Книга Тихий американец, страница 23. Автор книги Грэм Грин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тихий американец»

Cтраница 23

Я прошелся по длинной пустой церкви, – это был не тот Индокитай, который я любил. По алтарю карабкались драконы с львиными головами; с плафона Христос показывал свое истекающее кровью сердце. Будда сидел, как Будда сидит всегда, и подол у него был пуст; реденькая бородка Конфуция струилась, как водопад в засуху. Все это было бутафорией: огромный земной шар над алтарем говорил о честолюбии; механический оракул, при помощи которого папа совершал свои пророчества, говорил о жульничестве. Если бы этот собор просуществовал пять столетий, а не двадцать лет, истертые шагами плиты и изъеденные непогодой камни, возможно, и придали бы ему какую-то убедительность. Обретет ли здесь веру тот, кто столь же легко поддается убеждению, как моя жена, которая так и не сумела обрести веру в человека? И если бы я действительно хотел верить, нашел ли бы я эту веру в ее норманской церкви? Но я никогда не жаждал веры. Дело репортера – разоблачать и вести запись фактов. Никогда за всю мою профессиональную жизнь мне не попадалось необъяснимое. Папа фабриковал свои пророчества при помощи незамысловатого механизма, и люди ему верили. В каждом откровении всегда можно обнаружить надувательство. В репертуаре моей памяти не было ни откровений, ни чудес.

Я стал перебирать свои воспоминания, как перелистывают картинки в альбоме: лису, которую я увидел при свете неприятельской ракеты, сброшенной над Орпингтоном, – она пробиралась вдоль изгороди птичника, неизвестно как попав сюда из своего ржавого логова на пограничных землях; тело заколотого штыком малайца, которого отряд гурков привез в кузове грузовика в горняцкий поселок в Паханге; китайские кули стояли рядом, истерически хихикая, а в это время другой малаец подкладывал под мертвую голову подушку; голубя, который вот-вот взлетит с камина в номере гостиницы; лицо жены в окне, когда я пришел, чтобы проститься в последний раз. Мысли мои оттолкнулись от нее и снова вернулись к ней. Она, должно быть, получила мое письмо больше недели назад, а телеграммы, которой я и не ждал, все не было. Но говорят, что, когда присяжные долго совещаются, для подсудимого есть надежда. Если ответа не будет еще неделю, смогу ли я надеяться? Со всех сторон было слышно, как заводят моторы военных и дипломатических машин: с торжествами было покончено еще на год. Начиналось бегство в Сайгон, приближался комендантский час. Я вышел, чтобы отыскать Пайла.

Они стояли с командиром в узкой полоске тени; никто и не пытался чинить его машину. О чем бы ни шла их беседа, но она уже кончилась, и они стояли молча, не решаясь разойтись из вежливости. Я подошел к ним.

– Ну, я, пожалуй, поеду, – заявил я. – Вам тоже лучше отправиться в путь, если хотите попасть домой до комендантского часа.

– Механик так и не пришел.

– Он скоро придет, – сказал командир. – Он был занят в процессии.

– Вы могли бы здесь заночевать, – заметил я. – Будут служить праздничную обедню, вам это будет интересно. Она длится три часа.

– Я должен вернуться домой.

– Вы не вернетесь, если не поедете сейчас же. – Я нехотя добавил: – Если угодно, я вас подвезу, а начальник пришлет вашу машину в Сайгон.

– Вам нечего беспокоиться о комендантском часе на территории каодаистов, – самодовольно произнес командир. – Конечно, там дальше… Но я завтра же пришлю вам машину.

– Смотрите, чтобы не пропала выхлопная труба, – добавил я, и на лице его показалась бодрая, подтянутая, вышколенная, чисто военная улыбочка.


Когда мы тронулись в путь, колонна автомобилей значительно нас опередила. Я прибавил скорость, пытаясь ее нагнать, но мы проехали каодаистскую зону и вступили в зону хоа-хао, а впереди не было видно ни облачка пыли. Мир казался плоским и пустым в этот вечерний час.

Местность как будто была и не подходящая для засады, но при желании легко было укрыться по самую шею в затопленных полях, тянувшихся вдоль дороги.

Пайл откашлялся – это было симптомом того, что он снова готов к излияниям.

– Надеюсь, Фуонг здорова, – сказал он.

– По-моему, она никогда не болеет.

Одна из сторожевых вышек прижалась у нас за спиной к горизонту, другая выросла впереди, – совсем как чаши весов.

– Я встретил вчера ее сестру, она шла за покупками.

– И, наверно, пригласила вас зайти.

– Вы угадали.

– Она не так-то легко отказывается от своих надежд.

– Каких надежд?

– Женить вас на Фуонг.

– Она сказала, что вы уезжаете.

– Ходят такие слухи.

– Вы ведь не станете меня обманывать, Томас, правда?

– Обманывать?

– Я попросил о переводе, – сказал он. – И не хотел бы, чтобы она лишилась сразу нас обоих.

– Я думал, вы отслужите здесь свой срок.

Он сказал без всякой жалости к себе:

– Выяснилось, что мне это не под силу.

– Когда вы уезжаете?

– Не знаю. Начальство полагает, что это можно будет устроить месяцев через шесть.

– А полгода вы выдержите?

– Придется.

– Какую вы указали причину?

– Я сказал нашему атташе – вы его знаете – Джо… почти всю правду.

– Наверно, он считает меня сукиным сыном за то, что я не дал вам увести мою девушку.

– Напротив, он скорее на вашей стороне.

Машина чихала и тянула из последних сил, – кажется, она стала чихать на минуту раньше, чем я это заметил, – я размышлял над невинным вопросом Пайла: «Вы ведь не станете меня обманывать?» Вопрос этот принадлежал к миру первозданной человеческой психики, где слова Демократия и Честь произносят с большой буквы, как писали в старину на надгробных плитах, и где каждое слово имеет для вас то же значение, какое оно имело для вашего деда.

– Готово, приехали, – сказал я.

– Нет горючего?

– Его было вдоволь. Я залил полный бак, прежде чем выехать. Эти негодяи в Тайнине его выцедили. Надо было проверить. На них это похоже – оставить нам ровно столько бензина, чтобы мы смогли выехать за пределы их зоны.

– Что же теперь делать?

– Мы кое-как доберемся до следующей вышки. Будем надеяться, что нас там выручат.

Но нам не повезло. Машина не дотянула до вышки метров тридцать и стала. Мы подошли к подножию вышки, и я крикнул часовым по-французски, что мы – друзья и поднимемся наверх. Мне вовсе не хотелось, чтобы меня застрелил вьетминский часовой. Ответа не последовало; никто даже не выглянул. Я спросил Пайла:

– У вас есть револьвер?

– Никогда не ношу.

– И я тоже.

Последние краски заката – зеленые и золотистые, как стебли риса, – стекали через край плоской земли; на сером однотонном небе резко чернела сторожевая вышка. Комендантский час почти настал. Я крикнул снова, и снова никто не ответил.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация