– Какие ребята? – спросила она, стараясь не обращать внимания на неловкость.
– Из «Векли и Форстер». Вчера вечером они не успели передать это тебе, перед тем как ты ушла со встречи.
– Я не уходила. Я пошла проверить Мэнди.
– И осталась там до их ухода.
Она не ответила.
– Тебе они не нравятся, да?
– Раз ты спросил, то нет. Удивляюсь, что они нравятся тебе.
– Почему?
– Потому что они узурпируют твои обязанности.
– Они работают на нас, а не наоборот.
– Мне так не показалось, – сказала она, – Они слишком авторитарны и требовательны. Мне не нравится такая манера, и я удивлюсь, если Тейт сможет терпеть их достаточно долго.
Джек рассмеялся:
– Боюсь, что с таким отношением тебе будет трудно переварить это, – и он показал на папку на кровати.
Эйвери с любопытством подошла к кровати и взяла папку. Открыв ее, она пробежала глазами первые страницы.
– Список, что можно и чего нельзя делать жене кандидата.
– Так точно, миссис Ратледж.
Она захлопнула папку и бросила ее на кровать.
– Я рад, что я лишь мальчик на посылках. Эдди озвереет, если ты не прочитаешь и не усвоишь всего, изложенного здесь
– Пусть Эдди убирается к чертям. И ты туда же. И все те, кто хочет превратить Тейта в целующий младенцев и пожимающий руки автомат, который может произнести гладкую фразу, не имеющую никакого смысла.
– Ты стала самой ярой его сторонницей, верно? Вдруг готова для него на все.
– Да, черт возьми!
– Кого ты хочешь провести, Кэрол?
– Я его жена. Когда ты в следующий раз захочешь меня видеть, стучи громче.
Он решительно двинулся на нее. Лицо его горело от гнева.
– Выступай перед кем хочешь, но когда мы одни…
–Мамочка, я тебе нарисовала рисунок, – вошла Мэнди, помахивая листом чертежной бумаги.
Джек глянул на Эйвери, повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Она поздравила себя с тем, что хорошо держалась. Но сейчас колени ее ослабели, и она опустилась на край кровати, крепко прижав к себе Мэнди. Трудно было понять, кто в ком сейчас нуждался больше.
– Мамочка!
– Что ты нарисовала, дай посмотреть. – Эйвери отпустила ее и стала рассматривать цветные пятна на листе. – Здорово! – сказала она, тепло улыбаясь.
За несколько недель, прошедших с визита к доктору Вебстеру, Мэнди сделала огромные успехи. Она постепенно вышла из раковины, в которую сама спряталась. Ее ум ожил. Маленькое крепкое тельце излучало энергию. Хотя се уверенность в себе была еще хрупкой, но уже не настолько, как прежде.
– Это папочка, – сказала она, показывая на голубое пятно.
– Понимаю.
– Можно мне жвачку? Мона велела спросить тебя.
– Да, можно одну, только не глотай. Когда будет невкусно, принеси ее мне.
Мэнди поцеловала ее влажными губами:
– Мамочка, я тебя люблю.
– И я тебя. – Эйвери крепко прижала ее к себе. 'Она сидела с ней в обнимку до тех пор, пока девочка не высвободилась и не убежала за жвачкой.
Эйвери проводила ее до двери. Она решила запереться. В доме были люди, от которых хотелось запереться. Но были и такие, для которых надо держать дверь открытой. Например, Мэнди. И еще Тейт.
Вэн открыл банку с тунцом и взял ее с собой к видео-блоку. Наконец его желудок подал сигнал в мозг, что ему жизненно необходимо подкрепление. Иначе бы он и не вспомнил о еде, так был занят. Относительно чистой ложкой он засовывал в рот ломтики тунца в масле.
Зажав ложку с тунцом во рту, он освобождал руки и одной вынимал кассету из одного магнитофона, а другой уже ставил другую кассету в другой магнитофон. Действуя таким образом, он напоминал хорошо координированного осьминога. Положив в коробку с наклейкой первую кассету, он сейчас был занят просмотром второй. На экране сначала появились цветные полосы, потом пошла запись.
Вэн проглотил пищу, которая все еще была у него во рту, взял сигарету, глотнул виски, потом еще кусочек тунца и откинулся в рабочем кресле, положив ноги на край стола.
Он просматривал запись, которую сделал несколько лет назад для телевизионной станции в Де Мойне. Фильм был о детской порнографии. Это не была смягченная, отредактированная версия, которая потом вышла в эфир. Это была его собственная копия, содержащая каждый метр записи за 12 недель. Он сопровождал продюсера, репортера, звукооператора, Она была одной из сотен в его личной видеотеке.
Однако ничто из увиденного пока не подтвердило его интуитивного чувства, что он видел раньше кого-то из окружения Ратледжа, но это был не Седой, которого подозревала Эйвери. Вэн даже не знал, что он ищет, но с чего-то надо было начать. И он не остановится, пока не найдет то, что ищет – что бы «это» ни было. Пока он не вернулся к кампании Ратледжа, он мог тратить свое время как угодно – или провалиться ко всем чертям. А это он всегда успеет сделать позже.
– Где Эдди? – спросил Нельсон, восседающий во главе стола.
– Ему пришлось задержаться, – ответил Тейт. – Он просил не ждать его к ужину.
– Похоже, мы уже никогда не соберемся к ужину все вместе, – нахмурившись, заметил Нельсон. – Дороти-Рей, где твоя дочь?
– Она… она… – Похоже, она не знала, где дочь.
– Она была еще в штабе, когда я уходил, – пришел на помощь свояченице Тейт.
Джек улыбнулся родителям:
– Она проводит там много времени, да, мама?
– Работа ей на пользу.
– Это поначалу, – проворчал Нельсон.
Эйвери, сидящая наискосок от Джека, молчала. Она сомневалась, что Фэнси проводила все время в штабе за работой… Казалось, только она одна придавала значение тому, что Фэнси и Эдди часто возвращались вместе поздно.
Мэнди попросила намазать ей рогалик маслом. Когда Эйвери закончила и подняла глаза, она заметила, что Джек смотрит на нее. Он улыбался, будто бы они вдвоем знали некий секрет.
Эйвери отвернулась и уставилась в тарелку, пока разговор не касался ее.
Фэнси вошла несколько минут спустя и шлепнулась на стул. Ее поза, равно как и лицо, выражали полнейшее неудовольствие.
– Ты ничего не хочешь сказать обществу, милая леди? – жестко спросил Нельсон.
– Черт побери, цветная капуста, – проворчала она, отпихнув блюдо на другой край стола.
– Я не желаю слышать таких выражений! – загремел Нельсон.
