И в XXI веке «Москва» была готова в любой момент отправиться на «пиратское сафари», а значит, и имела места для содержания во временном заключении разных бедняг. Хотя, если сказать честно, большинству из постояльцев этих апартаментов стоило бы устроить прогулку по доске за борт, не заморачиваясь формальностями.
Вскоре в дверь кают-компании, которая на время стала комнатой для допросов, постучали. Вошедший вахтенный сообщил, что британский генерал доставлен. Упакован он был по полному разряду. На голове черный мешок, руки скованы наручниками за спиной. Это кто ж так постарался? Морпехи, не иначе.
Гамильтон, уже немного успевший прийти в себя после событий, приведших его в плен, старался выглядеть как истинный джентльмен. А именно — после того как конвоир стащил с его головы мешок, попытался испепелить взглядом наглого русского варвара, позволившего так грубо обойтись с подданным его величества. Тоже мне — дракон Смок! Свои претензии о «грубом нарушении законов ведения войны» он поспешил изложить мне, едва с его губ содрали полоску скотча. Если вспомнить про роскошные рыжие усы, то эта процедура вполне заменяла отсутствующую в нашем арсенале «третью степень».
Я меланхолично выслушал полные благородного негодования слова генерала. Потом заметил, что наши люди действовали вполне по-английски, то есть так, как считали нужным.
— Генерал, а как поступал с бурами ваш непосредственный начальник, лорд Китченер? Не по его ли приказу гражданское население загоняли в концлагеря, где несчастные тысячами умирали от голода и болезней? Помнится, после Ледисмита и кратковременной командировки в Англию вы до конца войны были у него начальником штаба. Так что в смерти тех женщин и детей есть ваша вина. К тому же вас взяли в плен с оружием в руках. А, насколько я помню, Российская империя и Британия вроде бы еще не находятся в состоянии войны.
Генерал Гамильтон возмущенно фыркнул и встопорщил от гнева свои пышные усы.
— Мистер… не знаю, как вас там по имени, в Трансваале я выполнял свой долг перед короной! И какое было мне дело до тех безумцев, которые пытались сопротивляться всей мощи Британской империи. В расположении же японских войск я находился в качестве военного наблюдателя. Вы же прекрасно знаете, что и в составе Российской армии наверняка есть представители вооруженных сил иностранных государств, которые направлены в качестве наблюдателей в зону боевых действий.
— Да, но наблюдатели не пытаются давать советы и помогать одной из сторон — участнице вооруженного противостояния. А документы, найденные при вашем пленении, говорят именно о том, что вы принимали активное участие в планировании и проведении десантной операции. Не делайте удивленные глаза — в портфеле адъютанта генерала Куроки мы нашли много интересных бумаг. Неужели начало боевых действий и высадка первого эшелона десанта еще до объявления войны — это лично ваша идея? Ай-ай-ай, как нехорошо получилось! Так японские войска в Корее, получается, — это просто бандиты. И вас поймали в одной с ними компании.
— Мало ли что эти японцы напишут! Я не намерен отвечать за их фантазии! — британец вскинулся на своей табуретке, но конвоир удержал его, надавив на плечи. — Я требую своего немедленного освобождения. Вы, кстати, так мне и не представились…
— Мы с вами не на светском рауте, мистер Гамильтон, — я продолжал изысканно издеваться над англосаксом, — и я не обязан представляться человеку, который может быть осужден как военный преступник…
Глаза генерала после моих слов округлились, и он всем видом дал мне понять, что возмущен таким к себе отношением. Но я сделал вид, что не заметил его бурного выражения чувств, и продолжил:
— Да-да, военный преступник. Ибо имеющихся у нас доказательств вполне достаточно для предъявления вам официального обвинения в нарушении статуса военного наблюдателя… А обращаться ко мне вы можете так: господин подполковник. Вполне вероятно, что чуть позднее вы будете мне говорить: господин следователь…
— Я возмущен вашими голословными обвинениями, — генерал опять вскочил на ноги, словно болельщик на стадионе, когда в ворота противника влетает мяч. Я сделал конвоиру знак пока не вмешиваться, а британец продолжал: — Я требую, чтобы мне вернули все мои документы, личное оружие, извинились передо мной, после чего доставили меня в одно из колониальных владений Британии. Самое ближайшее — Вэйхайвэй.
Когда британец закончил свою пылкую тираду, конвоир легким нажатием на макушку вернул его в сидячее положение.
— Мистер Гамильтон! — сказал я. — А ключ от квартиры, где деньги лежат, вам не нужен? Ближайшее место, в котором вы можете оказаться через несколько часов, это морское дно. При этом, уж вы мне поверьте, остаток вашей жизни будет наполнен крайне неприятными ощущениями. Вы за кого нас считаете — за перепуганных туземцев, которые трепещут перед рассерженным сагибом? Если — да, то вы ошибаетесь — здесь никто не боится ни вас, ни британского флота. Вы попали в руки к людям, которым наплевать на все условности, а ваша непомерная наглость только отягощает вашу карму, которая и без того не блещет чистотой.
Не ожидавшей такой реакции генерал замолчал и, пробормотав: «Варвары…» — медленно опустил голову. Видимо, до него наконец дошло, что его генеральский чин и принадлежность к «нации господ» в данный момент не имеют никакого значения.
Через некоторое время он с трудом выдавил из себя:
— Господин подполковник, что вы от меня хотите?
— Я хочу, чтобы вы поняли — ваше положение незавидное, у вас есть вполне реальная перспектива навсегда отправиться в края, где люди зимой любуются северным сиянием, а сама зима длится там десять месяцев из двенадцати. И ваше правительство ничем вам не сможет помочь. Более того — не захочет. Нам прекрасно известно, что если мы попробуем предъявить претензии вашему начальству, то вдруг окажется, что вы поехали в Японию самовольно и, более того, уволены со службы с целой кучей взысканий. Ваше начальство оно такое — скользкое, не то что мы — варвары, всегда вытаскиваем своих. Выбирайте, генерал, или вы будете вести себя благоразумно и будете с нами сотрудничать, или… Даже ссылку в Заполярье еще нужно заслужить. Поверьте, мы не шутим…
Но Гамильтон неожиданно уперся рогом.
— Господин подполковник, за кого вы меня принимаете? Вы грозите мне, старому солдату, не раз смотревшему в глаза смерти? Я не буду вам отвечать! Вы можете меня замучить, но я останусь верен Британии и королю!
Я ожидал чего-то подобного. Потому, сделав звонок по телефону, я стал ожидать наших спецов по «раскалыванию». Через несколько минут в кают-компанию вошел медик в белом халате с кофром в руках и сопровождавшие его двое «мышек» полковника Бережного. Они подхватили под руки удивленного генерала, с ловкостью камердинера сняли с него китель и, закатав рукав рубашки, наложили жгут. Человек в белом халате быстро и умело сделал генералу Гамильтону внутривенную инъекцию. Пока спецы придерживали на стуле трепыхавшегося британца, врач внимательно следил за его зрачками. Увидев нужные изменения, он повернулся ко мне и кивнул. Направив на британца видеокамеру на штативе и приказав «мышкам» отпустить генерала, я начал свое «интервью»:
