— Сэнфорд! — закричала одна из женщин.
— О Боже! — вырвалось у второй.
Джек отлетел назад. Колонна, оказавшаяся за его спиной, не дала ему упасть. Он тряхнул головой, пытаясь вернуть четкость окружающим предметам, собрался, стиснул кулаки и шагнул к ударившему его нахалу. Но было уже поздно. Сэнфорд опустился на колени; вяло взмахивая руками, точно дирижер перед оркестром, исполняющим медленный вальс, он глупо улыбался Джеку.
— Вы что, с ума сошли?
Джек застыл над обидчиком, касаясь его носком ботинка и ожидая, когда хулиган встанет и его можно будет ударить.
— Arrivederci, Roma,
[4]
— сказал Сэнфорд.
Женщины засуетились вокруг своего спутника; просунув руки ему под мышки, они безуспешно пытались поставить его на ноги. Все трое были явно американцами, женщины, похоже, уже разменяли пятый десяток; коренастому мужчине в измятом костюме было лет тридцать пять.
— О, Сэнфорд, — проговорила более высокая женщина чуть не плача, — что ты творишь?
Ее шляпу украшали две искусственные гардении.
— Позвать полицейского, сэр? — Швейцар, сделав скорбное лицо, застыл возле Джека. — Он тут, на углу.
— Ради Бога, не надо… — запричитала женщина с гардениями.
— Пусть этот негодяй поднимется, — произнес Джек.
Потрогав свой нос рукой, он запачкал ее кровью.
Мужчина, устроившийся на ступенях, посмотрел на Джека; голова его покачивалась, на губах играла хитрая самодовольная улыбка.
— Arrivederci, Roma, — запел он.
— Он пьян, — сказала вторая женщина. — Пожалуйста, не бейте его.
Женщинам удалось поставить Сэнфорда на ноги, они принялись поправлять его костюм, что-то нашептывать ему, успокаивать Джека и швейцара; затем заслонили собой пьяного, не подпуская к нему Джека.
— Стоило нам оказаться в Европе, как он запил. Сэнфорд, неужели тебе не стыдно?
Женщина в шляпе не умолкала ни на мгновение, обращаясь то к Сэнфорду, то к Джеку.
— Боже, вы весь в крови. У вас есть платок? Вы погубите свой прекрасный серый костюм.
Она вытащила из сумочки платок и дала его Джеку. Он приложил платок к носу. Вторая дама оттолкнула пьяного в сторону, подальше от Джека, пробормотав: «Сэнфорд, ты же обещал вести себя прилично».
Джек почувствовал, что тонкий надушенный платок быстро намокает. Проникающий в ноздри сквозь кровь аромат показался ему знакомым; он озадаченно, неуверенно принюхался к этому запаху.
Под portico
[5]
въехало такси, из него вышла пара; пока мужчина расплачивался с водителем, женщина с любопытством уставилась сначала на Джека, затем на пьяного и его спутниц. Ее осуждающий, холодный взгляд вызвал у Джека желание объяснить им, что тут произошло.
Женщина в шляпе снова порылась в сумочке, ни на секунду не закрывая рта.
— Пруденс, — громко зашептала она с бостонским акцентом, — посади этого хулигана в такси. На нас уже смотрят.
Вытащив из сумочки десять тысяч лир, она сунула бумажку Джеку в карман.
— Не надо вызывать полицию, хорошо? Простите его, ради Бога. Это вам на химчистку.
— Послушайте, — начал было Джек, вынув деньги из кармана и попытавшись вернуть их женщине. — Я не собираюсь…
— Ну конечно. — Женщина воспрянула духом.
Она протянула швейцару тысячелировую купюру. Люди, заходившие в отель, поглядывали на них.
— Вы очень любезны, — величественно произнесла американка. — А теперь садись в такси, Сэнфорд. Только прежде извинись перед джентльменом.
— Вот что они пели, — кивая и улыбаясь, произнес пьяный, — когда тонула «Дория».
— Выпив, он становится невыносимым, — заявила женщина.
Продемонстрировав недюжинную силу, она впихнула Сэнфорда в автомобиль и захлопнула за собой дверцу.
— Arrivederci, Roma, — донесся из отъезжающей машины голос мужчины. — Итальянские моряки. Команда попрыгала в шлюпки. Вы видели его рожу, когда я ему вмазал? Нет, вы видели?
Из такси донесся женский смех — звонкий, пронзительный, безудержный; он заглушил рев мотора и шуршание шин.
— Здорово вам досталось, сэр? — спросил швейцар.
— Нет, пустяки. — Джек покачал головой и проводил взглядом машину, скрывшуюся за углом.
— Этот Сэнфорд — ваш знакомый? — Заботливо поддерживая Джека под локоть, словно боясь, что он упадет, швейцар подвел Эндрюса к входной двери.
— Нет, впервые его вижу. Вы знаете, кто он такой?
— Я тоже не встречал его прежде. Очень сожалею о случившемся, сэр. — На удлиненном лице старого отставника появилось выражение беспокойства. — Надеюсь, последствий не будет, сэр?
— Что? — Джек в недоумении замер возле вращающейся двери. — Что вы имеете в виду?
— Ну, вы не станете жаловаться администрации, сэр, настаивать на расследовании?
— Нет, — ответил Джек. — Не волнуйтесь. Последствий не будет.
— Понимаете, сэр, — проговорил швейцар, — они — не итальянцы.
Джек улыбнулся:
— Я понял. Забудьте это происшествие.
Швейцар, радуясь тому, что репутация его соотечественников не пострадала, церемонно поклонился Джеку.
— Благодарю вас, сэр. Я уверен, ваш нос быстро заживет. — Он толкнул дверь; Джек прижав окровавленный платок к носу и вдыхая аромат духов, вошел в вестибюль. Подходя к стойке, он узнал этот запах. Его жена пользовалась такими же духами. «Femme»,
[6]
вспомнил он, ну конечно, «Femme».
Когда Джек назвал портье свою фамилию и протянул ему паспорт, служащий отеля приветливо улыбнулся.
— Да, мистер Эндрюс, для вас забронирован «люкс».
Он нажал кнопку вызова носильщика и сочувственно посмотрел на Джека.
— Ударились, сэр? — спросил портье, стоящий на страже благополучия гостей, для которых забронирован «люкс».
— Нет. — Джек посмотрел на платок чтобы проверить, не остановилась ли кровь. — У меня склонность к носовым кровотечениям. Это наследственное.
— О, — огорченно произнес портье, охваченный жалостью ко всем родственникам Джека.
Кровь еще шла, поэтому Джек ехал в лифте, прижав к носу платок. Он уткнулся взглядом в спину носильщика, делая вид, будто не замечает двух молодых женщин, находившихся в кабине; они шептались на испанском, с любопытством поглядывая на Джека.
В гостиной «люкса» стояли свежие цветы, на стенах висели картины с видами Рима. Джек, вспомнив тесную парижскую квартиру с разбросанными по ней детскими вещами и пятнами на потолке, улыбнулся, радуясь строгой элегантности «люкса». Он так давно не покидал Парижа, что уже забыл, как замечательно оказаться одному в гостиничном номере. Дав носильщику чаевые и письмо к сыну, Джек осмотрел спальню и просторную, отделанную мрамором ванную с двумя раковинами. «Один умывальник для меня, — подумал он, — второй — для кого-то еще». Взглянув на себя в зеркало, он заметил, что нос начал распухать. Джек слегка надавил на него. Брызнувшая кровь заалела на белой раковине. «Похоже, перелома нет и синяка под глазом не будет», — успокоил себя Джек.
