Когда Роу добрался до верхней площадки лестницы, он с тоской поглядел на знакомый номер 63. Раньше он жалел Генри – за то, что у него такая властная жена, за мещанское существование, за то, что работа бухгалтера-контролера связывает его по рукам и ногам; четыреста фунтов в год, которые имел Роу, казались по сравнению с этим просто богатством, и в его отношении к Генри сквозило высокомерие богатого человека по отношению к бедному родственнику. Он делал Генри подарки. Может быть, за это миссис Уилкокс его и не любила. Роу мягко улыбнулся, увидев на двери табличку: «Дежурный ПВО», – именно в такой роли он его и представлял. Но палец его все не нажимал звонка.
III
Он так и не успел позвонить – дверь отворилась, и на пороге появился Генри, но до странности не похожий на прежнего Генри. Раньше он отличался большой аккуратностью, за этим следила жена. Теперь его синий комбинезон был грязен, а сам он не брит. Он прошел мимо Роу, словно его не заметив, и заглянул через перила в пролет лестницы.
– Их нету, – сказал он.
Пожилая женщина с красными веками – как видно, кухарка – вышла за ним на площадку:
– Еще рано, Генри. Право же, еще рано.
На минуту Роу подумал: если Генри так изменился, война могла превратить и жену Генри в старуху.
Генри вдруг осознал присутствие Роу или, вернее, почти осознал.
– А, Артур… – сказал он, словно они виделись только вчера. – Хорошо, что ты пришел. – Потом он снова нырнул в свою маленькую темную прихожую и растворился во тьме возле дедовских часов.
– Входите, пожалуйста, – сказала женщина. – Думаю, что теперь они уже скоро будут.
Он вошел за ней и заметил, что она оставила дверь открытой, словно в ожидании других гостей; теперь он уже привык, что жизнь швыряет его вверх и вниз помимо его воли, туда, где он один чувствует себя чужим. На сундуке лежал аккуратно сложенный комбинезон и стальная каска. Ему это напоминало тюрьму, где при входе оставляешь одежду. Из полумрака послышался голос Генри:
– Хорошо, что ты пришел, Артур… – Сказав это, он опять куда-то скрылся.
– Раз вы друг Генри – милости просим, – сказала пожилая женщина. – Я миссис Уилкокс. – Она даже в темноте прочла на его лице удивление и пояснила: – Мать Генри. Обождите в комнате. Теперь, я думаю, они скоро придут. Тут у нас темно. Ну да, светомаскировка, Стекла-то почти все вылетели.
Она провела его в комнату, где, как он помнил, помещалась столовая. Стол был уставлен бокалами, как для приема гостей. Странное для этого время. Генри стоял тут же, но вид у его был такой, словно его загнали в угол или он сам туда забился. На каминной доске красовались четыре серебряных кубка с выгравированными названиями команд; пить из них было так же немыслимо, как из бухгалтерской книги.
Роу, поглядев на бокалы, заметил:
– Неудобно, что я так к вам ворвался.
Но Генри в третий раз повторил ту же фразу, словно не мог придумать другую:
– Как хорошо, что ты…
Казалось, он не помнит той сцены в тюрьме, когда рухнула их дружба. Миссис Уилкокс добавила:
– Как хорошо, что старые друзья Генри поддерживают его в такую минуту.
И тут Роу, открывший было рот, чтобы спросить Генри о жене, сразу все понял. Смерть была всему причиной – и этой вереницы бокалов, и небритого подбородка, и непонятного ожидания, и даже того, что больше всего его поразило: помолодевшего лица Генри. Говорят, горе старит, однако оно зачастую и молодит, освобождает от ответственности, и у человека в глазах снова появляется выражение отроческой неприкаянности.
– Я не знал… Я бы не пришел, если бы знал… – бормотал Роу.
Миссис Уилкокс ответила с мрачной гордостью:
– Об этом написано во всех газетах. – Генри стоял в углу, зубы у него стучали, как от озноба, а миссис Уилкокс безжалостно продолжала – она уже наплакалась вволю, и сын теперь снова принадлежал ей одной: – Мы гордимся нашей Дорис. Весь отряд воздаст ей почести. Мы положим ее форму – чистую форму – на гроб, а священник скажет надгробное слово на тему: «Большей любви не имел никто…»
– Я очень сожалею, Генри…
– Сумасшедшая! – сердито закричал Генри. – Она не имела права… Я же ей говорил, что стена рухнет!
– Но мы гордимся ею, Генри, мы гордимся ею, – вмешалась мать.
– Я не должен был ее пускать, – голос Генри стал визгливым от ярости и горя. – Она, видно, думала, что заслужит еще один паршивый горшок…
– Она играла за Англию, Генри, – сказала миссис Уилкокс. Потом она обратилась к Роу: – Я считаю, что рядом с каской нужно положить хоккейную шайбу, а Генри не хочет.
– Я пойду, – пробормотал Роу. – Я ни за что бы не пришел, если бы…
– Нет, оставайся. Ты-то знаешь, что это… – Генри запнулся и поглядел на Роу, словно только теперь до конца осознал его присутствие. – Я ведь тоже убил жену. Мог ее удержать, сбить с ног…
– Ты понимаешь, что говоришь, Генри? Что о тебе подумает этот джентльмен? – всполошилась мать.
– Это Артур Роу, мама.
– А-а… – сказала миссис Уилкокс. – А-а… – Но в это время с улицы послышался медленный стук колес и шарканье ног. – Как он посмел?
– Он – мой старый друг, мама. – Кто-то поднимался по лестнице. – А зачем ты пришел, Артур?
– Попросить у тебя денег по чеку.
– Какая наглость! – сказала миссис Уилкокс.
– Я ведь ничего не знал.
– Сколько тебе надо, старик?
– Фунтов двадцать…
– У меня есть только пятнадцать. Бери.
– Ты ему не верь, – сказала миссис Уилкокс.
– По моим чекам платят, Генри знает.
– Можете сами сходить в банк.
– Он уже закрыт, миссис Уилкокс. Простите. Мне срочно понадобились деньги.
В комнате стоял маленький секретер в стиле королевы Анны, очевидно принадлежавший жене Генри. У всей мебели был какой-то непрочный вид, мимо нее было страшно пройти. Должно быть, хозяйке хотелось отдохнуть от спартанского уклада спортивной жизни. Продвигаясь к секретеру, Генри задел плечом серебряный кубок, и он покатился по ковру. В дверях появился толстяк в комбинезоне с белой каской в руке. Он поднял кубок и торжественно объявил:
– Процессия прибыла, миссис Уилкокс. Генри съежился у секретера.
– Форма у меня готова и лежит в передней, – сказала миссис Уилкокс.
– Не мог; достать знамя, – сказал дружинник ПВО, – а флажки, которые втыкают в развалины, будут неприлично выглядеть. – Ему мучительно хотелось показать смерть с праздничной стороны. – Весь отряд явился как один, мистер Уилкокс, кроме тех, кто на посту. Военная противопожарная служба тоже прислала делегацию. И спасательный отряд, и полицейский оркестр…
