливым.
Она нежно сказала:
— Как мило, что ты привез мне такой чудесный подарок. Позвони, пусть принесут чай сюда.
— Прекрасно. Но ты собиралась звонить по телефону? Я прервал тебя.
Она покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Я передумала.
2
Письма от Вернона Дейра к Себастьяну Левину.
«Москва.
Дорогой Себастьян!
Знаешь ли ты, что у русских есть легенда о пришествии неведомого чудовища?
Я упоминаю о нем не потому, что это важно с политической точки зрения (кстати, истерия по поводу Антихриста мне кажется смешной, согласен?), а потому, что оно напоминает мне детский ужас перед Чудовищем. Со времени приезда в Россию я много думаю о Чудовище, пытаюсь понять его истинный смысл.
Потому что это больше, чем страх перед роялем. Тот врач в Лондоне на многое открыл мне глаза. Я начал понимать, что всю жизнь был трусом. Думаю, ты это знаешь, Себастьян. Ты мне намекал, хоть старался не обидеть. Я убегал от неких вещей… Всегда убегал.
Думая о нем, я вижу в Чудовище некий символ, не просто предмет из дерева и проволоки. Говорят же математики, что будущее существует одновременно с прошлым. Что мы путешествуем во времени, как в пространстве, от одного события к другому. Воспоминания — это просто свойство ума, и мы могли бы вспоминать то, что впереди, как и то, что позади. Звучит дико, но такая теория вроде бы есть.
Верю, что какая-то часть нашей души знает будущее и ни на миг этого не забывает.
Не этим ли объясняется то, что мы избегаем некоторых вещей? Зная, как тяжела ноша судьбы, мы шарахаемся от ее тени. Я пытался убежать от музыки — но она меня настигла, как настигает религия членов Армии спасения.
Дьявольская вещь — или божественная? Если так, то это ревнивый Бог Ветхого Завета — я потерял все, что старался удержать: Эбботс-Пьюисентс, Нелл…
А что осталось, черт возьми? Ничего. Даже самого проклятия: я не желаю писать музыку. Я ничего не слышу, ничего не чувствую. Джейн говорит, все вернется. Она в этом уверена. Кстати, она посылает тебе привет.
Твой Вернон».
3
«Москва.
Себастьян, чертушка, все-то ты понимаешь. Не жалуешься, что я не описываю самовары, политическую ситуацию и вообще Россию. В стране, конечно, страшная неразбериха, а чего еще было ждать? Но ужасно интересно. Привет от Джейн.
Вернон».
4
«Москва.
Дорогой Себастьян,
Джейн была права, что привезла меня сюда. Во-первых, здесь не встретишь никого, кто бы радостно объявил о моем воскрешении из мертвых. Во-вторых, по-моему, скоро здесь будет самое интересное место в мире. Какая-то вольная лаборатория, где все и каждый ставят опаснейшие эксперименты.
