— Дорогая, — прошептал Стрэнд, — я здесь. Я всегда буду рядом с тобой.
— Я понимаю, все это глупо, — продолжила она тем же мертвым голосом, — но оба мы в последние дни так отдалились друг от друга. У меня появилось ощущение, что мы живем чьими-то чужими жизнями. Мы больше не спим вместе, мы даже не едим вместе, мы просто утонули в этом море мальчишек. Мне снятся какие-то совершенно жуткие сны, что я с другими мужчинами или соблазняю мальчиков… И потом там, на шоссе, я страшно испугалась. Какой-то пьяный проезжал мимо, ему показалось, что я недостаточно быстро уступила ему дорогу, и он осыпал меня страшными проклятиями, а потом пристроился сзади и долго ехал следом с включенными фарами дальнего света и гудел, гудел. Мне пришлось съехать с шоссе на первом же перекрестке, потому что я очень его испугалась. Я заехала куда-то совсем не туда, заблудилась и объездила, кажется, весь Коннектикут по темным и узеньким грязным дорогам, и ни в одном из домов — представляешь, ни в одном — не горел свет!.. Машина скользила в снегу, и я едва не налетела на дерево… Появилось какое-то дурацкое ощущение, что эта машина вознамерилась убить меня, что она враг, страшный враг… И я выскочила из нее, и долго сидела на краю дороги в снегу, и замерзла бы насмерть, но тут вдруг увидела прямо перед собой дорожный знак и поняла, что шоссе совсем близко. Ну вот, я здесь. И по крайней мере весь остаток ночи могу чувствовать себя в безопасности. — Она перегнулась через стол и поцеловала Стрэнда. — А теперь ступай. Пожалуйста. Ты выглядишь таким измученным. Я дома, я в безопасности, и завтра, в свете дня, все будет выглядеть совершенно иначе.
Он слишком устал, чтобы спорить. Поставил стакан на стол — он почти не пил из него — и потащился к себе в комнату. И снова, зябко ежась, полез под одеяло, даже не сняв халата.
Чуть позже он услышал в отдалении звуки пианино. Лесли играла в гостиной.
Глава 2
В среду накануне Дня благодарения занятия в школе отменили. И ровно в двенадцать Лесли со Стрэндом были уже готовы, собрали сумки и ожидали Конроя, который должен был заехать за ними на «мерседесе». Их пригласили провести уик-энд в загородном доме Хейзена, на берегу океана. Хотя лично Стрэнд предпочел бы остаться в опустевшем и тихом кампусе — все мальчики разъехались на каникулы — и предаться столь милому его сердцу ничегонеделанию. Но разговор, который состоялся у него с Бэбкоком за неделю до этого и касался Лесли, заставил его принять приглашение Хейзена.
Бэбкок попросил Стрэнда заглянуть к нему после занятий. Запинаясь и смущенно откашливаясь, директор завел разговор о расписании, которое предпочел бы Стрэнд на следующий семестр (до которого, кстати, оставалось еще целых два месяца), о системе выпускных экзаменов, которую он счел бы наиболее подходящей для своих учеников. Во время всей этой беседы Бэбкок нервно ерзал в кресле, бессчетное число раз раскуривал то и дело затухавшую трубку, то поднимал очки на лоб, то спускал их на кончик носа, ворошил и перекладывал бумаги на столе. Наконец он подошел, что называется, к сути и извиняющимся тоном произнес:
— Аллен, не хотелось бы беспокоить вас без крайней необходимости… и уж меньше всего мне хочется совать нос в чужие дела, но Лесли… — Тут он испустил долгий вздох. — Вы прекрасно знаете, она вызывает у всех нас безмерное восхищение, и мы просто в восторге, что она согласилась проводить музыкальные занятия. И… э-э… я далеко не уверен, что когда-нибудь нам посчастливится найти столь же квалифицированного преподавателя, как ваша супруга…
— Пожалуйста, прошу вас, давайте без долгих предисловий, — взмолился Стрэнд. — Что вы хотели сказать?
Бэбкок снова вздохнул. Лицо у него было еще более утомленным и сероватым, чем обычно, и Стрэнд не смог подавить чувство жалости к этому человеку, который нервно возился с трубкой и избегал смотреть ему прямо в глаза.
— Мне кажется, ее поведение в последние недели… нет, поспешу добавить, ничего чрезвычайного лично я в нем не усматриваю, но… Просто я хотел бы сказать… как мне показалось… она несколько не в себе, если вы понимаете, о чем я. С ней происходит нечто такое… чему у меня нет объяснения… и я надеюсь, вы тут поможете… Ее поведение, оно, кажется… э-э… несколько… Нет, называть его неадекватным я бы не стал, это, пожалуй, слишком сильно сказано, но тем не менее именно это слово приходит на ум… Во время занятий она неожиданно может умолкнуть на полуслове… Конечно, это мальчики так говорят, и принимать на веру каждую сплетню, разумеется, не следует… А потом вдруг может выйти из класса, без какого-либо объяснения, даже не сказав, когда вернется. И еще преподаватели видели, как она бродит по лужайкам кампуса и плачет. Это можно, конечно, объяснить переутомлением. Но с другой стороны, занятость у нее минимальная, режим самый щадящий, так что… И вот я… э-э… подумал: может, устроить ей небольшие каникулы… хотя бы на несколько недель?.. А заменить ее, временно, конечно, предложила мисс Коллинз, она у нас тоже немножко музыкант… И естественно, наша школа придерживается правила, что заболевшим преподавателям следует сохранять зарплату. О Бог мой, если бы вы знали, как трудно в таких случаях подобрать нужный тон и подход…
Стрэнд проникся еще большим сочувствием к этому маленькому, деликатному, изнуренному своими обязанностями человечку. И одновременно, думая о Лесли, он ощущал полную беспомощность. С той ночи, когда неожиданно появилась в доме и так горько плакала, Лесли притихла. Казалась немного подавленной, но ни на что не жаловалась и только постоянно бесцельно бродила по комнатам.
— Нет, это не переутомление, — сказал Стрэнд. — Я бы сказал, это вызвано… целым комплексом обстоятельств… И винить школу или ее порядки было бы просто глупо.
— Спасибо, Аллен. Я не был уверен, что вы замечаете… Порой как раз самые близкие люди… — Бэбкок оставил фразу незаконченной. — Сама атмосфера школы, когда семестр тянется так долго, когда погода такая неустойчивая… Ну, да вы понимаете… Ноябрь может стать настоящим испытанием даже для самых сильных духом. А уж что говорить о чувствительной женской натуре…
— На День благодарения мы приглашены в Хэмптон, провести уик-энд у Рассела Хейзена, — сказал Стрэнд. — Возможно, и сын тоже приедет. Там будут интересные люди… Возможно, именно это ей сейчас и необходимо. — Стрэнду хотелось поскорее выйти из кабинета, чтобы не видеть этого утомленного и встревоженного лица. — Так что, может, все и образуется. А если нет — что ж, тогда посмотрим. Вообще-то одна очень милая дама, приятельница Лесли, пригласила ее с собой в Европу. Насколько мне известно, жена отказалась. Но если я скажу, что, по вашему мнению, каникулы пойдут ей только на пользу… Причем постараюсь сделать это как можно тактичнее… Вы не возражаете, если я отложу этот разговор до конца уик-энда? — Говоря это, Стрэнд осознавал, что хочет оттянуть неприятные объяснения. Но из-за чего?.. Из трусости? Из страха, что Лесли от этого станет только хуже?..
— Поступайте как считаете нужным. Кому, как не вам, судить, — заметил Бэбкок. В голосе его слышалось явное облегчение — решение проблемы откладывалось по крайней мере на несколько дней. — И знайте, — деликатно добавил он, — что если вдруг вы с женой сочтете, что вам в той или иной форме необходима психологическая помощь, то у меня есть очень хороший человек. Который при необходимости может приехать из Нью-Хейвена, который способен… Да вы сами будете удивлены, поняв, как часто люди, подобные нам, испытывают потребность хотя бы просто поговорить с таким человеком. Это относится и к преподавателям, и к ученикам. Порой, мне кажется, мы слишком тесно общаемся, живем в замкнутом мире, чуть ли не на коленях друг у друга сидим, фигурально выражаясь, разумеется. И так день за днем, и наше эго размывается, и темперамент бушует, и нервы на пределе, и в души вселяется меланхолия, а тут еще приближение зимы… Так много факторов надо учитывать, так много стрессов… — Еще один, последний, вздох — и он снова принялся перебирать бумаги на столе.
