До цели добрались лишь шестеро. Ладон и пять драконов достигли Расщелины, а мир меж тем уже бился в агонии. Последняя капля магии Меридии, страшная волна, которая должна была навсегда стереть любое воспоминание о нашем мире, настигла пятерых. Драконы, охваченные пламенем, упали в Расщелину замертво. И лишь обессиленный Ладон, лишившийся магии, на последнем издыхании спасся. Потому что никому не под силу уничтожить целую планету. Темный Дракон, потеряв свой народ и последних друзей, навсегда уснул в недрах Расщелины. А вместе с ним и души последних драконов.
Считается, что в грозу можно услышать крики призраков погибших драконов. И где-то у самого ядра планеты по-прежнему спит последний Темный Дракон…»
Я скосила глаза на Эльку. Она сладко спала, сопела в подушку, одной рукой обнимая плюшевого дракона. Нет, определенно, такие книжки нельзя читать детям. Даже мне не по себе стало.
Элька вся в папу. Драконов обожает. Наверное, потому, что росла рядом с ними и другой жизни не видит. Хотя их легко любить. Драконы — нечто невероятное, и спасибо тому, кто восстановил наш мир и вернул этих замечательных существ!
Элла отчего-то вызывала у меня такую нежность, что становилось страшно. Искать причины этих чувств я не хотела и не собиралась. Забавная ласковая девочка в зеленую крапинку спала рядом, доверяя мне. И сил уйти уже не было. Поэтому я улеглась рядом, обняла Эльку и тут же уснула.
Неделя пролетела безумно быстро и за событиями я почти не вела счет времени. Постепенно я привыкала к новой жизни, к Кайлу, который не так уж и часто меня доводил (почти никогда, если быть честной), к Элле, которая, выздоровев, превратилась из тихого ангелочка в непоседливого демоненка. Она, словно как и я, открыла для себя новую жизнь. В которой с ней играли сразу двое — я настояла, чтобы Лирэль приходила, даже когда мы были дома. Элька принимала все игры, которые мы предлагали, и шумные и спокойные. О ветрянке благодаря лекарским зельям напоминали лишь зеленые отметины. Впрочем, и они быстро смывались.
Я все больше привязывалась к этой девочке и с работы летела с такой скоростью, что Кайлу приходилось меня тормозить.
Работа, к слову, была довольно интересной. За неделю я участвовала еще в трех патрулях: на Берр, во время фигурных полетов, на облачном драконе во время гонок облачных драконов, и на водном драконе во время прыжков без полета в воду. Когда мы не были заняты на Дракониаде, Кайл вывозил Берр на тренировку и устраивал испытание мне. Я все еще слабо понимала, как нужно управляться с контролем полета, но держалась не в пример уверенней.
Одновременно с началом учебы Кайл прекратил всякие попытки меня соблазнить. Совсем. Чем вызвал едва ли не разочарование. То есть разумная часть меня, конечно, радовалась, что не приходилось каждую ночь перед сном отбиваться от мужа, да и на драконе было бы проблематично отвязаться от приставаний. Но часть, которая не обладала чувством стыда и не умела рассуждать логично, с затаенной надеждой смотрела на Погонщика, когда тот желал спокойной ночи или звал меня по имени. И эта странность заставляла часами прокручивать в голове все моменты нашего совместного пребывания в одном доме. Утомительное занятие, надо сказать. Так я и не нашла причин этой внезапной холодности мужа, а о самой логичной — любовнице — думать почему-то не хотелось, хоть я сама этот вариант и озвучила.
Зейн и Стерх молчали. Проходили мимо меня, будто не замечая, препятствий не чинили, слухов не распускали. Кайл усмехался, считая, будто это была его личная победа. А у меня в душе росло какое-то странное необъяснимое чувство тревоги. Которое так некстати заглушила проклятая ветрянка.
Как-то я и забыла о ней, переполненная впечатлениями, которые принесло начало жизни в браке.
В выходной, когда я отпустила Эльку и Лирэль в парк и позволила себе доспать еще пару часиков ввиду неважного самочувствия, Кайл решил, что хватит ему меня игнорировать, и вновь пошел в наступление.
Сквозь тревожный рваный сон я почувствовала ладонь мужа, забравшуюся под рубашку.
— Доброе утро. — Он прижался ко мне и засопел в ухо. — Раз уж ребенок ушел гулять, может, и мы развлечемся как следует?
Он принялся осторожно целовать мою шею и одновременно гладить живот, явно намереваясь добраться до всего, чего ему хотелось с самой свадьбы. Я застонала.
Не от возбуждения, к сожалению. Почему-то его прикосновения вызвали волну неприятных ощущений, какое-то странное головокружение и едва ли не тошноту. Я поморщилась и открыла глаза.
— Мм, сладкая моя, ты такая горячая, — пробормотал Кайл.
И вдруг остановился.
— И это мне не нравится.
Он заставил меня перевернуться на спину.
— Я, конечно, люблю горячих девушек, но не настолько. Ты что, заболела?
Точно! Через жар и невесть откуда взявшуюся головную боль пришло воспоминание. Ветрянка! И срок подошел… Как я могла забыть?
— Заболела, — вздохнула я. — Ветрянкой.
Кайл замер. Нехорошо как-то замер. Очень нехорошо.
— Какой еще ветрянкой? Сияющая, ты что, не переболела в детстве? — рявкнул он так, что у меня в голове отдалось.
Я лишь отрицательно помотала головой.
— Я женился на идиотке. — Погонщик тяжело вздохнул. — На самой настоящей. Я, конечно, понимаю, что думать для тебя — это слишком, но почему нельзя было сказать о том, что ты не болела ветрянкой, еще когда в первый раз оказалась рядом с Эллой? Блейк, дети болеют ветрянкой все скопом, и сложно сказать, с кого все это начинается. И до того, как у ребенка не повысится температура, никто ветрянку не определит. И потому ее лечат уже после высыпаний. В твоем случае одно — одно! — зелье убило бы эту штуку еще на стадии заражения. Скажи ты только, что не болела ею. Так объясни мне, почему нельзя было сказать?
Даже через отвратительное ощущение головокружения я почувствовала себя дурой. И виновато опустила глаза. И правда, надо было сказать. Откуда же мне было знать, что таким, как Кайл, доступны какие-то такие зелья? Я даже не знала об их существовании! Да и разговаривать с Златокрылым особенно не хотела!
— Сейчас лекаря вызову, — пробурчал Кайл и потянулся к своему блокноту.
Размашисто написал пару слов, пробормотал заклинание, и листок вспыхнул, отправившись к адресату.
— Не надо лекаря. — Я слабо помотала головой. — Не люблю я их.
— Глупая? Хочешь ноги протянуть? Это тебе не простуда и не понос. Будешь делать то, что я скажу. Без возражений.
Я открыла было рот, но умолкла после рыка Кайла:
— Без возражений!
А потом стало очень плохо, и заткнулась я уже по этой причине.
— Ну-ка открой ротик. — Лекарь смотрел на меня как на полную дуру.
Наверное, по-другому смотреть на взрослую девицу, подхватившую ветрянку, невозможно. Но все-таки мне очень хотелось напомнить, что я — жена Кайла, а не его дочь. И сюсюкать со мной необязательно. Я недолюбливаю лекарей, а не боюсь их.
