— Знаешь, Ист-Хэмптон не для меня. Мне не нравятся тамошние мальчики.
— Что, черт возьми, это означает? — недоуменно спросила Лесли. Но Стрэнд прекрасно понимал, что это означает: Кэролайн не забыла ночь в автомобиле, когда Джордж порвал на ней одежду и сломал нос. И никогда не забудет.
— Да ничего не означает, — ответила Кэролайн. — Зато здесь я счастлива и весела, как жаворонок. Аризона — просто божественное место!
Затем все они поднялись наверх переодеться к обеду. Соломон со Стрэндом первыми вошли в столовую. И пока Стрэнд стоял возле камина, в котором ярко пылал, разбрасывая зеленые и голубые искры, плавник, Соломон готовил себе выпивку. Затем он со вздохом удовлетворения опустился в кресло и заговорил о Джимми. Он рассказал Стрэнду, что Джимми в его конторе всеобщий любимчик, затем с хитрой усмешкой намекнул, что у Джимми роман с одной из звезд. С певицей по имени Джоан Дайер, которая, пока в фирме не появился Джимми, была самой трудной и капризной из клиенток.
— Едва успела положить глаз на мальчишку — и тут же стала совершенно другим человеком, — сказал Соломон. — Собираюсь удвоить ему зарплату — за этот вклад в дело фирмы «Соломон энд компани» и за работу, так сказать, в неурочные часы. Это не женщина, а пожирательница мужчин, никого не обошла своим вниманием, даже меня, старика. Настоящая тигрица. За ней тянется целый шлейф самых скандальных историй. Я всерьез подумываю о том, чтобы расторгнуть с ней контракт, пусть даже пластинок с ее записями продается вдвое больше, чем у других исполнителей.
— А сколько ей? — спросил Стрэнд.
— Лет тридцать пять — тридцать шесть.
— Не слишком ли он для нее молод? — заметил Стрэнд. Ему совсем не понравилась эта новость, хотя, если бы кто-нибудь спросил, почему именно, объяснить не смог бы.
— Ну, очевидно, нет, — ответил Соломон. — Да вы не беспокойтесь о Джимми. Он удивительно разумный мальчик для своего возраста. Он ничего вам о ней не говорил?
Стрэнд отрицательно покачал головой:
— Джимми никогда не имел привычки хвастаться своими победами. Если таковые у него вообще имелись. Насколько мне известно, он еще девственник.
Соломон усмехнулся:
— Вы уверены?
Стрэнд улыбаться не стал.
— В его возрасте я был еще девственником, — сказал он.
— Ну, у вас разные профессии, — заметил Соломон. — Другие времена, другие нравы. — Он пожал плечами.
— Тридцать пять… — сказал Стрэнд. — Она замужем?
— Вообще-то муж имеет место быть. То ли второй, то ли третий… Да будет вам, Аллен, ну что вы так волнуетесь! Шоу-бизнес…
— Сделайте мне одолжение, — попросил Стрэнд, — не говорите ничего Лесли. Боюсь, она расстроится. Она все еще думает о нем как о маленьком невинном дитяти.
— Кстати, сама она в прекрасной форме, — заметил Соломон. — Не правда ли?
— О да, в замечательной. — Возможно, Соломон и был истинным ценителем и открывателем талантов. Но в качестве барометра, улавливающего колебания женских настроений, он явно никуда не годился. Стрэнд вспомнил, как Лесли уверяла его, что Хейзен и Нелли Соломон любовники. Уж лучше бы следил за своей женой, а не судил о том, в какой форме пребывает Лесли.
И хотя сама Лесли внешне держалась замечательно, Стрэнда не оставляло тревожное ощущение, что это всего лишь напускная веселость и бравада, дань вежливости, а не показатель изменения ее настроения. Причем он был не единственный, кто замечал это. Джимми, возивший миссис Соломон в деревню за покупками, по возвращении отвел Стрэнда в сторонку и спросил:
— А мама в порядке? — Голос его звучал встревоженно.
— Разумеется, — резко ответил Стрэнд. — А почему ты спрашиваешь?
— Миссис Соломон говорила в машине, будто бы заметила кое-что. Когда мама думает, что ее никто не видит, то она смотрит… печально. Да, именно так она и выразилась. А когда разговаривает с людьми, то держится как-то отстраненно, словно находится за занавесом. Так сказала Нелли.
— Ты сам что-нибудь заметил? — спросил Стрэнд.
— Да я же тупой, — ответил Джимми. — По мне, так мама всегда выглядит одинаково. Ну разве что когда бранит меня, становится другой. Правда, на этой неделе она еще ни разу меня не бранила. — Он усмехнулся. — Может, это дурной знак?..
— Если эта дама еще раз заведет с тобой подобную беседу… — Стрэнд вдруг понял, что злится на Нелли Соломон за ее проницательность, — …можешь сказать ей, что мама в полном порядке. Лучше и быть не может.
Джимми с подозрением взглянул на отца, и Стрэнд понял, что несколько переусердствовал.
— Ладно, — сказал Джимми и резко сменил тему. «В семье появился еще один занавес, — подумал Стрэнд. — Между мной и сыном».
Как ни странно, но на протяжении этих нескольких дней он так и не сумел выбрать подходящего момента и рассказать Лесли о разговоре с Бэбкоком. Что же касается Лесли, она почему-то ни словом не упомянула о ленче с Хейзеном в Нью-Йорке. Занавес, о котором говорила миссис Соломон, опустился задолго до Дня благодарения.
Было уже совсем поздно, когда они приехали в Данбери. Дороги были забиты, люди спешили домой после праздников. Сперва завезли домой Линду — она жила неподалеку от Хейзена, в Ист-Сайде. Линда опаздывала на какое-то вечернее мероприятие, на котором обещала быть. Джимми пожелал родителям доброй ночи и вышел — он торопился на свидание. Соломоны ехали в город на своей машине. Хейзен настоял, чтобы по дороге Лесли со Стрэндом зашли к нему перекусить. Он специально позвонил из Хэмптона и велел слуге купить еды. И они очень мило поужинали холодными цыплятами, салатом; была даже бутылка белого вина. Хейзен отослал Конроя домой, но заказал лимузин — отвезти Стрэндов в Данбери. Стрэнд было запротестовал, но Хейзен, как всегда, лишь отмахнулся.
— Чудесные получились праздники, Рассел, — сказала Лесли и поцеловала Хейзена на прощание. — Я словно заново родилась.
— В таком случае надо повторить, — весело заметил Хейзен. — Через неделю, десять дней, возможно даже, на Рождество. И постарайтесь, чтобы ребятишки тоже приехали. Когда они здесь, этот старый дом словно оживает.
Сидя в лимузине на заднем сиденье, Лесли опустила голову на плечо мужа и задремала. Если бы они сейчас ехали куда угодно, только не в Данбери, он чувствовал бы себя почти умиротворенным. Тихое посапывание Лесли, четыре дня праздников, не отмеченные какими-либо выдающимися событиями, но проведенные так приятно, — все это настраивало на оптимистичный лад. И ему казалось, что теперь он может пойти к Бэбкоку и со всей искренностью заявить, что ничего страшного с женой не происходит. Что кризис миновал, причины, вызвавшие его, исчезли, что она вполне способна справляться со своими обязанностями в школе и что нет никакой необходимости отправлять ее в отпуск по болезни. Он не переставал твердить себе, что миссис Соломон совершенно напрасно говорила о рассеянности и других странностях в поведении Лесли. И в то же время Стрэнд со всей ясностью понимал: подобные его мысли вызваны отчасти эгоистическими соображениями. То, что ему придется провести несколько недель, а то и месяцев, без Лесли, казалось просто невыносимым.
